Беспомощность критики: в СССР демократии было больше, чем сейчас на Украине

Оно и понятно: для россиян Шустер и Киселев — это гарнир к лихим девяностым, когда можно было критиковать власть, при этом сама власть никак себя не проявляла: не боролась с преступностью, не ремонтировала дороги, не строила новое жилье и так далее, обозначая свое присутствие в жизни большинства населения лишь редкими появлениями на телеэкране не всегда трезвого Ельцина, над которым потешался Билл Клинтон.

Я далек от того, чтобы идеализировать современную российскую действительность, но россиян, желающих вернуться во времена на десять-пятнадцать лет назад, пока не встречал.

А ведь определенная взаимосвязь между тем, что показывают по телевизору, и ситуацией в стране есть. В свое время еще Борис Полевой, автор "Повести о настоящем человеке", в одном из своих фельетонов писал, что самый страшный бюрократ — это тот бюрократ, который не боится критики и сам ее провоцирует. "Я ничего не делаю? Это вы правильно заметили. Так меня, старого бюрократа, критикуйте больше, я это заслужил". Вот и у нас все оппозиционеры напропалую, бесконечно критикуют власть, начиная с одиозного Олега Тягнибока и заканчивая "мягким и пушистым" Вадимом Карасевым. И что, есть заметные изменения? Власть неусыпно следит за умонастроением населения? Да нет, многие чиновники сами лично приходят на выступления того же "Вечернего квартала" или же в студию к Шустеру и искренне смеются над собой и коллегами. И? А ничего, уже лет двадцать как ничего. Свобода критики абсолютно не подразумевает наступления какой-либо ответственности. Наша власть, в принципе, как и оппозиция, ведут себя как те бюрократы из фельетона: "А ну-ка, кто нас тут остроумнее покритикует?" И все. Никаких выводов после каждой программы не следует. Наши бюрократы, чиновники и политики приобрели прекрасный иммунитет на эту самую критику.

Хотя, кажется, чего же проще для правоохранителей — бери ручку и конспектируй тот же "Шустер лайф"! Но увы, слово сейчас ничего не значит. Ни печатное, ни устное. Ведь демократия — это тогда, когда народу не предлагают десять болтунов на выбор, мол, кого хочешь, того и слушай, а тогда, когда мнение народа берется в расчет при принятии тех или иных решений в стране, когда любое народное недовольство вызывает испуг и реакцию власти. При таком подходе в СССР демократии было больше, чем сейчас.

История из моего детства. У нас в школе меняли линолеум. Старый сняли, новый еще не положили. Под старым линолеумом скопилось много пыли и бетонной крошки. И несколько классов объявили... забастовку. Мол, не хотим на перемене дышать пылью. Понятно, что побудительным мотивом была не столько забота о своих легких, сколько озорство и нежелание учиться (так свойственные подростковому возрасту). Но тут интересно другое — реакция власти. Через пару часов в школе было все руководство городского и областного образования. Примчалась санэпидемстанция, замерившая количество пыли в воздухе и установившая, что ее количество действительно немного превышает обычную норму. Как результат, школу отправили на каникулы на неделю, пока не положили новый линолеум. Правда, ни одно СМИ об этом инциденте не сообщило. Но через неделю перед подростками распахнула двери их родная школа с новыми, выдраенными до блеска полами.

Сейчас же подобную ситуацию представить крайне тяжело. У нас давно уже ни школьники, ни студенты не бастуют и ничего не требуют, даже если о них скажет сотня СМИ, а десятки политиков выскажутся по ТВ в их поддержку.

Ведь каков был бы результат? Правильно, никакого. Озвучивание и актуализация в СМИ проблемы не являются гарантией ее решения. В СССР журналистский материал мог сломать судьбу десятков чиновников, изменить политические настроения в регионе, а, возможно, в целом по стране. Сейчас этого нет и в помине. Не зря российский юморист Задорнов обозвал такое положение вещей "болтологией". Свобода слова у нас держится только потому, что бюрократы и чиновники хорошо знают — что бы там ни говорил Шустер, Киселев или какой другой журналист, какую бы шокирующую правду он бы ни озвучил, реакции не будет. Нынешний украинский телезритель настолько перегружен политическими новостями, дебатами, сенсациями и разоблачениями, что его мозг находится в отношении политики в недействующем, спящем состоянии. А такой телезритель никакой власти не страшен.