Валентин Катасонов. Китай — экономика как долговая пирамида

Китайская экономика прочно заняла второе место в мире по показателям ВВП. В 2018 году валовой внутренний продукт КНР превысил 90 трлню юаней; если пересчитать по среднему валютному курсу, это 13,6 трлн долларов (показатель номинального ВВП). Для сравнения: ВВП США, по предварительным оценкам, в истекшем году составил 21,5 трлн. долл.

А если пересчитать ВВП Китая не по рыночному валютному курсу, а по паритету покупательной способности (ППС) валют, то окажется, что Китай обошёл США ещё в 2014 году. Тогда ВВП Китая, рассчитанный по ППС, составил 17,6 трлн. долл., а ВВП США был равен 17,4 трлн. долл. В 2017 году ВВП по ППС Китая, по расчётам МВФ, был уже 23,2 трлн. долл., в то время как ВВП США -19,5 трлн. долл.

В то же время ВВП становится всё менее надёжным инструментом измерения масштабов экономики. Постоянно меняется методология расчёта показателя, он всё больше отражает не создание новых продуктов (товаров и услуг), а их потребление. Кроме того, ВВП во многом создаётся за счёт наращивания долгов в разных секторах экономики, когда строится долговая пирамида.

О том, что ВВП США напоминает пузырь, пишут давно. А вот в отношении ВВП Китая существует мнение, что там этот показатель более точно отражает состояние экономики, ибо китайская экономика в большей мере, чем американская, состоит из реального производства (промышленность, строительство). Согласно данным международных организаций (МВФ, Всемирный банк и др.), в 1990 году добавленная стоимость промышленности и строительства в США составляла 1.493 млрд. долл., а в 2017 году — 3.520 млрд. долл. В Китае этот показатель в 1990 году был равен 148 млрд. долл., а в 2017 году — 4951 млрд. долл.. В США увеличение составило 2,36 раза, а в Китае — 33,5 раза. Головокружительный взлёт!

Эксперты отмечают, что в 1990-2000-е годы экономический рост Китая происходил преимущественно в реальном секторе и подпитывался за счёт вовлечения в промышленное производство рабочей силы и повышения производительности труда. Однако с конца 2000-х годов (с момента начала финансового кризиса) главными источниками экономического роста в КНР стали выступать опережающее развитие сектора услуг (особенно финансовых) и быстрое наращивание долгов. Остановимся на втором из этих факторов.

На стремительное наращивание долгов в китайской экономике обратили внимание международные организации (ООН, МВФ, Всемирный банк) и независимые эксперты. Особенно большой резонанс вызвал опубликованный в феврале 2015 года доклад консультативной компании McKinsey. В докладе рассматривалась динамика мирового долга в период 2007-2014 гг., когда этот долг увеличился со 142 трлн. долл. до 199 трлн. долл. Отношение мирового долга к ВВП выросло с 269% до 286%. То есть в 2014 году мировая экономика находилась в худшей долговой ситуации, чем накануне мирового финансового кризиса 2008-2009 гг.

В докладе McKinsey отмечалось, что особенно динамично долг в эти годы (2007-2014) рос в Китае, в абсолютном выражении он составил 20,8 трлн. долл.; при этом вклад Китая в прирост мирового долга составил 36,5%. Авторы доклада обратили внимание, что к 2014 году Китай обогнал США по показателю относительного уровня совокупного долга: у Америки он составил 269% ВВП, а у Китая — 282%. Это и стало основанием для утверждения аналитиков McKinsey: Китай становится главной угрозой экономической и финансовой стабильности в мире.

Вот основные цифры, характеризующие динамику и структуру китайского долга.

Динамика и структура долга Китая



2000-е годы (до 2008-го) были для Китая периодом перехода от одной модели экономики к другой. Предыдущая модель основывалась на опережающем росте продукции (товаров, услуг) по сравнению с ростом задолженности субъектов хозяйственной деятельности. Это была модель интенсивного экономического развития за счёт повышения эффективности использования таких факторов производства, как рабочая сила, природные ресурсы и капитал.

В переходный период динамика производства и задолженности примерно совпадали: на 1 доллар (юань) прироста долга приходился 1 доллар (юань) прироста продукции (ВВП). А где-то с 2008 года началось резко опережающее по отношению к производству товаров и услуг наращивание долга. Как видно из таблицы, за 2007-2014 гг. долг увеличился в 3,8 раза, а в абсолютном выражении прирост составил гигантскую величину 20,8 трлн. долл. Иными словами, на каждый доллар нового долга создавалось ВВП примерно на 30 центов.

Подсев на долговую иглу, китайская экономика так и не сумела с неё сойти. Не трудно подсчитать, что только на обслуживание долга тратится примерно 20% ВВП Китая. Чтобы Китаю обслуживать долг, каждый год китайская экономика должна обеспечивать прирост ВВП в размере 20%. Согласно официальной статистике КНР, в последние годы прирост колебался в пределах 6-7 процентов. Темпы экономического роста были примерно в три раза ниже минимально необходимых.

Как же китайской экономике удаётся функционировать в условиях гигантского долгового пресса? Прежде всего, за счёт дальнейшего стремительного наращивания долга, когда новые кредиты и займы направляются для рефинансирования старых долгов. Спецификой в данном случае является то, что в Китае активно используется теневой банкинг. Это кредиты и займы, которые предоставляют разные компании и организации, не являющиеся банками и не находящиеся в сфере банковского надзора финансовых регуляторов. Долги, создаваемые в результате услуг теневого банкинга, сопоставимы по масштабам с долгами по кредитам официального банковского сектора. Эти операции ещё называются забалансовыми. К ним также следует отнести выпуск облигаций местных органов управления. Создаваемые такими облигациями обязательства не учитываются при расчёте общего государственного долга. В начале марта министр финансов КНР Лю Кунь признал, что долги местных властей, выпустивших облигации, в совокупности составляют 2,74 трлн. долл. Однако эксперты полагают, что министр более чем вдвое занизил величину долга, его реальная величина около 6 трлн. долл.

С учётом долгов теневого банкинга ситуация в китайской экономике выглядит ещё сложнее. Не исключено, что вторая волна мирового финансового кризиса может начаться не в США или Европе, а в Китае. Китайское руководство понимает опасность долговой проблемы. На XIX Всекитайском съезде КПК в октябре 2017 года осторожно говорилось о необходимости обуздать «кредитного дракона», вышедшего далеко за пределы банковского сектора, но обуздания пока не произошло.

Принятый в марте сего года в Китае закон об иностранных инвестициях предусматривает радикальную либерализацию режима для иностранного капитала. Не исключаю, что Пекин попытается использовать иностранный капитал в качестве строительного материала для дальнейшего наращивания долговой пирамиды.

По данным Народного банка КНР, в январе в стране было выдано новых кредитов на сумму 3,23 триллиона юаней. Это абсолютный рекорд за всё время существования официальной статистики (с 1992 года). Ещё на сумму 1,41 трлн. юаней было выдано кредитов и займов по линии теневого банкинга. Итоговая сумма составила 4,64 трлн. юаней. Это в полтора раза выше показателя января 2018 года. Сюда следует приплюсовать средства, привлечённые бизнесом в январе посредством выпуска облигаций, — 500 млрд. юаней (в декабре было привлечено 375 млрд. юаней). Итого только за январь в китайской экономике возникли долги на общую сумму 5,14 трлн. юаней, или почти 760 млрд. долл. (без учёта процентов, которые будут начисляться на эти долги). То есть в китайскую экономику за месяц были вкачаны кредитные ресурсы, сопоставимые с годовым ВВП таких стран, как Швейцария, Турция или Нидерланды.

Если предположить, что прирост долга в китайской экономике будет происходить так же быстро, то в 2019 году должна получиться сумма, превышающая 9 трлн. долл. Это 67% номинального ВВП Китая за 2018 год или 39% ВВП Китая за 2017 год, рассчитанного по ППС. Такая скорость наращивания долга наблюдалась в прошлом веке лишь в годы мировых войн.

Накачиванием денег в экономику после кризиса 2008-2009 гг. занялись многие центробанки Запада, назвав это «количественными смягчениями» (КС). Программы КС с 2008 года до октября 2014 года осуществляла Федеральная резервная система США. С 2015 года «количественными смягчениями» занимается ЕЦБ. В результате сами центробанки раздуваются, как пузыри. В лексиконе китайских руководителей нет такого понятия, как «количественные смягчения», но признаки политики КС просматриваются и в деятельности Народного банка Китая. В январе 2008 года активы НБК составляли 17 трлн. юаней, а по состоянию на февраль 2019 года они уже были равны 35,6 трлн. юаней. Увеличение в 2,1 раза.

Не исключаю, что, продолжая выстраивать долговую пирамиду, китайский Центробанк пойдёт по стопам ФРС США, ЕЦБ и Банка Японии и начнёт полномасштабную программу количественных смягчений, хотя называться китайская программа будет как-то по-другому.

Валентин Катасонов

* * *