Александр Халдей. Экономика предательства

Предательство как соблазн и житейская мудрость.

Теория игр давно рассмотрела ситуации, где предательство — самая выгодная и рациональная стратегия поведения. Давно исследованы структура и каналы функционирования экономики, обслуживающей чужие национальные интересы, изучены секреты политики, делающей это возможным. На эту тему написаны тысячи статей и сотни книг, описан их механизм, но в данный момент стоит рассмотреть такие два феномена экономики предательства, как воля народа и воля элит. Экономика предательства невозможна без воли тех и других.

Суть любой компрадорской экономики — встраивание в систему глобального НЕЭКВИВАЛЕНТНОГО обмена с мировым финансовым центром в качестве его периферии. Глобальная экономика — это не либеральный миф о ВЗАИМОЗАВИСИМОСТИ участников, это полностью ЗАВИСИМЫЙ мир, управляемый из единого центра.

Ограбление мировой периферии строится не только на военных и экономических рычагах. Главную роль играет духовная власть, которой дано право придавать авторитет и легитимность периферии или лишать их. Вот объявили Асада изгоем — и всё тут. За смерть Каддафи вообще никто не ответил. Попытки же делегитимизировать Путина сдерживаются ядерным потенциалом России.

Господство Запада в мире выстроено на внедрении в массовое сознание американских социально-культурных стандартов потребления в качестве эталонных. В каждом обществе для этого выбраны так называемые референтные группы, которые были целенаправленно заражены этими стандартами. Референтные — это те, кому подражают все остальные. Законодатели мнений. Например, городская молодёжь является референтной группой для деревенской, которая стремится подражать городской и по возможности попасть в её ряды, жители столицы — законодатели вкуса и мнений для жителей провинции. Для жителей менее развитых стран стандарты жизни жителей стран развитых так же становятся образцом.

Социальная психология тех, кто старается подражать эталонным группам, становится ушибленной и даже больной. Единый социокультурный стандарт, недостижимый для всех желающих к нему приобщиться, плодит неврастеников, которым никогда уже не примириться с непреодолимым расстоянием между желаемым и возможным. Возникает феномен массового отчуждения от своей культуры, своей страны, своей социальной группы, своей профессии. Люди покидают свою прежнюю культуру и не приходят в ту, в которую стремятся.

Такое пограничное состояние называется «маргинализация». Маргиналами были те, кого в СССР презрительно называли «совками» — глубоко страдающие от комплекса неполноценности граждане СССР, болеющие неразделённой любовью к Западу и ненавистью к Советской Родине. Сейчас этот психотип является базовым для так называемой либеральной пятой колонны.

Репрезентативный авангард не столько приобщает к своей субкультуре, сколько развращает тех, кто за ними следует. У подражателей возникает утопическое сознание, основанное на нереалистических ожиданиях — болезнь пограничной личности, застрявшей на рубеже двух культур. Это и есть маргинальность.

Но стратегам однополярного мира мало соблазнить массы периферии. Им нужно привлечь на сторону завоевателя национальные элиты покоряемых стран, превратив эти элиты в своих пособников. Здесь возникает консенсус между зачарованными элитами и следующими за ними массами. Элиты насаждают старательное копирование чужой культуры как непременной предпосылки копирования чужой судьбы. Элиты прежде всего в области культуры добровольно присягают Западу, массы готовы их в этом понять. Возникает консенсус политики и экономики предательства, компрадорская политика становится основой политической капитуляции.

Те, кому была доверена безопасность государства и его границ, отныне получают от глобальных элит заказ на подрыв этого самого государства. В результате общенациональные социальные государства распадаются на множество этносуверенитетов, единственный способ существования которых — вынос на рынок того, что прежде никогда купле-продаже не подлежало: НАЦИОНАЛЬНЫХ ИНТЕРЕСОВ.

Новые элиты освобождаются от власти прежних «имперских центров», третируемых как тоталитарные и нелегитимные, после чего наступает этап торговли национальными интересами, прежде всего связанными с контролем над своей территорией и её ресурсами. Стремящиеся попасть в ряды мировой финансовой элиты туземные администраторы превращают национальные интересы в товар, ибо никакого другого ресурса у них нет. Украина и Грузия — самые яркие примеры этой политики. Отношения единого имперского взяткодателя и племенных туземных взяткополучателей означают уничтожение многополярного мира и создание полновластия единой мировой финансовой элиты.

Новообразованные компрадорские элиты остро осознают нелегитимность их власти и собственности. В процессе глобализации условия нормального существования и функционирования не только народов, но и элит оказываются подорванными. Именно устав от этого чувства, часть российской элиты (силовики) ушла в раскол с глобальным центром и его либеральной агентурой в России. Возник запрос на новую формулировку культурно-национальной идентичности и национальные цели. Прежний компрадорский консенсус народа и элиты отменён и постепенно заменяется консенсусом возврата к национальной основе и суверенитету, пусть первоначально трактуемому не как суверенитет народа, а как суверенитет части элиты, являющейся крупными собственниками в России.

Главное — процесс суверенизации нации двинулся вперёд. Суверенитет элит — только начальная стадия суверенитета народа. Здесь и возник новый консенсус народа и элиты. Только такой консенсус наделит признаками легитимности и престижности вновь сформированную российскую элиту. Расшатывание национальной идентичности утратило свой запрос внутри страны и оставило его средством исключительно внешней деструкции. Предательство вышло из моды.

Глобальная элита начала мировую войну за сохранение господства над туземными народными массами. При этом местные компрадорские элиты лучше подготовлены к этой войне, чем массы, привыкшие полагаться на свои национальные элиты и доверять им. Обнаружив неожиданное вероломство своих элит, массы оказываются деморализованными и растерянными. Они разоружены политически, так как лишены инструментов демократического контроля над своими элитами (горбачёвско-ельцинская Россия, Украина, Грузия, США, Европа, далее везде). Народам предлагается набор форм символической удовлетворённости, связанных прежде всего с эмансипацией сексуальности, удовлетворением раскованной чувственности, сексуальной революцией, и приведение тем самым общества в состояние неспособности к любой социальной мобилизации.

Россия носит в себе практически все остаточные проявления уходящего компрадорского консенсуса масс и элит. Именно в этих условиях Путин начал войну с Западом и эта война не может не быть поначалу войной в интересах той части элит, которые восстали в России против Вашингтонского консенсуса и решили выйти из конвенции, как дети лейтенанта Шмидта из «Золотого телёнка». Это тот случай, когда часть вчера инерционно компрадорских элит ныне в своих интересах совпали с интересами общества. Другая часть осталась на компрадорских позициях. Это главное противоречие нынешнего этапа войны.

Но, начавшись как война за сохранение условий выживания нефтегазового лобби, эта война неизбежно превратится в войну за полноценное экономическое развитие на базе полного восстановления суверенитета страны. Демонтаж экономики предательства начался с демонтажа продажной политики. Сделав робкие шаги к этому курсу в начале нулевых, Путин переходит в полномасштабное наступление при полной поддержке населения. Революция в умах уже произошла. Революция во власти впереди. Это непременное условие обеспечения глобальной роли России в мире, без чего Россия существовать не может. И это условие будет выполнено. Именно на это направлена вся деятельность Путина после его победы на выборах в 2018 году.

Александр Халдей

* * *