Подвиг русского митрополита

Экзарх Русской православной церкви в США митрополит Вениамин (Федченков), до поры бывший на Западе вроде изгоя за верность Московской патриархии — канонической церкви, — летом 1941 года сделался в Америке фигурой притягательной, незаменимой.

Великая Отечественная для него началась 22 июня 1941 года. В тот день в храме Серафимовского подворья Русской церкви в Нью-Йорке он отслужил молебен Всем Святым, в земле Российской просиявшим, о даровании русскому народу победы над нацистами. Через десять дней, 2 июля 1941 года, в спортивном клубе Мэдисон-сквер-гарден (ныне снесён, сооружённый в 1925 году многоярусный зал вмещал более 18 тыс. человек) состоялось многотысячное народное собрание.



Русский митрополит произнёс яркую речь. Из тех, которые так нужны русским людям в тяжелейшие моменты истории. Владыка Вениамин призвал представителей русского зарубежья забыть прежние обиды. Он указал собравшимся русским людям в Америке, что «немцы открыли войну против нас». И вот в каком контексте: «Есть единственный день в году, когда Русская Православная Церковь празднует память «Всех Святых Земли Русской» от начала христианства до наших дней. И этот единственный день в нынешнем году совпал с 22 июня. Как раз именно в ночь под этот день по-американски, и утром этого дня по-европейски немцы открыли войну против нас. Это знаменательное совпадение, несомненно, не случайно! Не буду говорить иного о нем: но мы верим, что это есть знак милости русских святых к общей нашей родине, и дает нам великую надежду, что начатая борьба кончится благим для нас концом...» Он предположил, что «страдания на этот раз будут особенно тяжелыми, но зато и последствия их будут более благотворными...»

Митрополит призвал не поддаваться нацисткой пропаганде, которая уже заговорила о «крестовом походе на безбожников», это сильные слова: «Не продадим совесть и родину!» Владыка сказал буквально так: «Уже проникли в печать известия, что поход называется «крестовой» борьбой против безбожия, что покоренным обещается свобода религии, а может быть и возвращение имуществ и прочие выгоды... И, конечно, слухи не случайны. Недаром же в самом Берлине выстроена на государственные средства церковь для карловацкой группы эмигрантов, и предоставлены им юридические права на имущество... Не примем, не желаем принять фальшивых даров! Не продадим совесть и родину!..»

Обращаясь к американцам, владыка Вениамин нашёл сильнейшие слова о смысле России и конце мира: «Теперь мне осталось сказать последнее слово к американцам. Я не политик, а простой наблюдатель. Но всякий знает, что момент наступил самый страшный и ответственный для всего мира. Можно и должно сказать, что от конца событий в России зависят судьбы мира... И потому нужно приветствовать намерение Президента и других государственных мужей о сотрудничестве с Россией в самый ближайший момент и во всякой форме».

В отличие от деятелей РПЦЗ, он уже был готов соединить русскую эмиграцию, США и воюющую Россию. Негосударственный поток средств устремился в Советский Союз. Владыка стал почётным председателем Русско-американского комитета помощи России, получив право в любое время суток обращаться к президенту США.

Так началась его долгая дорога в победный 1945-й.

Выбор его, отличный от выбора почти всех заграничных иерархов в 1927 году, не был рассудочным, но и не был эмоциональным или предвзятым. В 1927 году перед православными людьми русского зарубежья, беженцами и изгнанниками, встал вопрос об их отношении к «Декларации митрополита Сергия». Синод РПЦЗ, имея веские аргументы, но сомнительные с канонической точки зрения, крайне отрицательно отнесся к Посланию заместителя Патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия и временного Священного Синода. Вся РПЦЗ находилась в физической безопасности — вдали от чекистских ночных обысков, ссылок в места непривычные, бесправные, вдали от многих форм гонений, вплоть до зверств и убийств. Безо всяких особых терзаний и многих молитв лояльность к советскому режиму виделась загранице немыслимой. Даже, кажется, с грустным удовлетворением там готовы были бы воспринять весть о полной ликвидации РПЦ как «структуры нелегитимной». Там негодовали, читая: «Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи».

Владыка Вениамин, как и большинство иерархов-интеллектуалов, был на виду, преподавал, но он всегда руководствовался совестью православного человека. Так было и в Гражданскую войну. Он примкнул к Белому движению, когда было уже очевидно — поражение неминуемо. Принял предложение генерала П. Н. Врангеля — стал епископом армии и флота, возглавив русское воинское духовенство, о чём никогда не сожалел. В своих мемуарах, которые он писал по совету советского консула перед возвращением на родину в 1947 году, он говорит: «Мое желание сбылось: я вошел активным членом в белую семью героев. Я тоже не думал о конце или победах, как и другие, а шел на голос совести и долга. И в этом душевном решении не раскаиваюсь и теперь...»

Поставив в 1927 году свою подпись под «Декларацией» митрополита Сергия, он терял всё. Чтобы решить важнейший вопрос, он совершил духовный подвиг. В сербском монастыре Петковица в сентябре-октябре 1927 года владыка отслужил подряд сорок литургий, совершил сорокоуст. Мысли и чувства, пережитые в это время, он записывал. Необыкновенный дневник «Святый сорокоуст. Мысли по поводу указов Митрополита Сергия» стал литературным памятником его подвигу. Пост, высокое состояние, горение. И вот он записывает: «После обедни я читал второй раз послание митрополита Сергия... И дивное дело: оно так понравилось мне внутренней правдой, так отрадно было душе моей. И куда делось некоторое смущение, которое я испытал отчасти при первом чтении! Дивно! Признаюсь, я намеренно даже откладывал это чтение и именно после Литургии стал сразу читать — во благодати... И принял, принял!»

Согласившись с митрополитом Сергием и присоединив свою подпись к его, он возбудил против себя общественное мнение, потерял возможность преподавать в учебных заведениях РПЦЗ, бедствовал. И при этом нисколько не унывал. С ним осталось совсем малое стадо — не более 25 человек. В Париже они стали строить храм, приобретя нечто вроде гаража. Маленький собор — с двумя престолами в честь Трёх святителей и в честь Тихона Задонского — действует и поныне. Существует потрясающее свидетельство о человеколюбии владыки в нищенские годы жизни в Париже. Митрополит Сурожский Антоний (Блум) вспоминал, как однажды застал владыку Вениамина спящем на каменном полу. Антоний изумился, а Вениамин объяснил: «Знаешь что, сейчас на моей кровати спит один нищий, на матрасе другой, еще один спит на подушках, а еще другой — на моих одеялах. Так я здесь устроился, потому что в мантии моей мне тепло».

Владыка Вениамин в 1933 году был назначен архиепископом Алеутским и Североамериканским с титулом Временного экзарха Московской патриархии в Америке. Паства его была совсем малочисленна. Эмигранты встретили владыку более чем недоброжелательно. Они жили в расколе с Матерью Церковью и перемен не искали. Владыке угрожали за верность Московской патриархии, его оскорбляли. Однажды какой-то человек через окно бросил ему в лицо горящую сигару; угодил в плечо.

Всё резко переменилось с началом войны.

В США владыка Вениамин был избран почётным председателем Общества помощи России (RWR, РУР), возглавлял Комитет медицинской помощи СССР, собиравшего средства и медикаменты для нужд Красной армии; входил в состав нескольких других общественных организаций, в том числе в Национальный славянский конгресс. В руководстве РУР были известные и влиятельные политики Америки, учёные, писатели, деятели культуры, в том числе губернатор штата Нью-Йорк и мэр Нью-Йорка... Списки богатейших спонсоров публиковались на афишах митингов. Между прочим, Чарли Чаплин именно на таком 10-тысячном митинге в Сан-Франциско 18 мая 1942 года, когда в президиуме сидели американские адмиралы и генералы, потребовал открыть второй фронт. Тут же под гром аплодисментов была подготовлена телеграмма президенту Рузвельту...


Выступление митрополита Северо-Американского и Алеутского Вениамина (Федченкова) на Поместном Соборе 1945 г.

Митрополит Вениамин был приглашён в Москву для участия в Поместном соборе 1945 года, на котором после смерти патриарха Сергия новым Патриархом Московским и всея Руси был избран митрополит Алексий (Симанский).

На Соборе владыка Вениамин услышал замечательные вещи, которые небезынтересны и нам. Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Алексий, приветствуя участников и гостей Собора, обратил внимание присутствующих на «возлюбленного экзарха нашей Патриархии в Америке Преосвященнейшего Митрополита Северо-Американского и Алеутского Вениамина, который, независимо от своих архипастырских тяжелых трудов в далекой стране, высоко держит знамя русского патриота, везде и всюду своими пламенными речами и выступлениями зажигая любовью к Родине сердца многочисленных наших соотечественников, находящихся в Америке, вдали от дорогого им Отечества». На Соборе присутствовало восемь патриархов, были представлены все главные Восточные патриархаты. Это произвело на владыку Вениамина необыкновенное впечатление. Он писал своему корреспонденту: «Видите: почти Вселенский Собор. Нечто небывалое в истории вообще, а в Москве — впервые! Разве это не знамение?! Разве это не исполнение уже древнего нашего предсказания: “Москва — третий Рим”? Это мы видели воочию! Москва сделалась центром Православия. А что еще будет дальше!..»



Владыка путешествовал по Москве в своём архиерейском облачении, всюду производя фурор. Некоторые бросались под благословение. Он общался с людьми «на Соборе, в храмах, в вагонах, в метро, в трамваях, в частных посещениях, в беседах, в случайных встречах», был в Ленинграде, Калуге, в Америку возвращался через Сибирь, до Красноярска ехал в поезде.

Всё это и заставило его сделать вывод: «Русь и теперь Святая. Да, и теперь я могу без всяких сомнений утверждать: жива православная вера в русском народе. И не только в «простом» народе. Я десятки и десятки интеллигентных людей встречал за этот короткий четырехнедельный срок, сознательных и глубоко верующих христиан. Я почти повсюду видел их. И вообще пришел к несомненному убеждению, что не только в отдельных личностях, но и в широчайших толщах народа — вера жива и растет» — так писал митрополит Вениамин (Федченков) в начале 1945 года.



А потом была Победа. Одна на всех.

Олег Миклашевский

* * *