50 лет фильму "Весна на Заречной улице"

”Весна” Григория Александрова вышла на экраны в 1947-м. “Весна...” Феликса Миронера и Марлена Хуциева — девять лет спустя. Между этими веснами — пропасть. Бездна.
Саундтрек про заводскую проходную, “что в люди вывела меня”, я довольно часто слышу в мобильниках (интересно, куда сегодня может вывести заводская проходная?). Хорошая песенка на музыку Дунаевского — “и даже пень в апрельский день...” — сгинула прочно.
“Весна” 47-го года действительно была о пнях. В ней функционировали вполне дубовые персонажи. За исключением, разумеется, домработницы — Фаины Раневской, завхоза — Ростислава Плятта и гримерши — Рины Зеленой. Деревянный режиссер снимает фильм про деревянного директора Института Солнца товарища Никитину.
Наукоемкая Никитина меняется местами с попрыгуньей-стрекозой, актрисой Шатровой. В итоге обе они успешно справляются с новыми ролями, а между Орловой и Черкасовым, то есть, пардон, между Никитиной и Громовым, даже возникает деревянная любовь. Говорят, Черкасов так не хотел сниматься в этом древесностружечном творении, что Орловой пришлось встать перед ним на колени... Шутка того стоила — “Весна” принесла звезде спецприз Венецианского кинофестиваля, а впоследствии уже ни один фильм не приносил никогда и ничего.
Орлова и Александров — родоначальники отечественного гламура. Глянцевый образ на экране, глянцевый имидж в реальности. Хотя то, что для них было реальностью, остальному населению Союза показалось бы сказочным сном. Небожители, обращавшиеся друг к другу на “вы” (можно догадаться почему). Любимцы товарища Сталина. Точнее, любимица и ее супруг. Александрова в случае претензий со стороны жены обещали повесить (”За что, Иосиф Виссарионович?” — “За шею”).
Самую памятную реплику из александровской “Весны” — “Красота — это страшная сила” — довелось произнести не Орловой. Орлова под таким лозунгом жила. Ею открывается плеяда наших нестареющих звезд. Она делала пластику — по тем временам вещь неслыханная, пользовалась французскими кремами — тоже редкость, ежедневно бросала батманы у балетного станка, составила собственную диету (очень скучно — все вегетарианское) и в семьдесят пыталась играть двадцатилетних (печально известный фильм “Скворец и лира”).
Если хорошенько подумать, мы уже существовали в стране победившего гламура (минус откосы от армии). К 1956-му эта страна рухнула. Новая “Весна...” принесла иных героев. У Татьяны Сергеевны Левченко — Нины Ивановой — были непослушные волосы, детские щеки и щербинка между зубами. Советская промышленность изготовила, а костюмеры прикупили для выпускницы пединститута такой плащ, чтобы обознавшийся водитель, незабвенный Юрий Белов мог весело кричать: “Садитесь, мамаша! С вас, как с пенсионерки, — десяточка!”
“Весна на Заречной улице” тоже ознаменовалась рождением секс-символа. Им стал Николай Рыбников — Александр Савченко. Не режиссер, не офицер — сталевар. Гегемон в ватных штанах. У Савченко две привязанности — учительница русской литературы и доменная печь. Его мир ограничен пределами ближайшего перекрестка и при этом практически бескраен. Так бывает. В конце концов, главный сюжет человечества — история Христа — тоже разворачивался на крайне ограниченной территории.
Материальное двинулось навстречу духовному. Духовное впервые осознало, что человек, не понимающий Рахманинова, может быть общественно полезен и сексуально привлекателен. Чтобы найти своего мужчину, Татьяна Левченко долго тряслась на самосвале. Чтобы понять его — на попутном паровозе летела в сторону мартеновского цеха. Какой странный путь к счастью у русской женщины и какие причудливые средства передвижения...
Раньше если киногерои трудились — бревна сплавляли или коров пасли, — то только опереточно. Если возникала между ними любовь, то конфетно-фокстротная. Грянула гроза на Заречной улице (а Заречная улица протянулась от Прибалтики до Камчатки), распахнулись окна, и ветер больших перемен сдул дешевую позолоту. Казалось, навсегда. Оказалось, на время.
В чем разница между современной кино(теле)фальшью и кинофальшью Александрова? Уровень воплощения стал ниже. Почти кощунственный вопрос: чем различаются Любовь Орлова и Анастасия Заворотнюк? Ну, цветом волос, понятно. И тем, что Орлова все-таки актриса. А миссия их в рамках своего исторического периода абсолютно одинакова. Понадобится еще одна оттепель, чтобы растопить новое поколение снегурочек с ледяными сердцами. Чем больше их на экране — одинаковых, блескучих, — тем радостнее мы должны смотреть в будущее. Не зря говорили в прекрасном фильме Миронера и Хуциева: “Как вьюга-то разыгралась... Значит, скоро весна”.