Россия глазами Пака. Каким видят Дальний Восток рабочие из Северной Кореи

Давайте познакомимся с господином или скорее товарищем Паком. Имя это, конечно, не настоящее, но товарищ Пак — вполне реальный человек, один из тех 30-35 тысяч северокорейских рабочих, которые сейчас трудятся на стройках, заводах и фермах России, в основном на Дальнем Востоке. Впрочем, как мы увидим дальше, товарищ Пак не совсем рядовой рабочий: ему удалось выйти в начальство, пусть и относительно мелкое.

Родился господин Пак в начале 1970-х годов. Для Северной Кореи это были времена крайне ограниченной социальной мобильности. Головокружительные карьеры делались в революционные сороковые и военные пятидесятые, и вновь — в условиях хаоса девяностых (хотя речь уже шла не о чиновничьих, а о предпринимательских карьерах). Но та Северная Корея, в которой родился товарищ Пак, была страной стабильной, очень бедной (по крайней мере по меркам СССР и Восточной Европы) и не дававшей особых возможностей для социального продвижения. Дети начальников стабильно становились начальниками, а рабочих — рабочими. Социальные лифты застряли намертво.

Впрочем, товарищу Паку отчасти повезло: он родился в семье, принадлежавшей, скажем так, к низу верхних 20% северокорейского общества. Небольшое начальство, конечно, но все равно — семья, которая в жесткой иерархии, столь характерной для КНДР времен развитого кимирсенизма, находилась существенно выше среднего уровня.

Как и большинство детей из таких семей, товарищ Пак пошел в армию, где и отслужил положенные десять с лишним лет срочной службы. В армии товарищ Пак служил неплохо. Ему повезло попасть в хорошее подразделение, так что голод 1996-1999 годов он почти не заметил. Родители его тем временем стали заниматься мелкой торговлей — как и большинство северокорейских семей в девяностые.

В результате, когда товарищ Пак отслужил и вернулся в родительский дом, перед ним открывалось две перспективы. Он мог поступить в вуз и выйти в чиновники, менеджеры младшего звена. Или заняться мелким бизнесом, работая со своими родителями. Но товарищ Пак не пошел ни по той, ни по другой дороге. Связи отца помогли ему устроиться в фирму, которая занималась отправкой северокорейцев на работу за границу.

Еще с шестидесятых все жители КНДР знали: работа за границей — это едва ли единственный путь к успеху для простого человека. Лесорубы, которые с конца шестидесятых годов стали появляться в сибирской и дальневосточной тайге, работали в тяжелейших условиях и получали, по тогдашним советским меркам, совершенно мизерные деньги. Но даже на эти деньги они могли покупать то, что тогда в КНДР считалось престижными потребительскими товарами, — от цветных телевизоров до эмалированных тазиков и электрических утюгов.

Товары эти частично «дарились» тем чиновникам, которые помогли получить работу за границей, а частично — продавались с высокой прибылью, так что дома иностранных рабочих были полной чашей, и это знали все. В северокорейских городах 70-80-х было обычным, когда о ком-то говорили с завистью и восхищением: он работал в Советском Союзе, он очень богатый, у него есть даже мотоцикл!

Путь в Россию

Ситуация не особенно изменилась и в наши дни. Конечно, благодаря развитию частного бизнеса у простых жителей КНДР появились и другие возможности разбогатеть. Но большинство северокорейцев заниматься частным бизнесом не могут. Не у всех есть необходимые для этого качества, но главная причина в том, что «лихие девяностые» закончились и сейчас в Северной Корее начать бизнес без стартового капитала невозможно.

Стартового капитала у подавляющего большинства северокорейцев нет, а единственный способ этим капиталом обзавестись — отправиться за границу. Работа там тяжела и опасна, но она дает шанс вернуться с приличными деньгами. Именно поэтому уже третье поколение северокорейцев прилагают все усилия, чтобы только попасть в российские леса или арабские пустыни.

Товарищу Паку повезло. Поскольку работа за границей является престижной, попасть туда можно только за взятку. Уже с начала 1970-х годов подразумевалось, что кореец, удачно съездивший на лесозаготовки куда-нибудь в Хабаровский край, по возвращении подарит своему начальнику телевизор или магнитолу. В те времена, когда люди не особенно двигались не только по социальной лестнице, но и по стране и когда разбогатевший работяга не мог исчезнуть в неизвестном направлении, начальство было готово верить и порекомендовать человека авансом.

С тех пор ситуация изменилась, поэтому в деле отбора на работу за границу действует бессменный принцип Остапа Бендера «утром — деньги, вечером — стулья». Кроме того, взятки дают не магнитолами и телевизорами, а хрустящими американскими долларами (китайские юани тоже подойдут).

Сейчас северокорейские рабочие трудятся в основном в трех регионах: Россия, Китай и страны Ближнего Востока. Та фирма, куда с помощью родительских связей устроился товарищ Пак, Китаем не занималась, так что он мог выбирать только между Ближним Востоком и Россией. И Россия, и Ближний Восток считаются в КНДР куда более престижными местами работы, чем Китай: взятка за право поехать в Китай составляет всего пару сотен долларов, а вот поездка в Россию или на Ближний Восток стоит от 500 долларов.

В отдельных случаях взятка может составлять и 1000 долларов, но такие суммы приходится платить тем, у кого есть проблемы с анкетой и нет необходимых связей. Товарищ Пак решил проблемы на удивление дешево: право поехать рабочим в Россию было куплено им всего за 300 долларов. Сыграла роль и безупречная анкета товарища Пака, и связи его родителей.

Пройдя необходимую подготовку (как идейно-политическую, так и профессиональную), в середине 2000-х товарищ Пак оказался в России, в одной из северокорейских компаний, занимающихся строительными и отделочными работами в Приморском крае.

Вдаль по асфальту

Россия поразила товарища Пака, причем удивило его не материальное процветание. Скорее, наоборот: как и большинство северокорейцев его поколения, товарищ Пак много слышал о сказочном богатстве России и иных стран. Поэтому, как товарищ Пак честно признается, уровень жизни в Приморье середины 2000-х его даже несколько разочаровал: Россия оказалась зажиточной, но не настолько, насколько он ожидал. Реально поразили его две вещи: развитая инфраструктура и уровень личных свобод.

Покрытые асфальтом российские дороги, которые вызывают столь много нареканий жителей Приморья, показались ему сказочными, а беспрерывное снабжение электроэнергией даже в небольших городках, с точки зрения товарища Пака, было просто чудом.

Если говорить о свободах, то товарища Пак привлекали не политические свободы, хотя его немало удивило, с какой резкостью пресса может писать о действиях правительства. Однако куда большее впечатление на него произвели обычные бытовые свободы — возможность отправиться за границу и даже просто путешествовать по стране без всяких разрешений на поездку и взяток на блокпостах.

Первые несколько лет пребывания в Приморье товарищ Пак был простым строителем и занимался отделочными работами. В некоторых случаях северокорейские рабочие жили организованно, непосредственно на объектах или рядом с ними. Но к тому времени в России стала обычной практика отпуска северокорейских рабочих, так сказать, на вольные хлеба — им разрешают искать работу самостоятельно. От рабочих требуется только делать определенные фиксированные взносы в государственный фонд и появляться на политических мероприятиях.

Размер взноса меняется и зависит от ряда факторов, но в целом в середине 2000-х северокорейский рабочий средней квалификации мог отложить 1000-1500 долларов в год. По тем временам это были основательные деньги, и, вернувшись домой после двух-трех лет отсутствия, такой рабочий мог купить торговую точку, делами которой занималась бы его жена. То есть одна поездка в Россию превращала простого рабочего в представителя среднего класса и деятеля малого бизнеса — неудивительно, что работа эта и тогда, и сейчас считается очень престижной.

Условия труда были, конечно, тяжелыми, хотя в большинстве случаев происходило это по инициативе самих рабочих. Северокорейцы едут в Россию зарабатывать деньги и готовы работать столько, сколько нужно, чтобы заработать как можно больше. Руководство не особо интересовалось, что они делают после рабочего дня. Как выразился по этому поводу товарищ Пак, который, как мы увидим, впоследствии стал руководителем: «Хоть они по бабам ходят, хоть работают всю ночь где-то, это не наше дело. Главное, чтобы основная работа выполнялась как следует».

Перед отъездом в Россию рабочим объясняли, что им ни в коем случае не следует общаться с южнокорейцами, которые, дескать, все без исключения являются сотрудниками южнокорейской разведки. Действительно, контакты с гражданами Юга служили основанием для немедленного вывоза человека в Северную Корею, если необходимо, то вывоза насильственного (похищение людей за границей — это давнее хобби северокорейских спецслужб, так что методика там отработана хорошо).

Теоретически рабочим также запрещалось слушать иностранное радио, но этот запрет, как и многие другие, игнорировался. У руководства не было ни возможности контролировать поведение рабочих до таких деталей, ни необходимости делать это.

Подавляющее большинство северокорейских рабочих не проявляют никакого интереса к политическим вопросам. Это не означает, что политические вопросы их совсем не интересуют, но они приезжают в Россию с конкретной задачей — заработать как можно больше денег для себя и своей семьи. Они отлично понимают, что любое политически подозрительное поведение приведет к катастрофическим последствиям, от которых пострадают и сам рабочий, и его семья, и связанные с ними люди. Поэтому подавляющее большинство рабочих ведет себя надлежащим образом, разве что потихонечку смотрит южнокорейские сериалы и слушает южнокорейское радио. Так обстояли дела десять лет назад, так они обстоят и сейчас.

Под американской защитой

Примерно в 2009 году в жизни Пака случились серьезные перемены. К тому времени товарищ Пак, обладавший немалыми способностями к языкам, неплохо освоил русский. Вдобавок те несколько лет, которые ему пришлось провести в Северной Корее, ожидая отправки за границу, он активно работал в родительском бизнесе, торгуя аккумуляторными батареями (очень важное устройство в КНДР, где отключение электроэнергии — часть повседневной жизни) и морепродуктами.

У товарища Пак от природы была коммерческая жилка, которую немало обогатил опыт работы в частной коммерции, так что с конца 2000-х, по-прежнему формально числясь простым рабочим, он стал одним из тех посредников, которые ищут работу для автономных северокорейских строительных бригад и неплохо зарабатывают на этом.

У товарища Пака появился офис с русской секретаршей и неплохие контакты в деловых кругах Приморья. Большинство его российских знакомых и партнеров были уверены, что товарищ Пак — большой начальник и, скорее всего, вообще сотрудник страшного «северокорейского КГБ». Сам товарищ Пак подобные мнения не опровергал. Связи товарища Пака с северокорейскими спецслужбами действительно были весьма близкими и дружественными, но все-таки никак не делали его кадровым сотрудником Министерства охраны безопасности государства. Особистам товарищ Пак периодически делал щедрые подарки, чтобы они не задавали слишком много вопросов, а также помогал им, делясь информацией о северокорейских рабочих и о российских партнерах, с ними сотрудничавших.

Изменение статуса существенно повлияло на доход товарища Пака. Раньше его чистый доход составлял чуть более 1000 долларов в год, но, став посредником, он зарабатывал 7-10 тысяч долларов в год. По северокорейским меркам это огромные деньги, которые позволили ему приобрести хорошую квартиру и обеспечить образование детей. Как и все северокорейские рабочие, товарищ Пак был женат — наличие семьи по понятным причинам является обязательным требованием для всех, кого отправляют работать за границу.

Товарищ Пак относится к тем десяткам и даже сотням тысяч жителей КНДР, кто благодаря работе за границей сумел и существенно улучшить свое материальное положение, и подняться в северокорейской иерархии. К сожалению, похоже, что времена людей, подобных товарищу Паку, подходят к концу. Новый раунд санкций против КНДР, введенный Совбезом ООН, предусматривает ограничения на использование труда северокорейских рабочих, и Вашингтон изо всех сил давит на заинтересованные страны, добиваясь от них высылки рабочих домой.

Эта кампания обычно подается как борьба за права северокорейских трудящихся, которые, дескать, являются «рабами наших дней». Самозваных защитников прав рабочих не смущает то, что все до единого северокорейские рабочие за границей не только приехали туда добровольно, но и заплатили немалые деньги за право быть отобранными для якобы «рабского труда». Этот факт обычно замалчивается — слишком уж явно он противоречит стройной и, главное, высокоморальной картине, которая позволяет представить усилия, направленные на развал экономики и снижение уровня жизни в КНДР, как благородную борьбу за интересы и права народных масс.

Понятно, что усилия по выдворению северокорейских рабочих в целом увенчаются успехом — слишком уж неравны силы. Так что десяткам тысяч людей, похожих на товарища Пака, надо готовиться к тому, что сытой и относительно благополучной жизни и их самих, и их семей приходит конец. Как заметил недавно знакомый автора, «северокорейские официантки в ресторанах Китая пакуют чемоданы и ходят заплаканные». Товарищи товарища Пака вряд ли плачут — не мужское это поведение, но на сердце и у них, и у их семей тяжело.
Андрей Ланьков