«Мымра» или законодательница моды

История Золушки в любых ее вариациях будет популярна во все времена. А история преображения непривлекательной начальницы-сухаря в сексуальную красавицу-модницу — тем более. Именно поэтому образ Людмилы Прокофьевны Калугиной из «Служебного романа» произвел столь сильное впечатление на все поколение советских женщин. Но легко ли было его создать и перенести на экраны? И да, и нет.

Других претенденток и быть не могло

На роль Калугиной Алису Фрейндлих, как и других исполнителей ключевых ролей, взяли без проб. У Рязанова не было других кандидатур: во-первых, только Алиса Бруновна, на его взгляд, идеально могла сыграть перевоплощение из грубоватого трудоголика в эффектную красотку, во-вторых, приглашение на съемки в «Служебном романе» было как бы компенсацией за ее несостоявшееся участие в других картинах Рязанова. Например, в «Гусарской балладе» Элиса Фрейндлих отлично отыграла пробы, но в последний момент было все же решено не рисковать, поскольку в ее образе юноши-гусара все равно невольно угадывалось что-то женственное.

Роль Людмилы Прокофьевны, без сомнений, обещала быть и характерной, и интересной, поэтому Фрейндлих с удовольствием пошла на этот эксперимент.



С образом попали в точку

Чтобы создать образ Калугиной, актриса пересмотрела десятки нарядов «Мосфильма» и выбрала самый невзрачный и поношенный костюм. У оператора картины валялись без дела старые очки в темной толстой оправе, и он предложил актрисе их примерить. Очки идеально дополнили образ старомодно одетой начальницы, став самым узнаваемым элементом в ее имидже.

Если в фильме «мымра» специально вырабатывала элегантную походку, то сыгравшей ее актрисе, напротив, приходилось тренироваться, чтоб изобразить, как ходят угловатые, грубые чиновницы, ведь в жизни она была сама элегантность. Это в наше время женщина-босс, как правило, посещает косметические салоны и одевается с иголочки. В советские же времена в учреждениях было немало таких «мымр», так что примеров для подражания у актрисы хватало.



Наряд, в котором Калугина должна была появиться на работе после своего преображения, сшили из полушерстяной шотландки в Доме моделей по специально разработанному для фильма эскизу. В платье угадывается летящий образ американских актрис послевоенных годов (узкая талия, пышная юбка), который в сознании многих советских женщин того времени закрепился как символ обворожительной красотки.



Чтобы показать образ чиновницы высокого статуса, создатели фильма выбрали и соответствующий дом. Калугина, безусловно, не могла жить на окраине, как секретарша Верочка, и, тем более, в Подмосковье, как рядовая сотрудница Оленька. Поэтому ее поселили в кирпичной 12-этажке на Большой Никитской. К тому моменту это был один из самых престижных новых домов в центре Москвы, где жили номенклатурные работники, большие начальники, а также видные деятели искусств.



Дополняли имидж состоятельной чиновницы и второстепенные, казалось бы, штрихи. Например, перед телефонным разговором с Новосельцевым Калугина вытирает пыль с люстры. Такие хрустальные люстры с подвесками на рубеже 70-80-х годов были писком моды и считались символом обеспеченности хозяев. Как бы невзначай показана и дефицитная и современная по тем временам аппаратура в ее квартире. Все это еще больше подчеркивало одиночество женщины, у которой есть все, кроме личного счастья.



На съемках

Эльдар Рязанов понимал, что Алиса Фрейндлих — актриса по большей части театральная и на съемочной площадке ей будет работать не так комфортно, как на сцене. Также он верно подметил, что вживаться в образ неотесанной «мымры» — дело не минутное, и снимать фильм, как принято в кино, маленькими отрезками, когда сцены перескакивают хронологически, в этом случае не удастся. Ведь не может же Фрейндлих утром играть мымру, вечером — влюбленную кокетку с прической и макияжем, а наутро — опять мымру. Поэтому режиссер решил отступить от правил и снимать картину, в том порядке, в каком идут события, большими длинными заходами. Кроме того, во время сцен с участием Калугиной камеры стояли так, что не были слишком заметны актрисе, а крупные планы операторы делали не отдельно, а в процессе съемки. Благодаря этому Алиса Фрейндлих могла чувствовать себя комфортно.



Во время диалогов режиссер разрешал актерам импровизировать. Особенно творчески Фрейндлих и ее партнер Мягков вели себя во время сцены в доме Калугиной: весь этот кусочек фильма — одна сплошная импровизация. Именно так, практически случайно, родился их знаменитый диалог: «У меня к вам предложение». «Рационализаторское?»

Кумир советских женщин и ориентир для чиновниц

После выхода фильма актриса получила море писем от советских женщин. Они писали, что Людмила Прокофьевна в новом образе — их кумир. Зрительницы-портнихи во время просмотра фильма срисовывали контуры ее платья и потом пытались делать аналогичные выкройки, чтоб сшить себе нечто подобное. А посетительницы парикмахерских просили мастера сделать прическу, «как у Калугиной».

Надо сказать, что платье Калугиной в последствии несколько раз мелькало еще в нескольких советских кинокартинах, но только в «Служебном романе» оно произвело на зрителей такой фурор, сыграв на контрасте с прежним унылым костюмом.

Кстати, еще один забавный факт. Замечено, что именно после появления на экранах фильма «Служебный роман» многие советские начальницы, никогда не следившие за своим внешним видом, узнали в ее образе себя и последовали ее примеру — изменили имидж. Уж очень не хотелось начальницам, чтобы подчиненные, тоже смотревшие фильм, в кулуарах министерств и ведомств сравнивали их с героиней! В итоге в учреждениях стало намного больше элегантных, модно одетых чиновниц.



Вот так удачно придуманный персонаж и образ перевернул сознание многих «синих чулков». Увы, после выхода фильма Госпремию СССР почему-то получили практически все ключевые фигуры картины, кроме Алисы Бруновны. Впрочем, она не особо обиделась, ведь в советские годы такие несправедливости случались сплошь и рядом и никого из актеров не удивляли. Зато Алису Фрейндлих тогда назвали лучшей актрисой года по версии журнала «Советский экран», что было поистине народным признанием.

* * *