Ростислав Ищенко. Кто такие враги народа, и как они с ним воюют

Раз уж народ существует, как субъект (хотя бы истории и политики), то у него есть друзья и враги. Не те «друзья», которые «воюют против социал-демократов» и не те враги, которых периодически отправляют в лагеря или просто и незатейливо уничтожают по всему миру во все времена (Сталин не был ни первооткрывателем, ни даже наиболее эффективным пользователем технологии борьбы с «врагами народа»). Должны существовать объективные (не зависимо от общественных настроений, субъективных мнений «властителей дум» или политических лидеров) друзья и враги народа. Причём сам факт объективности их существования делает их объективно друзьями или, соответственно, врагами не одного, отдельно взятого, а всех народов одновременно. Потому даже толкаясь в тесноте родной планеты, сражаясь за «жизненное пространство», невозобновляемые ресурсы или за рынки сбыта, все народы видят счастливое будущее одинаково — лучшая жизнь для будущих и, желательно, ещё для нынешнего поколения.

Под лучшей жизнью понимается не некая отвлечённая «система ценностей», а реальное комфортное и безопасное человеческое общежитие. Человек в принципе может думать о ценностях, о смысле жизни, о высотах духа, только тогда, когда он избавляется от ежечасной заботы о хлебе насущном и о защите себя, своего потомства и рода от неожиданной опасности. Если же всё время занято обеспечением выживания, то думать об отвлеченных, абстрактных материях некогда. Поэтому доисторические общества более, чем конкретны — они не успели додуматься до абстракции (в языке редких современных дикарей, полностью отрезанных от цивилизации, просто нет слов для выражения абстрактных понятий). Правила выживания настойчиво требовали концентрироваться только на утилитарной пользе конкретных вещей. Отвлекавшийся на досужие размышления погибал, не заметив опасность вовремя.

Любая нестабильность, хоть внутренняя, хоть внешняя, требует дополнительных ресурсов для восстановления нормального состояния. То есть, общество несёт материальные потери и испытывает угрозу привычному образу жизни, а зачастую и конкретную угрозу жизни части его членов. Следовательно первый признак, по которому можно отличать врагов народа от его друзей — работает ли конкретный политик или конкретная политическая сила на стабильность или на дестабилизацию.

Это первый признак, но не единственный. Будь он единственным, всё было бы просто: консерваторы (эволюционисты) — друзья, радикалы (революционеры) — враги. Мы же пока можем лишь сказать, что консервативные (эволюционистские) политические течения, вредят обществу реже и ущерб от них меньше, чем от революционеров. Тем не менее, бывает и консерваторы наносят обществу непоправимый ущерб. В конце концов и Гитлера к власти привели консерваторы тогдашнего Запада, и нынешних неонацистов вырастили и воспитали нынешние неоконсерваторы (неоконы).

Иногда консервативная стабильность оказывается настолько застывшей, что отвергает любые, даже необходимые и назревшие эволюционные изменения. Тогда выступление революционных сил становится неизбежным. Но есть революция и революция. Например, Великая французская революция погрузила страну в кровавый молох, в то время, как революция 1830 года, свергшая не просто ту же династию, но Карла Х — младшего брата Людовика XVI, прошла не без стрельбы, но практически без кровавых эксцессов.

Английская буржуазной революция вызвала реки крови, а «Славная революция» в той же Англии, через каких-то сорок с небольшим лет состоялась вообще «в белых перчатках». Революция Мэйдзи в Японии прошла абсолютно вегетариански, по сравнению с носившими революционный характер действиями Минамото-но Ёритомо, основателя Камакурского, первого в истории Японии, сёгуната.

То есть, не всякая революция погружает страну в разрушительную кровавую вакханалию. Бывают революции, проходящие вполне эволюционно. Своего рода консервативные революции. Следовательно, можем констатировать, что революции происходят там и тогда, где консервативное правительство блокирует те эволюционные изменения, которые уже назрели. При этом, если изменений жаждет меньшая (но активная) часть общества, революция бывает крайне кровавой и разрушительной, поскольку требуется подавить сопротивление (пусть и пассивное) большей части общества, а также парализовать (на первом этапе), а затем переформатировать или уничтожить старый (не лояльный революционерам) государственный аппарат. Если же изменения поддерживаются большей частью общества, то сопротивляющаяся им власть падает, как перезревшая груша, в течение нескольких часов (или дней) после первого публичного выступления её оппонентов. Но репрессии не проводятся — старый порядок и так не имеет шансов вернуться.

Как видим, консерватизм или революционность подводят нас ближе к определению объективных врагов и друзей народа, но также не являются абсолютным показателем — исключения настолько часты, что сами становятся правилом, позволяя утверждать, что в некоторых случаях закосневший консерватизм превращается в силу враждебную интересам общества, в то время, как умеренная революционность действует в общественных интересах.

В принципе, нам осталось сделать последний шаг. Теперь мы можем определить, что врагами народа являются те политические силы, которые, вопреки воле народа (хоть зачастую и из лучших побуждений) пытаются силой и репрессиями удержать отживший или насадить новый режим.

Неважно пытается ли человек сохранить тысячелетнюю монархию или стремится в коммунистическое будущее, важно какими методами он пытается добиться своих целей. Если политик или партия ведёт свободную дискуссию, доказывая свою правоту, а проиграв смиряется с поражением и пытается отыграться в ходе следующего избирательного цикла, то, независимо от того, каким они видят будущее своей страны, это — друзья народа, ибо они действуют в соответствии с процедурой, предоставляя народу возможность самому решать как жить дальше. Друзья народа тем дружественнее, чем точнее они соблюдают законную процедуру и чем меньше мухлюют в ходе предвыборных дискуссий.

Врагами же народа являются те политики и политические силы, которые, не имея поддержки большинства, мечтают физически уничтожить своих политических противников и силой принудить общество к реализации своих идей. Чаще всего они не только мечтают, но и (с разной степенью успешности) пытаются дестабилизировать государство, чтобы в мутной воде поймать свою удачу и убить всех, кто не с ними.

Можем назвать их радикалами и противопоставить эволюционистам. Надо лишь понимать, что радикалами могут быть все: фашисты, нацисты, коммунисты всех мастей и оттенков, а также монархисты, буржуазные демократы и либералы, экологи, кто угодно. Как только вы слышите, от человека, что для достижения всеобщего счастья надо перестрелять или пересажать какие-то социальные группы, не спрашивайте, какие у него взгляды, какими бы они ни были, это — радикал. Даже, если его идеи вам симпатичны, бегите от него и никогда не поддерживайте его, ибо перестреляв сегодняшних врагов, он найдёт новых. В конце концов, очередь обязательно дойдёт и до Вас, даже, если сегодня, нежно похлопывая Вас по плечу, он говорит: «Мы с тобой Гималаи, а они пигмеи». Любые политические дискуссии радикал разрешает при помощи пули (или тюрьмы), а дискуссия, рано или поздно возникает между самыми близкими идейно людьми.

Радикал уважает только своё мнение и уверен только в своей правоте. Он не рефлексирует, он убивает. При этом считает себя чем-то вроде «санитара леса», избавляющего общество от вредного элемента. Там, где радикалы получают абсолютную, ничем не сдерживаемую власть, как в Кампучии Пол Пота, они быстро приводят дело к геноциду того самого народа, который собираются облагодетельствовать. И если их вовремя не остановить, то народа не будет — в борьбе за народное счастье народ просто изведут.

Эволюционистами тоже могут быть представители любых течений: монархисты и коммунисты, либералы и демократы, даже люди крайне правых взглядов могут оказаться вполне законопослушными гражданами. Другое дело, что некоторые крайне левые (коммунистические) и крайне правые (фашистские и нацистские) политические течения уже в своей базовой идеологии предполагают насильственный захват власти и силовое подавление инакомыслия. Поэтому, для отличия эволюционистов от радикалов, умеренным крыльям радикальных политических сил зачастую придумываются новые названия. Но в последнее время, радикалы, маскируясь под нормальных, тоже отказываются от скомпрометированных брендов. Так, например, украинские нацисты до сих пор рассказывают, что они вовсе и не нацисты, а демократы. Причём в ходе одного и того же выступления они могут заявить о демократическом устройстве своего государства и тут же одобрить незаконные аресты, содержание под стражей без суда, неправосудные приговоры и произвольные политические убийства, мотивируя это необходимостью защиты государства.

Запомните, если Вам обещают защитить Вас, убив кого-то (или лишив гражданских прав), значит вы имеете дело с радикалом, а попросту — с врагом народа. Он, конечно, готов убивать чужие народы во благо своего и уничтожать чуждые социальные слои во благо справедливости, но до чужих народов руки не у всех дотягиваются (могут и по рукам дать, так, что костей не соберёшь), поэтому социальные эксперименты приходится ставить на своём. И как-то так всегда случается, что чем больше враждебных элементов уничтожается на пути к счастью, тем дальше и недостижимее оказывается счастье.

Можно понимать неизбежность войны (хоть стремиться избежать её надо до последнего момента), к войне надо всегда быть готовым (враг любит нападать неожиданно), но человек, призывающий к войне (хоть внутренней, хоть внешней), как к способу решения актуальных политических проблем — всегда враг народа. Потому что война уничтожает народ (бывает, что и до конца). Тем же, кому посчастливилось выжить приходится долго и упорно восстанавливать свою среду обитания.

Есть только один эффективный тип войны — та война, которая, по определению Сунь Цзы, не велась, то есть, когда победа над противником одержана без боевых действий и вообще без формального выхода из мирного состояния. Это высшая форма победы, достигать которой способны только реально великие политики, рождающиеся не каждое столетие.

Радикалы вообще не понимают где здесь победа. Ограниченность их интеллекта не позволяет им увидеть победу, пока не пролиты реки крови (причём, победа, с их точки зрения, тем величественней, чем больше крови пролилось). Именно ограниченность интеллекта, порождающая чувство социальной и политической неполноценности, ограничивает политический инструментарий радикалов простым насилием. Поскольку же в результате страдает психика, то, в конечном итоге, получаем психически неустойчивого (а то и психически неполноценного) индивида, пытающегося отправить свой народ на бойню. В прямом смысле слова — обезьяну с гранатой.

Вот они-то и являются врагами народа, потому что (кто ради чести и славы, кто реализуя детские комплексы, кто пытаясь отомстить за то, что его лично не оценили) призывают народ пойти и красиво погибнуть, вместо того, чтобы достойно жить. В конечном же итоге они являются врагами всех народов планеты, поскольку толкают их прямиком в апокалипсис (не обязательно ядерный, но от этого не менее эффективный).

Ростислав Ищенко

* * *