Анатолий Вассерман: Русский Космос: дух и технология

Философия русского космизма имеет, естественно, множество других проявлений. Главное — это попытка рассмотреть весь мир как нечто целостное и усмотреть в наших земных задачах проявление неких вселенских закономерностей. К сожалению, развитие этой ветви философии заглохло по множеству причин. Части деятелей этого направления стали интересны другие задачи, как тому же Циолковскому; часть не сошлась характерами с советской властью и не стала искать способов интеграции космизма с марксизмом. Словом, направление заглохло. А жаль! Потому что оно на самом деле было отражением той части русского характера, которую, если не ошибаюсь, Достоевский назвал всечеловечностью и всемирной отзывчивостью.

Ведь русский народ в ходе своего развития оказывался постоянно вынужден сталкиваться с разнообразными другими народами. Причём сталкиваться не только на поле брани, но и множеством иных способов. Поэтому он оказался в режиме непрерывной интеграции самых разнообразных достижений. Проявилось это, в частности, в том, что, как и мы, так и американцы на очередном этапе космических исследований стали пользоваться одними и теми же немецкими наработками, но, оттолкнувшись от них, пошли в совершенно разных направлениях. Для нас эти немецкие наработки послужили лишь опорой, на которую мы нарастили собственные наработки — в том числе и ещё довоенные. Американцы же, наоборот, долго не могли интегрировать свои разработки с немецкими, и в итоге у них появились два совершенно независимых друг от друга направления: Вернер Максимиллиан Магнусович фон Браун вёл у них свои разработки, а американские конструкторы — свои.

Это что касается космоса как проявления нашей философии. Что же касается космоса как национального проекта, то действительно, в космическом проекте нашей страны проявились лучшие качества нашего народа. Наши решения оказались совершенно самобытны и радикально непохожи на те же американские, на последующие французские и английские попытки, вылившиеся в итоге в Европейское космическое агентство. Главное, что доказал космический проект — это потрясающая способность нашего народа, нашей культуры восполнять нехватку материальных ресурсов изобилием ресурсов интеллектуальных. Мы постоянно находили в высшей степени остроумные решения, позволяющие обойти те или иные технические сложности, с которыми наши конкуренты справлялись, так сказать, грубой силой.

Мы и сами прибегали к грубой силе, когда это было необходимо. Например, то, что мы первыми вышли в космос, в какой-то мере связано с тем, что первые наши термоядерные бомбы были значительно крупнее, чем те атомные — без термоядерного заряда бомбы, которые собирались ставить на свои ракеты американцы, и мы, соответственно, сразу ориентировались на большее количество груза. А на атомные бомбы они ориентировались не только потому, что их термоядерные исследования долго шли по тупиковому пути использования изотопов водорода в жидком виде, а не в виде твёрдого соединения с литием. Но и потому, что их экономика позволяла потратить на производство ракет куда больше средств, чем наша, и они могли надеяться забросать нас многими сотнями относительно слабых боеголовок, а мы должны были возместить неизбежную малочисленность своих ракет мощью каждой из них. Но, приняв это вроде бы лобовое решение, мы в дальнейшем придумали множество находок, позволяющих его осуществить при тогдашнем уровне техники.

Вспомним хотя бы знаменитые «боковушки». Сергей Павлович Королёв разместил четыре блока первой ступени вокруг второй. Обе ступени — первая и вторая — запускаются одновременно. Предложил эту схему — в числе прочих вариантов — ещё Циолковский, но Королёв выбрал её не по историческим соображениям, а по техническим. Она компенсировала и сравнительную слабость тогдашних двигателей, и нехватку опыта запуска их в полёте, и неразвитость средств контроля и управления. И оказалась столь удобна, что до сих пор по ней строятся наши мощнейшие ракеты: «Союз» (дальнейшее развитие легендарной Р-7, поднявшей в космос и первый спутник, и первого человека), убитая перестройкой «Энергия», перспективная «Ангара»... Да и многие американские ракеты, и европейская «Ариадна», и китайский «Великий поход» тоже с боковушками.

Вообще применительно к ракетной и космической технике сопоставительный анализ наших и американских решений показывает: американцы проявили больше организаторской последовательности, а мы — значительно больше изобретательности, чем они.

Вот мы и должны ориентироваться впредь, как и доселе, на собственные традиции, а не на зарубежные образцы. И любые попытки отвергнуть какие-то наши идеи на том основании, что они не похожи на иностранные, надлежит рассматривать как попытки лишить нас нашего главного преимущества — своеобразия духовного пути.