«Русская реконкиста»?.. Воссоединение вокруг «ядра территории СССР» и «пятая колонна»

В своей известной статье в «Известиях» Владимир Путин высказался за создание единой интеграционной зоны на территории бывшего СССР с последующим образованием наднационального Союза.

Это вполне логично вытекает из многих его предыдущих высказываний о судьбе СССР.

Именно Путин первый из государственных деятелей постсоветской России охарактеризовал распад СССР как мировую геополитическую катастрофу. Именно Путин сформулировал принципиально новый для современной России принцип её самоопределения: «Мы сохранили ядро территории СССР и назвали его «Российская Федерация».

При оформлении этим летом документов по Таможенному союзу он отозвался о нём как о «первом реальном шаге по реинтеграции на территории СССР».

В конце августа, на байк-шоу в Новороссийске, посвящённом воссоединению разъединённых народов — именно Путин, выступая с крейсера с многозначительным именем «Михаил Кутузов», повторил лозунг державших плацдарм на Малой Земле морпехов: «Движение — только вперёд!» СМИ тогда не придали этому особого значения, но почти очевидно было, что лозунг произнесён не случайно.

И продолжение последовало — в программной статье, напоминающей программную статью «Россия на рубеже тысячелетий», опубликованную 30 декабря 1999 года, за сутки до отставки Ельцина и вступления Путина в должность и. о. президента России.

Тогда Путин писал о необходимости сильной государственной власти и консолидации общества, экономической политики, направленной на борьбу с бедностью, обеспечении роста благосостояния населения, державности, патриотизме и справедливости.

Теперь — поставил вопрос о воссоединении страны.

Одни критикуют эту цель, объявляя её «восстановлением СССР», что в их понимании — заведомое зло. Одновременно заявляется о невозможности решения такой задачи.

Другие тоже видят вариант восстановления СССР, но поскольку относятся к этому иначе — положительно оценивают и саму цель.

Путин оговаривается, что речь не идёт о восстановлении именно СССР. Но вопрос в любом случае — в создании глубоко интегрированного межгосударственного союза с наднациональными органами управления.

Можно спорить, будет это единое государство или нет. Но очевидно, что это не может быть ничем иным как единой страной.

Как при этом будут соотноситься полномочия уровней власти и как они будут называться — вопрос уже следующего порядка.

То, что народы это поддерживают — видно из опросов. В России, скажем, 62% сожалеют о распаде СССР и хотели бы восстановления советской социалистической системы. На Украине 52% граждан сегодня — за возврат именно в СССР. В Таджикистане ещё в середине 90-х две трети населения поставили свои подписи за воссоединение с Россией.

В Армении при Тер-Петросяне приняли закон о запрете референдума на эту тему, инициированного компартией, которая предложила ответить, поддерживают ли граждане вхождение в состав Союзного государства с Россией. Всем было очевидно: референдум даст положительный результат.

Даже в Латвии среди бизнесменов можно слышать слова: «Латвия мечтает о русском протекторате».

Конечно, все республики СССР находятся в разной ситуации и в разной степени готовы к активному включению в интеграционные процессы.

Но здесь важны два момента. Первый — идея опирается не только на общую и безусловную политическую и историческую необходимость воссоединения страны, но и на массовую поддержку её большинством граждан почти всех республик. Второй — она не только выгодна для республик, но и интересна и нужна их бизнесу.

Но как в иностранной, что объяснимо, — так и в российской прессе идея реинтеграции как цели российской политики была встречена и определённым скепсисом, и критикой.

Если отбросить собственно принципиальных идеологических националистов, можно выделить три условные группы, которым невыгодно либо нежелательно воссоединение страны.

Первая — определённая часть местных республиканских элит. Осенью 91-го именно они сыграли ключевую роль в демонтаже СССР. И даже не потому, что были его идеологическими противниками: они пытались защититься от разрушительной политики, которую вели в Москве и Горбачёв, и Ельцин. Неудача ГКЧП утвердила их во мнении, что сил и ресурсов, способных остановить катастрофу, в Центре больше нет. Местные элиты попытались защитить себя и свои республики от последствий возвращения из Фороса Горбачёва и надвигающегося диктата Ельцина.

Но, как и российской республиканской власти, им нравилась идея «раздела наследства», перспектива оказаться в положении высших правителей регионов, не быть подотчётными никому. И ощутив себя таковыми, они вполне предсказуемо начали считать власть и провозглашённый суверенитет своих республик своим наиболее значимым достоянием.

Преимущества суверенитета почувствовали не рядовые жители — они получили минусы выделения из общей страны, — а местные элиты и правители. Им достались:

— экономические ресурсы: в одном случае — газ и нефть, в другом — привлекательная для туризма местность, в третьем — наркопути;

— власть и право без ограничений решать судьбы граждан;

— самостоятельный выход в мировую политику: от приятной возможности напрямую, лично встречаться с лидерами стран и выступать по международному протоколу в высшем статусе, до возможности торговать судьбой своей страны и тем самым суверенитетом, что и давал на это право.

Не говоря о возможности брать кредиты, вступать в те или иные программы сотрудничества, получать финансовую поддержку за те или иные аспекты своей политики.

Это уже не интерес народа, нации, не вопрос национального суверенитета — это вопрос частных интересов паразитирующих на властном положении политических групп. И естественно, что значительную часть этих выгод и ресурсов они могут потерять при воссоединении страны.

Очевидно, что практически ни одна из этих сепаратистских элит не сделала за время разъединения жизнь народов своих государств лучше, чем была двадцать лет назад.

Но если не только граждане, но и бизнес этих республик заинтересованы в воссоединении, а политические элиты нет — значит, интересы этих элит противоречат интересам нации, они как минимум не могут считаться национальными элитами. Их отстаивание того, что объявлено «независимостью», не может считаться отстаиванием интересов нации — это лишь отстаивание своего рода «неофеодальных привилегий».

Даже если бы только простые граждане выступали за воссоединение, а им противостояли бы и интересы бизнеса, и интересы политического класса — этого было бы достаточно, чтобы предпочесть интересы большинства граждан. И субъекты воссоединения и реинтеграции должны считаться не с интересами привилегированного меньшинства, а с интересами заинтересованного в воссоединении большинства. При сохранении за элитами реальной возможности и самим удачно вписаться в новые отношения объединённой страны.

Важнее другое, что в условиях поддержки воссоединения большинством народа несогласие с воссоединением элиты или части элит в принципе не может рассматриваться как фактор, заставляющий отказаться от воссоединения.

Вторая группа, не заинтересованная в воссоединении и, безусловно, ориентированная на то, чтобы ему противодействовать — те, кто принял самоназвание «либералы». И те из них, кто в той или иной степени утвердился в остальных республиках СССР (на Западе — больше, на Востоке — меньше) — и те, которые продолжают существовать в России.

Именно они больше всех выиграли после катастрофы в стране двадцать лет назад. Они получили свободу, доступ к СМИ, поддержку политических и экономических конкурентов России, возможности лоббирования разных финансовых и промышленных групп (особенно в 90-е годы).

Считаясь либералами, — а значит, противниками национализма, — провозглашая себя сторонниками международной интеграции и глобализации, преодоления национальной изолированности, они должны были бы воссоединение страны поддержать. Но за определёнными исключениями они как раз уже выступают и будут выступать его критиками.

Первая причина — если Путин и российская власть добьются в достижении этой цели успеха — это приведёт к повышению их поддержки в обществе и усилению и внутри страны, и в мире. Но им не нужны никакие успехи Путина. В 2000-е профессией «либералов» стала критика Путина по любому поводу. И что важнее — представление себя на Западе защитниками демократии и последним оплотом на пути «авторитаризма и русского империализма». Их задача — пугать мир Путиным и зарабатывать политические и прочие дивиденды в странах-конкурентах, создавая из себя образ борцов за свободу: «Восстанавливают СССР! Русский империализм готовится к прыжку!»

Но есть и ещё один важный момент, предопределяющий невыгодность для них воссоединения страны: они давно уже не чувствуют себя её гражданами, не идентифицируют себя с ней. У них иное самоопределение, связанное с тем, что на самом деле для них комфортнее и удобнее жить на Западе — или, как минимум, иметь возможность постоянно там бывать.

Но даже живя в России, они хотят видеть её неким продолжением Запада. Им нужен регулируемый западными нормами протекторат, в котором они, по возможности, должны играть роль комиссаров ЕБСЕ, смотрящих от Запада, вовремя доносящих ему на все неполадки, совершаемые в России.

Им не нужно усиление России, им не нужна её способность быть независимой. Единое интеграционное пространство — и через него воссоединение страны — это для них обязанность жить по нормам этого, а не того мира. Воссоединение страны — препятствие в их личной интеграции в систему иной самоидентификации.

Формально они все — граждане России. Но они не её граждане в собственно гражданском, а не юридическом смысле слова. Они граждане, если не подданные — других стран, другой системы. Стран и системы своей мечты.

К этому типу людей прежде применяли слово «космополит». Но это неверно и излишне комплиментарно. Классический космополит считал себя гражданином мира, не идентифицируясь с каким-то городом, государством, этносом. Эти — не таковы. Им вовсе не всё равно, где жить — они хотят жить там, где хорошо, комфортно и богато.

Они только говорят, что они — граждане мира. Их мечта — быть гражданами США (Англии, Франции, Швейцарии и т. д.) Они не стремятся быть гражданами мира — они отрабатывают право на гражданство в странах — господах этого мира.

Воссоединение страны — это упрочение её позиций в конкуренции с другими странами — и её определённое противостояние с ними. И для людей этого типа — это нарушение их привычного комфорта и неизбежность выбора. Который впрочем, они уже сделали — и который им вряд ли простит народ и общество.

Третья и самая неожиданная группа, ориентированная на противостояние поставленной задаче реинтеграции страны — это коммунисты. Точнее, определённая, даже не националистическая (с этим всё ясно), — а интернационалистская, левая, но догматическая их часть.

В известной степени это противоестественно: именно они двадцать лет не давали забыть об СССР. Именно они несли его знамя и заставляли стыдливо прятать глаза и оправдываться тех, кто забыл, в какой стране он был рождён. Но сегодня, когда убережённая ими идея начинает превращаться в возможную политическую волю России, они начинают впадать в догматическое резонёрство, утверждая, что это совсем не то, что они имели в виду. Выступая за СССР, они соглашаются на воссоединение его и страны, только если он будет создан исключительно по их чертежам: как собственно Союз Советских Социалистических Республик. С социализмом и Советской властью трудящихся.

Проблема в том, что это разные задачи, задачи разных этапов.

Если человек — сторонник социализма и советской власти, он должен отстаивать эти цели и эти идеалы. Но это в рамках им же исповедуемой идеологии принято называть задачами социалистической революции.

Но в этой же идеологии есть и задачи демократической революции — к которым относятся преодоление раздробленности страны, её воссоединение. Какой строй должен быть в воссоединённой стране — важный вопрос. Очень важный. Но чтобы его решать — нужно иметь это объединение.

А названные группы коммунистов, по сути, ставят вопрос так: либо страна будет социалистической, либо пусть она будет раздробленной.

Это можно было бы понять, если б они сами были готовы к реальному действию по воссоединению страны и говорили: нам не нужно единое интеграционное пространство. Мы сами имеем достаточно сил, ресурсов и решимости, чтобы восстановить именно наш Советский Союз. Но они этого не делают. Они держат знамя, что более чем достойно, и стоят с ним на месте, не делая ни шага вперёд. А когда кто-то делает этот шаг вперёд, пусть и без этого знамени, — они впадают в неистовство.

Их можно понять — они спасли и сохранили эту идею и это знамя. Но теперь их у них перехватывают и идут дальше. Им обидно. Но обижаться они должны только на себя, что не смогли воспользоваться чуть ли не всеобщей поддержкой этой идеи — и повести народ за собой.

И прежде всего — потому, что вообще остались в мире слов, а не действий, двадцать лет спорили о программах, и когда кто-то пытался начать действовать по принципу: «Каждый шаг действительного движения важнее дюжины программ», — они даже не смогли вспомнить, что это слова Маркса.

Сегодня они утверждают, что воссоединение страны не в форме СССР «станет буржуазным хомутом на шее всех народов», и поэтому сегодня «коммунисты не хотят и не могут осуществить воссоединение капиталистической страны».

Воссоединение страны — естественная политическая и историческая задача. Как та, которую решали испанцы во времена Реконкисты, итальянцы Гарибальди во времена Риссорджименто, Авраам Линкольн и юнионисты во времена гражданской войны за воссоединение, Германия при Бисмарке.

К народам СССР, разделённым в ходе крупнейшей геополитической катастрофы двадцать лет назад, это относится так же, как к любым другим народам в истории.

Будет задача воссоединения страны решена на данном этапе или нет — но задача обозначена. Те, кто не хочет её решать и будет этому противодействовать — противостоят не только Путину. Он в данном случае выразил желание большинства граждан страны. Они противостоят стране. Противостоят её народу.