Властная сила искусства

Об этом много писал в ЖЖ и в фейсбуке Насобин, применительно к западному обществу, но русскоязычному человеку понять, как оно на самом деле работает, проще на советском примере.

В советское время разбросанные повсюду пароли создавали незримые лабиринты, в которых свои своих узнавали безошибочно. Несколько фраз, ничего не значащих для посторонних — и человек сразу, не заглядывая в анкетные данные, понимал: ага, этому можно доверять, он из наших. Или, наоборот, при этом надо держать рот на замке. Несколько жестов и мимических упражнений — и в райкоме комсомола понимали, что вы свой, что вам можно налить «Хенесси» и при вас можно говорить о девочках и мальчиках. Вся страна, всё советское общество было пронизано невидимыми для посторонних связями, и советская культура исправно поставляла всё более изощрённые модели селекции, отделения козлищ от агнцев. Паутинообразные нити с разнообразно развешанными стеклянными колокольчиками непрерывно, без пауз, вели селекцию советского населения.

Если вы реагируете на ту или иную деталь в книге, фильме или песне — вас примут в круг или вышвырнут пинком, в зависимости от состава данного сообщества. Причём всё это было характерно не только для элиты. Интеллигент, решивший пойти в народ, сталкивался с абсолютно такими же коммуникационными проблемами. Общество было тотально разделено, и различные социальные группы, проживая бок о бок, ничего друг о друге не знали.

Система распознавания «свой-чужой», привязанная к общеизвестным произведениям (ты за Дамблдора или за Снейпа?) позволяет охватить куда более широкий круг лиц, чем система «представления» (в мафии) или «кого знаешь» (в традиционных обществах). В терминах теории Власти, так тестируется верность не конкретной группировке, а олигархии в целом, состоящей из разных группировок.