Русский народ, красный и православный

События весны, в ходе которых была напрочь забыта «ПЖиВ», а вся поддающаяся сетевому программированию общественность была натравлена на «ЗАО РПЦ», заставили меня задать серию коротких (мягко говоря, слегка запоздавших, но все же важных) вопросов: за что? Почему именно сейчас и почему именно таким образом?

За последнее время мои единоверцы-православные удостоились многого, что вполне тянет на признание если не в любви, то уж точно в повышенном внимании. При малом количестве и невысоком качестве информационных поводов насыщенность антицерковной риторики в информационном пространстве потрясающая. Нет, я не пытаюсь перевести стрелки с часов патриарха на козни извечных врагов Руси. Я просто напоминаю, что до часов патриарха поводы для воплей у программируемой общественности были другими, никак не связанными с часами. А через неделю, помяните мое слово, про часы забудут, а машина медианенависти найдет другой вопиющий повод.

Так вот. Ненависть к РПЦ у инициаторов кампании — застарелая, качественная. Вызревшая не только и не столько на недостатках церкви как общественного института, состоящего из грешных людей, сколько на отрицании самого православия.

Тут я прошу уважаемых читателей не столько верить мне на слово, сколько верить на слово нашим уважаемым оппонентам, которые потратили довольно много усилий в прошлом для объяснения нам, что православие (в отличие от католичества, объединившего Европу, и уж тем более протестантизма, обогатившего весь западный мир) — куда менее удобная идеологическая система. Вообще трудно переоценить все труды нашей либеральной интеллигенции в этой области.

Есть только один феномен в российской истории, который в той же мере представляет собой мишень для либеральной и западнической ненависти, — русский коммунизм.

И то и другое для критиков этих явлений — идеи, которые отделили Россию от «цивилизованного мира» и не дали ей интегрироваться в этот «цивилизованный мир», заставили противостоять ему. Поэтому вполне закономерно, с точки зрения западников, и то, что оба этих исторических феномена должны быть прокляты и отменены навсегда.

Но это только верхний, самый простой слой. Более сложная и перспективная идея в другом. Оба эти феномена — русское православие и русский коммунизм — старательно подвергаются подмене и конфронтации.

С одной стороны, вроде бы кажется, что к конфронтации не нужно прилагать никаких особых усилий: коммунисты и РПЦ и сами с успехом враждуют друг с другом еще аж с 1917 года. На русских иконах есть множество сюжетов, где красноармейцы с красными звездами убивают священников, прославленных как новомученики. С другой стороны, коммунисты тоже всегда могут припомнить сотрудничество РПЦЗ и многих священников из РПЦ с фашистскими оккупантами в войну. Спору нет — нам есть что припомнить друг другу.

Однако есть нюанс: есть кое-что, что русский коммунизм с русским православием объединяет.

Я говорю о России и ее народе. Наиболее искренние из наших противников довольно часто подмечают связь между коммунизмом и православием, не забывая при этом отмечать, как им оба эти явления отвратительны. При этом они всегда довольно охотно говорят о бедах, несчастьях и недостатках этих явлений, с готовностью рассуждают о барьере, который эти идеи воздвигали между Россией и остальным миром, с презрением судят о мессианском содержании этих идей. Но никогда не говорят о том, что у коммунизма и православия общего. Об этом они старательно молчат.

Почему? В силу чего этот странный русский народ все время тянет в рот всякую бяку? Почему он делает такой выбор, который никто не делает?

Причина ненависти к коммунизму и православию заключена в невозможности ненавидящих честно ответить себе на вопрос «Почему русские не такие, как все?». И что еще страшнее — сразу за честным ответом на этот вопрос скрывается честный ответ и на следующий: «Почему вы, русские, не хотите быть такими же, как мы?»

Входя в эту область рассуждений, я должен заранее и честно предупредить уважаемых читателей: здесь мы оказываемся в мире идей и идеологий. И я предлагаю судить об идеологических системах по их результату — идеальному человеку, которого они создают, а также по тому, что они отрицают, от чего отталкиваются, с чем непримиримы.

И Римская католическая, и Русская православная церковь создали своих святых — примеры идеального человека. Своих идеальных людей создало и протестантство — хотя святыми их и не называет.

Так вот, идеалы эти получились очень разными. И если дискуссии между католичеством и православием на предмет, кто лучший святой — Серафим Саровский или Франциск Ассизский, можно считать очень острыми и содержательными, то дискуссия между протестантами и православными не ведется вовсе по причине отсутствия общего поля для спора — точек соприкосновения нет вообще.

При этом надо отметить, что католичество на старом классическом Западе терпит непрерывное поражение, уступая место тысячам форм протестантства (вплоть до обходящихся вообще без Бога). Самые католические страны сегодня, напомним, — это страны бедные или развивающиеся. А самые развивающиеся стремительно декатолизируются и становятся протестантско-атеистическими (см. пример Бразилии).

Почему из католицизма, фигурально говоря, исторически вылупилось протестантство, а из православия коммунизм? Если католичество объединяло Европу и обособляло людей, то православие объединяло людей и обособляло Россию. Когда к обособленным европейцам явилось протестантство, стало обогащать их и объявлять богатство признаком спасения, православие, напротив, повисло у капитализма на руках, как кандалы.

Коммунизм, родившийся как техническая теория в Европе, в ней так и не применился, но неожиданно стал основной идеологией Советской России. Он захватил власть в России вроде бы вне логики. Как бы чудом. Капитализм к тому моменту уже уничтожил монархию, превратив царя в гражданина Романова. Царь в качестве «хозяина земли русской» мешал капитализму извлекать прибыль из России (не конкретный даже гр. Романов, а любое следующее воплощение фигуры царя). Была демократия, рукопожатность и всякое такое. Почему коммунизм?

Проблема была в том, что, кроме прибыли, капитализм ничто не интересовало, что особенно ярко было видно русскому солдату во время Первой мировой войны. Солдат отлично видел военных подрядчиков, коррупцию среди чиновничества, которые приводили к пролитию солдатской крови и тяжким поражениям России. Солдат, бывший крестьянин, мог простить собственные лишения, но не мог простить измены России. А измена эта была предопределена просто потому, что поклонение норме прибыли и патриотизм по отношению к стране, львиную долю доходов пускающей на обеспечение собственного существования, а не на сверхпотребление элиты, несовместимы.

Так вот, самое важное. Обе эти идеологии — коммунизм и православие — естественные враги капитализма и либерализма. Потому что ни одна из них не умеет смиряться со злом.

Я предполагаю, что русский коммунизм стал результатом многовекового воспитания русских в рамках русского православия как идеологии несмирения со злом. Несмирения с нищетой, болезнями, безграмотностью и бескультурьем. Идеологии, которая требовала от своих адептов прежде всего личной нетерпимости к злу, непозволения себе закрыть на него глаза, недопущения оправдания зла, его легитимации.

Коммунизм и православие сходны в том, что правильный человек не может быть спокоен и доволен жизнью, не может быть в ладу с совестью, пока хоть где-то есть голодный, обиженный, необразованный, обокраденный. На этой моральной основе — совести — капитализм построить нельзя. Невозможно. Он будет отторгаться этой совестью. Хотя бы потому, что, например, во всех цивилизованных языках «совесть» — синоним «сознания», а в русском — строго «внутренний инструмент по измерению справедливости».

Коммунизм и Русская православная церковь исторически вступили не в борьбу друг с другом, а в конкуренцию, осложненную такими сопутствующими явлениями, как примкнувшие на стадии революции к коммунизму «бесы революции,» и материальную заинтересованность церкви в сохранении ее государственного положения, неприемлемого для большевиков.

Это были мерзкие вещи, но нужно уметь признавать их, чтобы продолжать наше дело дальше. Далее я предполагаю, что именно русские коммунизм и православие могут быть врагами глобального капитализма и либерализма. Потому что они образованы нацией, имеющей могущество мирового уровня, могущей подкрепить каждое свое слово чугуном, свинцом, порохом и золотом, а ныне и ураном.

Мы нация, могущая решать задачи мирового уровня и, следовательно, обязанная это делать. Потому что нация, имеющая возможность решать эти вопросы, но отказывающаяся от их решения всего-то ради того, чтобы ее «не трогали», не просто жалкое зрелище, но и жалкое явление, как и любая несуразность.

И, наконец, я предполагаю, что русское православие и русский коммунизм суть не антагонистические идеологии, а гегелевские тезис и антитезис, которым наследует синтез.

И этот синтез может, должен произойти — а в миллионах наших сограждан, кстати, уже происходит — именно сейчас. Как ни кричи по ящику про «христиане и красные несовместимы», сегодня у каждого есть знакомые «красные» христиане или даже христиане-сталинисты. Это факт, и нечего тут отрицать, поздно. Поэтому имею честь сделать смелое предположение. Россия находится в процессе этого самого синтеза. А следовательно, на грани выдвижения идеи мирового уровня, то есть представления о смысле жизни человека и о целях государства.

Нас ждут новые «информационные поводы», призванные обезвредить и подменить как православие, так и «красный проект». Скандальные заявления от дураков и смелые обличения от бесов. И все это будет приходить как снаружи, так и изнутри. В том числе изнутри церкви — нужно четко понимать, что церковь как общественная структура неоднородна в той же степени, что и наше общество. И в этой системе есть своя антисистема, стремящаяся разложить церковь, точно так же, как в нашем обществе есть антиобщество (которое мы все видим ясно). Заявления так называемых представителей церкви о необходимости запрета книг Маркса или реабилитации Власова следует расценивать в этой связи именно как попытку воспрепятствовать естественному движению к синтезу идеологии несмирения со злом с практикой несмирения.

Проверить мои предположения довольно просто, на мой взгляд. Если я прав, то в ближайшее время и церковь, и «красных» попытаются с помпой «цивилизовать», то есть отрубить им несмирение со злом и принудить к капитуляции перед мировым порядком. В идеале церковь попытаются превратить в некое подобие адописной иконы — с внешним соблюдением благопристойности, но с нечеловеческой мерзостью в основе. А коммунистические идеи попытаются подменить так называемыми левыми, уже сегодня во всем цивилизованном мире отстаивающими право каждого трудяги стать рантье и иметь украинскую горничную.

Посмотрим и убедимся. Проверим.