Ирина Алкснис: Федералы разбивают кланово-этническую систему в Дагестане, сложившуюся еще в СССР

Значение происходящих в текущий момент событий в Дагестане невозможно переоценить. Причем они отражают кардинальные сдвиги в таком количестве сфер и аспектов жизни страны, что при всем желании их невозможно охватить в одном тексте.

Однако главный момент выделить достаточно легко. Новости из Дагестана говорят о принципиально новом состоянии российского государства, чувствующем в себе достаточно сил, чтобы справиться с авгиевыми конюшнями, в которые превратилась дагестанская система.

Причем речь о силе государства в куда более широком и сложном смысле, нежели самый очевидный — в виде правоохранительного и репрессивного аппарата. Дело не столько в том, что федеральный центр оказался способным разогнать и посадить наконец кучу региональных коррупционеров, у которых за последние десятилетия система по существу просто срослась с криминалом.

На самом деле все еще сложнее и глубже.

Фактически современное российское государство взялось за решение задачи, к которой так и не рискнула подступиться в прошлом веке советская власть. Речь идет о кардинальном сломе традиционной кланово-этнической системы Дагестана.

Россия всегда гордилась тем, что предоставляла своим народам возможность сохранять традиции и уклад, не ломая их через колено, а просто создавая механизмы и каналы для прогресса. Это нашло свое отражение и в Советском Союзе, который легализовал дагестанское «лоскутное одеяло» в виде сложной системы этнических квот во власти, сбалансированного механизма распределения влияния между кланами и этническими группами. А собственно советская власть и коммунистическая идеология стала просто маскировочной сеткой, наброшенной на традиционную — и даже архаичную — систему, официально получившую карт-бланш.

С другой стороны, можно понять советские власти, тогда, много десятилетий назад решившие не затаскивать насильственно в современность дагестанское общество, которое тогда было объективно не готово к этому, а создать более мягкий промежуточный вариант.

Нечто подобное произошло в иных республиках бывшего СССР, где за последние два десятилетия на глазах изумленной России наблюдался во многих отношениях откат едва ли не в средневековье.

Но Дагестан — не Средняя Азия.

Последние десятилетия дагестанское общество переживает естественный и болезненный процесс модернизации, распада традиционного уклада и перехода на современные рельсы. Причем этот процесс не навязывается сверху, а идет снизу, поскольку его подталкивает к этому сама жизнь.

Люди все активнее переезжают из отрезанных от цивилизации горных сел, где веками уклад жизни остается неизменным и строго регламентированным, в города — как в самом Дагестане, так и в других регионах страны. Это влечет за собой масштабные изменения — погружение людей благодаря современным технологиям в глобальное информационное и культурное пространство, увеличение числа межэтнических браков (в первую очередь, между представителями самих дагестанских народов), усиление роли русского языка как главного средства общения. Молодое поколение уже нередко вообще не знает своих национальных языков, что, разумеется, болезненно воспринимается старшим поколением.

Традиционный Дагестан, существовавший практически неизменным много столетий, размывается на глазах и окончательно исчезнет в течение нескольких следующих десятилетий. Но сейчас этот процесс, несмотря на свою естественность, неизбежность и необратимость, вызывает массу сложностей и болезненных явлений, причем как для самих дагестанцев, так и для остальной России.

В этой ситуации государственно-политическая система Дагестана стала одной из самых проблемных точек. Она, с одной стороны, пыталась консервировать прежнюю сложившуюся систему, поскольку слишком многие люди были заинтересованы в ее сохранении. А с другой, в ней шли деградационные процессы, поскольку эта система банально перестала соответствовать вызовам, требованиям и изменениям, переживаемым республикой.

В результате вместо архаичной, но относительно сбалансированной системы, основанной на традиционных ценностях и установках, с 1990-х годов возник криминализованный и коррумпированный монстр, который не давал жить прежде всего самим дагестанцам.

В качестве метафоры в данном случае, пожалуй, лучше всего подойдет образ яйца.

Государственно-политическая система Дагестана десятилетиями служила «скорлупой», которая защищала дагестанское общество, помогала сохраняться ему в бурном мире ХХ века. Но в последние десятилетия дагестанское общество серьезно и быстро менялось, адаптировалось к современному миру. Вот только вместо того, что помочь ему в этом крайне сложном процессе, властная «скорлупа» в республике не изменялась вместе с ним, а наращивала собственную «толщину», становясь все более уродливой и непрошибаемой и высасывая все больше соков и сил из самого Дагестана. Никакие распилы дагестанскими властями федеральных средств, о чем ходят вполне обоснованные легенды, не могут сравниться с системой коррупции и поборов с населения, сложившейся в самой республике.

За последние годы дагестанская система стала серьезнейшим фактором риска для республики, да и для России в целом. Например, потому, что именно она — ее вопиющая несправедливость, коррумпированность и криминализованность — является одним из важнейших факторов, подталкивающим дагестанскую молодежь к исламизму и уходу в боевики.

Фактически Москва сейчас одним ударом расколола это «яйцо». Причем едва ли не впервые в истории Россией были проигнорированы тонкости этно-кланового устройства республики. Федеральная «метла» ныне метет по всем без разбора.

И крайне примечательно, что начавшаяся масштабная кампания по зачистке, судя по отзывам, вызвала в республике просто восторг. И не только среди рядовых граждан, но и среди вполне высокопоставленных персон, которые сами могут попасть под каток правосудия. А общественные настроения по поводу происходящего, по впечатлениям работающих сейчас в республике федералов, концентрируются в восклицании «Наконец-то!».

Ирина Алкснис