Юг против Севера

Часть 1

Отправная точка — 1937 год. Тогда произошло нечто непонятное.

Элитные конфликты, борьба кланов, сведение счетов, чистки, аресты — были и до, и после. Без сомнений и сантиментов, время такое. Но число приговоров к высшей мере в самые критические моменты советской власти — всегда было на порядок меньше: 10-20-30 тысяч, но никак не сотни тысяч, как это случилось в 1937 и 1938 годах.

Читая документы тех лет, возникает явственное ощущение, что под ковром, обоюдно пользуясь моментом слабости центра, сцепились не на жизнь, а на смерть, мощные политические группы, «проекты», которые, опираясь на свои позиции в репрессивном аппарате, наносили удары уже не по непосредственному противнику, не по его представителям в «элите», как это было всегда, — а по его широкой социальной базе.

Говоря о «проектах»... в общем, не укладываются в реальность, как ни примеряй, распространенные мемы: «троцкисты — сталинисты», «евреи — русские», «старые ленинцы — новые большевики», «глобалисты-фининтерновцы — территориал-социалисты». Это частности, сущность находится рангом выше.

«Проекты», в данном случае видятся, как место развития и геополитические вектора движения нашей страны. Что мы считаем главным: где наше ядро, куда мы идем, в каком направлении расставляем приоритеты. «Элита» какой территории становится «бенефициаром» текущего витка развития.

Юг (юго-запад), или Север (северо-восток).

В первом случае, для нас «центром» становится Украина и отчасти Белоруссия. Там у нас располагается экономическая база, оттуда черпаются кадры в элиту.

Экономический фокус страны в теплых губерниях обозначает наше стремление в Европу. Это путь из варяг в греки. Борьба с Турцией (как часть борьбы Европы с нею же), захват черноморского побережья, стремление овладеть проливами и доминировать на Балканах. Это трасса Киев (Минск) — Варшава — Берлин. Это Европа от «Лиссабона до Владивостока», частью которой теоретически может стать Россия.

В втором случае, экономическое ядро страны располагается в центральных губерниях России, в зоне холодных лесов, совпадая с московским царством Ивана 3-4. Оно естественным образом развивается в Поволжье, смещается в сторону Урала и далее, за него, восточнее (и севернее). И уже от этой базы, идет взаимодействие с странами Средней Азии, что станут «нашими клиентами». Здесь мы движемся, втягиваясь в естественное «горизонтальное пространство континента» — к Тихому Океану. В итоге взаимодействуя с Китаем, Кореей, Японией... Север, это путь «к себе, внутри себя». Это Россия «от Владивостока до Лиссабона», частью которой, когда-нибудь (если сильно постарается :)) может стать и Европа.

Когда оба вектора в норме — образуется потенциальный торговый перекресток, «место силы», вокруг которого сконцентрируется политическое влияние континентального или общемирового ранга.

Однако, возможностей для сбалансированного развития по двум векторам, у нас практически никогда не было. Приходилось чередовать, а «переключения» порождали конфликты элит. И еще, если с горизонталью вопросов не возникало, то вертикаль «перекрестка» всегда имела альтернативный вариант воплощения: путь на «юг», через поволжье, каспий, иран, к индийскому океану.

Изначально, московское царство, существовало в сугубо северном (восточном) варианте, подминая под себя остатки золотой, белой и синей орды, с основным торговым путем по Волге. Впервые южный вектор зазвучал с подачи Ватикана, после прибытия в Москву Софьи Палеолог. Сначала на чисто идейном уровне. Москва примеряет на себя роль наследника Византии, которому надлежит освободить все «православные народы» и вернуть Константинополь. Что предполагало войну с Турцией, принципиальную, а не по конкретным поводам (вроде казани-астрахани).

Массив обстоятельств предопределял. Нам требовалось накормить народ, вырасти численно, что было невозможно без плодородных земель на юге. И мы начали движение к черноморскому побережью. Чтобы дойти, защититься от турок, крымцев, ногайцев — нам требовались военные технологии из Европы.

Увы, все имеет свою цену. Первая ставка была сделана на союз с католиками. Невзирая на конфликт с Польшей из-за украинских земель и идеи собирания православных территорий под властью Москвы.

И вот мы видим, как при дворе первых Романовых вырастает мощный блок знати с польскими (и «литовскими») корнями. Появляются и начинают доминировать священники из Украины. Вводится в оборот легенда о «Киеве — матери городов», источнике всего истинно русского. А также обновленная версия «монголо-татарского ига», которое становится явлением антихристианским, и перед лицом этого «единого врага» (преемником коего становится Турция) католические страны уже могут стать и союзниками. Отныне духовные корни русского царства лежат на юго-западе, а отношения с евразией, знатью пришедшей с востока и поволжья — это азиатчина и моветон. Монголокацапы, быдло, это все оттуда. Ядровые земли России более не имеют права голоса, они вторичны.

Дело кончается переходом на южный, «греческий обряд», расколом, сотрясавшим страну многие столетия. Официальная церковь, пытаясь стать «вселенской», обьять в себе и русских и украинцев и греков — по факту становится «южной», стремительно украинизируется. К началу 18 века практически весь новый епископат составлен выходцами из киево-могилянской академии. Пик процесса, знаменитые «12 статей царевны Софьи» (принятые, как полагал Л.Н.Гумилев с подачи иезуитов) ознаменовался приходом в Россию неслыханных по масштабу репрессий за веру. Минимум треть населения по сути лишается гражданских прав. Торжество Юга оборачивается гражданской войной, бегством населения, чередой восстаний, от Разина, до Пугачева...

Кто-то умный, решает, что это путь тупиковый. Сразу переломить тренд невозможно, но его требуется, как минимум, уравновесить. Тут мы поставим пометку напротив фигуры князь-кесаря Ромодановского...

Софья и Голицин, ставшие слишком явным орудием в руках католиков — проигрывают. Юность Петра проходит в немецкой слободе. Вступив на престол, он после некоторых колебаний — ставит на протестантов, врагов католической Европы. Немцы, датчане, голландцы. Династические браки с выходцами из германских княжеств. Эту линию, после череды драматических событий доводит до некоего завершения — Екатерина. Которая, решая задачу окончательного поглощения черноземной зерновой зоны (и будущих портов), настроена прагматично. Польша как конкурент на рынке будет поделена. Темы сотрудничества с Ватиканом свернуты. Технологической целью становится северная европа.

На чаше весов появляется вторая и довольно увесистая гиря. Немецкая знать империи вступает в борьбу с польской-литовской-украинской. И в политике и в экономике. Где сразу ходит с козырей, поставив под свой контроль экспортную торговлю зерном через Ригу. И организовав далее, через ту же Лифляндию импорт критичных технологий в обход тогдашних европейских «санкций». Для нашего ВПК, особенно артиллерии, это было очень важно, и прибалтийские бароны заслуженно продвигаются наверх.

Разделы Польши, наполеоновские войны, временное торжество «польской партии» при Александре 1, восстание декабристов и наконец, подавление польского восстания в 1830... Победа.

Но значила эта «победа»?! В чем была «немецкая идея»?!

Польско-украинская, понятна и проста: прекрасная земля на юге, развитое сельское хозяйство с высокой нормой прибыли, бурно растущее население, синергия на смежных отраслях: пищевой промышленности, производстве одежды, прочих потребительских товарах. Богатое дворянство из этой зоны, как опора трона. Торговля. Южные порты. Быстрый доход. Подчинение восточной европы. Славянский мир. Панправославный, или интегрированный с европой католической. Скорее всего уния, а далее и желательное воссоединение церквей... конечно же на основе приоритета «известных культурных и цивилизационных ценностей», которым должна подчиниться Россия.

А немецкая (тогда) звучала примерно так.

Ребята, оставьте Европу нам. Не лезьте туда без надобности. Не идите к Атлантике. Двигайтесь на восток, к Тихому Океану. И в Азию. И на север, к холодным морям. Хватит болтать о славянском братстве, вспомните наконец, о главном, своем ордынском наследстве — и возьмите его по настоящему в руки.

Давайте ставить в России полный промышленный цикл, от тяжелой индустрии и далее.

Мы дадим технологии и капитал. С тем условием, что продукция никогда не пойдет на рынки европы, или наших возможных колоний. Торгуйте ею с странами, что войдут в сферу вашего влияния в Средней и Юго-Восточной Азии, с Ираном, с Китаем. Это выгодно всем. Нам туда не дойти, а таким способом мы получим свою процент, включая согласование политических интересов. А в душу к вам мы не лезем.

Южный проект сулил быструю прибыль, поощрял частную инициативу. Северный (восточный) требовал стратегического видения, долгосрочных инвестиций, гарантий и предполагал государственное планирование.

Идея была воспринята. И даже частично реализована. Но прошло время, поменялись люди, и все смешалось. Константин Леонтьев напишет, что идея панславизма, освобождения и всяческого пестования «братушек» — это французская ловушка (хоть и реализовывали ее разнообразные «православные» активисты), и что не надо было нам становиться орудием в их руках, и нести бесполезные жертвы, разрушая Турцию.

Вильгельм перед войной будет безуспешно пытаться достучаться до кузена Никки, напоминая о соглашении предков (оставьте проливы в покое). Все это будет потом.

А пока они озаботились отсутствием в России протестантской этики.

После подавления польского восстания, когда власть Николая 1 утвердилась окончательно, пришло время оглядеться по сторонам.

Европа интенсивно развивалась, колониальные рынки и новые буржуазные отношения в экономике генерировали мощный денежный поток. Он давал основу для рывка в науке, технологиях, промышленности, век сулил гигантские перемены. Поэты с философами их предчувствовали. А люди рациональные били тревогу, мы непоправимо отставали.

Термин «новые производственные отношения» еще не был известен, но суть происходящего вполне осознавалась. Надо было «заводить» у нас капитализм. Не дворянский, верхушечный, связанный с экспортно-импортными операциями. А классический, массовый, ориентированный на развитие внутреннего рынка. Чтобы заработал моторчик, формируя налоговую базу, вовлекая и образовывая людей, давая им перспективу, и рабочие места, которые будут нужны, когда придет время освобождать крестьян.

Но «капиталистов» — не было. Имелись гильдии купцов, созданные при Екатерине. Были казенные предприятия. А вот носителей предпринимательского духа, умеющих с нуля «ставить дело», формировать «рынки» — остро не хватало.

Да и откуда же им взяться, если сказано: «От трудов праведных — не наживешь палат каменных» и все такое же подобное, во множестве русских народных пословиц, да поговорок, где большое богатство — неправедно. И все они говорят, что не пройти богатому, поклоняющемуся маммоне, через игольное ушко, никак не пройти... Русские — не буржуазный народ