Вторая грань инцидента с «Раптором» в небе над Евфратом: оценка без прикрас

Грядущие перспективы развязки в Сирии.

Как было известно изначально, антитеррористическая операция Сирийской арабской армии и дружественных ей подразделений при поддержке ВКС России на сирийском театре военных действий предпринята с целью ликвидации крупнейшего террористического крыла ИГИЛ (запрещено в РФ), благополучно подпитывающего аналогичные ячейки в странах Передней и Средней Азии.

Этот факт подтвердился сразу после поступления информации о материально-технической поддержке псевдохалифата с использованием военно-транспортной авиации Военно-воздушных сил США, которая продолжительное время доставляла на подконтрольные ИГ территории тысячи тонн гуманитарной помощи, стрелковое оружие, а также современные средства цифровой радиосвязи и сетецентрическое оборудование для обмена тактической информацией.

Параллельно с подавлением многотысячных террористических анклавов российский военный контингент в Сирии решил и другую, не менее важную задачу стратегического уровня: на базе военного аэродрома в Хмеймиме и ВМБ/ПОМТ в Тартусе закрепил долговременное присутствие в ближневосточном регионе, позволяющие тщательно контролировать действия объединённых ВМС НАТО в Восточном Средиземноморье. В первую очередь это касается установления подводных рубежей A2AD для сдерживания американских ПЛАРК-носителей стратегических крылатых ракет BGM-109E «Tomahawk Block IV» в центральной части Средиземного моря посредством несущих боевое дежурство сверхмалошумных ДЭПЛ пр. 636.3 «Варшавянка» и патрулирующих над морем противолодочных самолётов Ил-38Н. С этих рубежей возможность выполнения массированных ракетных ударов по Средней полосе России, Краснодарскому краю и Поволжью у американского флота уменьшается до нуля, что в условиях глобального конфликта заметно увеличит живучесть нашей ПВО за счёт разгрузки десятков зенитно-ракетных дивизионов и полков в Южном военном округе.

Во-вторых, постоянное присутствие в Сирии российской военной инфраструктуры, тактического авиакрыла и контингента оказывает отличный сдерживающий эффект на «Сирийские демократические силы» (курдские отряды YPG/YPJ), поддерживаемые Корпусом морской пехоты и Силами специальных операций США и планирующие широкомасштабную наступательную операцию на территории, принадлежащие протурецкой «Сирийской свободной армии», а также подконтрольные правительственным войскам Сирии. Мнение некоторых наших и сирийских экспертов, а также бредовые разговоры в СМИ о том, что курды готовы объединиться с правительственными войсками Сирии, дабы спокойно сосуществовать с Турцией, Ираком и Ираном, абсолютно не соответствует реальному положению дел. Так, к примеру, 7 января 2018 года, новостной ресурс www.iarex.ru со ссылкой на межарабскую газету «Asharq al-Awsat», сообщил о готовящемся обнародовании администрацией Трампа американского видения модели раздела сирийской территории. Говоря более простым языком, Вашингтон и Пентагон поставят всех «игроков» в переднеазиатском регионе перед фактом того, что более 24 тыс. кв. км сирийской территории восточнее Евфрата (в провинциях Ракка, Дейр-эз-Зор и Хасеке) переходят под непосредственный контроль ВС США и курдских отрядов, формирующих SDF. Остальные территории восточнее и севернее Евфрата будут контролироваться СДС при американской военной поддержке.

В дополнение к этому на базе курдских отрядов (на официальном уровне) и боевиков ИГ/»Джебхат ан-Нусры» (на неофициальном) Пентагон и спецслужбы западноевропейских государств уже создают такие войсковые формирования, как «Новая сирийская армия» (НСА) и «Армия севера Сирии», в конечном итоге, по замыслу Белого дома они должны превратиться в полноценные Вооружённые силы Сирийского Курдистана, являющегося так называемой демократической конфедерацией. Для исключения вероятности проведения наступательной операции со стороны турецкой и сирийской армий Вашингтон решил пойти на крайние меры. В частности, согласно заявлению министра обороны США Джеймса Мэттиса, в Рожаву отправятся не только военные инструкторы ВС США, но и внушительный дипломатический корпус США, окончательно закрепляющий штатовское присутствие в Сирийской Арабской Республике. К огромному сожалению, данное событие парирует заявление президента России Владимира Путина, сделанное на пресс-конференции по итогам саммита Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества, в котором наш лидер подчеркнул, что совместными усилиями ВКС России и ВС Сирии удалось «сохранить территорию Сирии». По факту же более трети территории теперь подконтрольно американцам.

И как мы поняли на примере инцидента, произошедшего 23 ноября 2017 года в воздушном пространстве над западным берегом Евфрата (над окрестностями Меядина), командование ВС США в Сирии будет крайне болезненно относиться не только к пересечению воздушных границ над Евфратом, но и к штатному приближению к ним. В ходе точечной работы пары штурмовиков Су-25 по укрепрайону ИГИЛ у русла реки внезапно появился американский истребитель завоевания превосходства в воздухе F-22A «Raptor». Используя сложную механизацию крыла (развитые элероны, флапероны и носки), а также угломестно управляемый вектор тяги, американский лётчик начал совершать непрофессиональное и агрессивное маневрирование рядом с нашим штурмовым звеном «Грачей». Также в ход пошли инфракрасные ловушки. Другими словами «Раптор» создал трудности для выполнения удара по объекту террористов.

Впрочем, это и неудивительно на фоне событий, происходящих в Эш-Шадлах во время штурма Абу-Кемаля, когда отходящие из города на восточный берег Евфрата группировки ИГИЛ под защитой британского SAS и воздушным прикрытием американских F-15C/E оперативно эвакуировались в направлении провинции Хасеке, где сейчас благополучно готовятся к переходу на новый «level» боевиков в рамках американского законодательства. Именно после инцидента с «Раптором» мы впервые услышали из уст представителя Центрального командования ВС США Дамиена Пикарта крайне любопытное и показательное заявление о якобы «нарушении российской боевой авиацией воздушного пространства США над восточным берегом Евфрата». Только представьте, оказывается, что за несколько лет незаконного присутствия в Сирии, ВС США даже успели обозначить здесь собственное воздушное пространство! И, в особенности, там, где находятся недобитые игиловские «котлы»! Мысль предельно ясна.

Мы же перейдём от военно-политических аспектов к обзору тактико-технических деталей инцидента с «Сушками» и «Раптором». Известно, что спустя некоторое время после начала опасных манёвров F-22A, в район Меядина оперативно прибыл многоцелевой истребитель Су-35С «Flanker-E+» Воздушно-космических сил России. Машина сблизилась с «американцем» на расстояние визуальной видимости и возможности вступления в «догфайт/собачью свалку» (ближний воздушный), что в итоге охладило пыл последнего и «Раптор» удалился в направлении воздушных пространств Ирака и Саудовской Аравии. Итог вполне ожидаемый, поскольку в условном ближнем воздушном бою F-22A практически не имел шансов «сесть на хвост» нашему «Фланкеру». Всеракурсный отклоняемый вектор тяги двух турбореактивных двухконтурных двигателей АЛ-41Ф1С (составляет 15 градусов в угломестной и азимутальной плоскостях с угловой скоростью 60 град/с) делает Су-35С в 3 раза более отзывчивым на движения рукоятки управления машиной, чем у F-22A. У его двигателей F119-PW-100 система ОВТ работает лишь в угломестной (вертикальной) плоскости, в то время как скорость разворота составляет лишь 20 град/с (1/3 от показателей Су-35С). Именно по этой причине такие сложные манёвры, как «Кобра Пугачёва» и «Чакра Фролова», F-22A выполняет лишь частично, а также более «вязко» и медлительно, чем Су-35С. Всё это можно пронаблюдать и провести сравнительный анализ, просматривая в «YouTube» видеоматериалы, сделанные на различных международных авиакосмических салонах.

Двумя основными достоинствами Су-35С в ближнем бою также являются: продвинутый статически неустойчивый планер с развитыми наплывами у корневой части крыла и «несущим» фюзеляжем (создаёт более 35% подъёмной силы и обеспечивает большую скорость установившегося разворота), а также наличие нашлемных систем целеуказания типа «Сура-М», синхронизированных с оптико-электронным прицельным комплексом ОЛС-35 и инфракрасными головками самонаведения «Маяк»/ОГС МК-80 ракет Р-73РМД-2.

Также поспешим сбить излишнюю долю пафоса с тех «экспертов», которые утверждали, что «Раптор» посредством бортового комплекса пассивной радиоэлектронной разведки AN/ALR-94 вскрыл основные режимы работы бортовой РЛС с ПФАР «Ирбис-Э». Дураков среди командования наших ВКС нет, и со 100%-ной вероятностью можно утверждать, что пилот Су-35С получал целеуказание от самолёта ДРЛОиУ А-50У, а также по радиосвязи от самих «Грачей» при выходе на воздушный участок инцидента, в то время как бортовой радар не использовался. При сближении на дистанцию 100 — 80 км для уточнения координат и сопровождения агрессора был задействован инфракрасный канал ОЛС-35, что не дало пилоту «Раптора» ни толики ценной информации о радиолокационном профиле Су-35С (кроме ЭПР). Очевидно, что американский пилот также не применял активный режим работы РЛС AN/APG-77, ориентируясь на данные E-3G, оперирующего в нескольких сотнях километров от Меядина.

Штатная подвеска наших Су-35С в Сирии: Р-27Т явно недостаточно для столкновения с «Рапторами» на средних и больших дальностях

Если рассматривать возможность подобного инцидента в эскалационной обстановке, то всё пошло бы по совершенно иному сценарию. Во-первых, «Грачи» бы заранее эскортировались парой или полноценным звеном Су-35С. «Раптор» бы тоже присутствовал в количестве далеко не одной машины, а, как минимум, полноценного звена из четырёх истребителей. И как бы странно для наших ура-патриотов сейчас это ни звучало, все козыри в данном случае были бы в руках у заокеанского агрессора. Пользуясь своей малой ЭПР в 0,07 — 0,1 м2, а также целеуказанием от сторонних источников (приходящим по каналу «Link-16» в пассивном режиме), F-22A могли бы осуществить скрытый пуск дальнобойных управляемых ракет воздушного боя AIM-120D AMRAAM с расстояния более 150 км, без использования APG-77. Наш А-50У, освещающий «Сушкам» воздушную обстановку, тоже обнаружил бы и «Рапторы» и приближающиеся AMRAAMы, но на дистанции около 100— 120 км. Ответные действия Су-35С спрогнозировать не так трудно. Уворачиваясь от AIM-120D, наши пилоты запустили бы в сторону «Рапторов» ракеты Р-27ЭР или РВВ-СД. Но дальность их эффективного действия на средних высотах составляет около 80— 90 км, далее — баллистическое торможение и критическая потеря скорости. В итоге, — опасность быть уничтоженными более «дальними» и энергетическими AMRAAMами, и практически нулевая возможность уничтожения хотя бы пары машин 5-го поколения противника.

Панацея от вышеуказанных проблем остаётся прежней: скорейшее доведение до ума ракет «воздух-воздух» большой дальности РВВ-АЕ-ПД с ракетно-прямоточным двигателем интегрального типа (для парирования способностей AIM-120D и MBDA «Meteor»), установка на истребители высокочувствительных инфракрасных станций обнаружения факелов стартующих ракет за пределами визуальной видимости, а также сохранение на вооружении сирийской группировки ВКС самолётов А-50У, выведение которых может привести к крайне негативным последствиям.