Александр Халдей. Почему при Путине олигархия исчезла как класс

Слово «олигарх» в России стало чем-то похожим на слово «фашист» — термином с максимально размытыми негативными границами изначального смысла, которым в политических спорах оппоненты ругают друг друга. Сказал «фашист» или «олигарх» — значит, нехороший человек. Что-то вроде «дурак!» — «сам дурак!» «Олигарх!» — «От олигарха слышу!» «Я олигарх? Да на себя посмотри!»

Остап Бендер как-то сказал о городе Черноморске: «Я так и знал. Город, в котором даже до революции человек с 10 тысячами назывался миллионером. А теперь... Могу себе представить. Нет, это чепуха».

Со словом «олигарх» в современной России произошло примерно то же самое, что в Черноморске до революции со словом «миллионер». Каждый человек со 170-ю тысячами долларов считается олигархом. Со всеми вытекающими особенностями для собственной репутации.

Употребление термина в дело и не в дело привело к девальвации его смысла. Каждый российский суслик у нас агроном, а каждый обыватель точно знает, что такое «олигарх». Это такой плохой человек, который богатый, с жуликоватыми ухватками и мутным прошлым, с властью пьёт водку в сауне и вертит районными ментами как своей охраной. Кинематограф сделал этот образ ходульным. В каждом кинофильме есть российский аналог голливудского шерифа и местного олигарха, конфликт между которыми протекает — порой за гранью закона — под сочувствие местного населения и заканчивается победой всяческой правды. Посрамлённый олигарх садится в тюрьму, гибнет в результате своих греховных поступков или приходит губернатор штата или области — с прокурором или без него — и наводит справедливость. При этом шерифу достаются аплодисменты спасённого народа и объятия местной первой красавицы.

Но ясности это не прибавляет. Наоборот, путаница углубляется и служит поводом для споров.

Недавно Аркадий Дворкович, персона, весьма критикуемая в патриотических кругах, заявил в Давосе, что в России олигархии нет. Богатые бизнесмены есть, а олигархов нет. Чем вызвал шквал насмешек и критики. Ведь у нас все дети знают, что режим олигархический и с лёту назовут кучу фамилий, это слово символизирующих. С Дворковичем патриоты не соглашаются по определению — разве можно соглашаться с либералом, человеком заведомо непопулярным? Такое впечатление, что если завтра Дворкович процитирует таблицу умножения, с ним не согласятся только потому, что он — либерал.

Однако вся крамола состоит в том, что Дворкович сказал правду. Как мальчик, так часто кричавший «волки!», что ему перестали верить потому, что он имел низкий социальный статус из-за того, что в прошлом говорил неправду. В этот раз волки действительно были, а не поверившие ему люди понесли убытки.

Предвзятость отношения всегда выходит боком.

Давайте вспомним смысл слова «олигарх». Как только мы решим это сделать, сразу выяснится, что у этого слова есть как минимум два критерия. Две трактовки.

1. Олигархия — это слияние власти и собственности.

2. Олигархия — это концентрация управления.

Если в разговоре заранее не согласовать, какой смысл стороны вкладывают с это слово, спор получится абсурдным, потому что каждый будет предполагать своё и стороны не поймут друг друга, как бы они ни кричали.

Именно так у нас чаще всего и происходит.

Первая трактовка полагает трансформацию аристократии в олигархию. Власти в собственность. То есть ситуацию, когда люди не только используют власть для обогащения, но прямо назначают власть и определяют её политику. При этом властители остаются в бизнесе и используют власть для своего коммерческого усиления.

Чистейшим примером олигархии являются режим Ельцина в России 90-х и режим Порошенко на Украине в настоящее время. Семибанкирщина, приведшая Ельцина к победе на выборах ради усиления позиций выдвинувшего его бизнеса, с коробками из-под ксерокса с чёрным налом — это олигархия в первой трактовке. Консенсус олигархов, через очередной Майдан ставящих очередного коммерсанта президентом на Украине, или захват президентом коммерческих компаний, когда Кравчук захватил Одесское пароходство или Порошенко — Приватбанк Коломойского — это олигархия в первой трактовке.

Военно-промышленный комплекс и нефтяной бизнес, приведший к власти Трампа в США ради увеличения бюджетных ассигнований и доли на мировых рынках — это олигархия в первой трактовке. Кстати, Сорос и Рокфеллер, продвигающие во власть Клинтонов — это тоже олигархия в первой трактовке.

Есть ли в России сейчас такая ситуация? Может ли сообщество наших миллиардеров, героев рейтинга Форбс, снять президента России? Заставить его уйти из Крыма, из Сирии или оставить Донбасс на растерзание Киева? Даже самый оголтелый путинофоб не сможет такое подтвердить. Этого нет и такое немыслимо в настоящих условиях. Путин не может изменить финансовый принцип в России, но из-за глобального расклада сил, а не из-за требований местных бизнесменов.

Он считается с богатыми бизнесменами, понимая их ресурсные возможности и коммерческие интересы, может им что-то прощать, что-то терпеть, может что-то потребовать и добиться, несмотря на их нежелание, но он административно от них независим и навязать ему они ничего не могут. Просить учесть могут, а заставить нет. Снять тоже не могут. И даже начать действовать против него согласованно не могут. Не всякая элита есть синоним слова «олигархия». Элита — есть, а олигархии нет.

Прав тут Дворкович. Это уже как-то по-другому называется — мягкая автократия, управляемая демократия — как угодно, но только не олигархия. Если мне кто-то скажет, что Ротенберг или Тимченко, Мамут или Греф, Авен или Абрамович являются теми, кто может заставить Путина что-то сделать, я посмеюсь над ними, как и посмеются над ними Трамп или Тиллерсон.

Они-то точно знают, что как бы они ни крутили разные чувствительные места богатым российским бизнесменам, те и пикнуть не посмеют против основ проводимого властью курса. Чтобы не повторить судьбу Ходорковского. Они могут по мелкому клянчить о поблажках, где-то их получат, где-то нет, но о диктовании условий, о том, чтобы шляхта назначала и снимала короля, диктовала ему политику — об этом и речи быть не может.

А какая же без этого олигархия?

А вот какая. Есть ещё вторая трактовка. Выражена она в понятии «железный закон олигархии», введённом в научный оборот социологом Робертом Михельсом. Этот закон состоит в том, что любая форма организации общества, независимо от того, была ли она изначально демократией или автократией, неизбежно вырождается во власть немногих избранных.

Михельс был социалистом и был озабочен тем, что как либеральные, так и социалистические партии Европы, несмотря на лозунги о приверженности широкому участию масс в политике, в реальности зависят от воли кучки вождей, причём в той же степени, что и консервативные партии, говорящие об избранничестве правящих групп и вождей (например, богоизбранность монарха). Михельс пришёл к выводу, что стремление к концентрации власти есть стремление к олигархии и заключено в самой природе любой социальной организации. «Говорим “организация” — подразумеваем “олигархия”», говорил Михельс.

Заметьте — здесь отсутствует связка «власть — собственность». Здесь олигархия понимается как централизация. Антоним слова «демократия». Из выводов Михельса следовало, что демократическое управление невозможно в сколько-нибудь крупных сообществах индивидов. Чем больше организация, тем больше в ней элементов олигархии и тем меньше элементов демократии.

Если под этим углом понимать термин «олигархия», то надо признать, что в России это есть, поскольку в России вообще имеется организованное управление. При такой трактовке олигархия есть не эксцесс системы управления, а неотъемлемая часть всякой её эволюции. Противоположностью олигархии как централизации в таком случае становится хаос и произвол толпы.

Но тогда и при социализме олигархия — реальность. Тогда и все сталинские наркомы были олигархами, ибо они сражались за концентрацию власти над управлением ресурсами. Каганович и Микоян в таком случае — олигархи. Яковлев, отобравший финансирование для своих самолётов у Поликарпова — олигарх. Ильюшин со своим Ил-2 — олигарх, а Лавочкин со своим Ла-5 едва не проиграл статус олигарха в битве за концентрацию управления и финансов — чуть не потерял завод в Горьком и своё КБ в битве с Яковлевым. А уж каким олигархом был Берия — и вовсе говорить не приходится.

Никакой собственности у наркомов не было, но это не лишало их статуса олигарха. Почему? Всё просто. Собственность — это 4 кита:

1. Управление, 2. Распоряжение, 3. Пользование, 4. Владение.

Наркомы Сталина только не владели своими отраслями и предприятиями. Но полностью распоряжались, управляли и пользовались тем, чем руководили. Естественно, пользовались с учётом системных ограничений. Но и частные владельцы тоже имеют такие ограничения в своих компаниях. Если вы думаете, что Председатель Совета директоров Мак-Дональдса или Кока-Колы может унести домой ксерокс или выписать себе премию сверх утверждённого акционерами или Правлением бюджета и не сесть в тюрьму, то вы ошибаетесь. Не могут.

Воровство везде одинаково выглядит и потому пользование всегда ограничено. Но пользование управляемым ресурсом было возможным — так, на тот момент дважды Герой Советского Союза капитан Покрышкин мог получить разрешение от командира полка и слетать в недалёкий тыл на самолёте У-2 по личным делам — повидаться с невестой и решить какие-то свои вопросы, если обстановка позволяла. Это было совершенно нормально. И никто с него и думать не мог требовать оплатить аренду самолёта и стоимость керосина. Попробовали бы вы сейчас такое сделать!

Концентрация управления, если понимать её как проявление олигархии — вещь совершенно обычная и естественная. Управление всегда стремится к концентрации до той черты, пока не столкнётся с сопротивлением объекта управления. И лишь на этом месте останавливается. Это ли не квазиолигархия с её битвами за влияние на руководство и его политику? Если рассматривать термин «олигархия» как концентрацию управления в руках малой группы людей, то это объективный закон развития социальных систем, а стало быть, любое негативное толкование этого термина так же глупо, как критика старости, наступающей вслед за молодостью.

Поэтому чтобы не впадать в абсурд при обзывании кого-то олигархом, стоит сначала для себя установить — какой смысл вы вкладываете в это слово. Первый или второй. Если первый — то в России сейчас олигархии действительно нет. Если второй, то первая олигархия возникла вместе с советом вождей первого племени и с тех пор существует везде, вплоть до домового комитета и в каждой семье, в которой отец, несмотря на протесты матери, может дать ремня прогулявшему уроки баламуту.

Оба термина имеют недостатки, оба они не идеальны. Везде что-то остаётся за скобками и потому точная идентификация хромает. Но, тем не менее, смысл всё же можно очертить, и в рамках этого смысла стоит оставаться. Особенно когда придётся применять это слово в политических баталиях и навешивании ярлыков на оппонентов.

Александр Халдей