Лики российских чиновников, заболевших ювеналкой

Представьте, что вы отвели своего ребёнка в садик, а когда пришли его забирать, то вам сказали, что его уже забрала служба опеки с полицией за то, за другое, за третье... Может быть сегодня такое? Может! Создана ли в стране целая система, которая работает для осуществления таких репрессий против родителей? Создана! Есть даже такой устоявшийся термин — ювенальная юстиция, «ювеналка», хотя это не прописано ни в одном российском законе.

На днях я побывал на одном мероприятии федерального уровня, где эту проблему обсуждали очень горячо.

25 апреля 2018 года представители общественных организаций «Иван-Чай», «РВС», «Суть времени», представители Общественной палаты России и корреспонденты двух федеральных СМИ «Регнум» и «Красная Весна» встретились с башкирскими чиновниками для выработки тактики борьбы против незаконного отобрания детей из семей. Формат обсуждения — Круглый стол под общим названием «Бедность как повод для вмешательства в семью: отобрание вместо поддержки».

Мне, как родителю двух несовершеннолетних детей, сама по себе эта тема интересна. Как это так — у меня могут забрать детей просто потому, что на работе не выплачивают зарплату, или за то, что у меня сгорел дом. И бедность — это только одна из причин отобрать детей. В конце 2016 года представитель Общественной палаты РФ Элина Жгутова во время встречи Президента РФ с журналистами буквально стояла с плакатом «Остановите ювеналку в России!». Президент выслушал общественницу и дал задание министерствам разобраться. Так появился доклад Мизулиной, где приводится цифра — 309 тысяч изъятий детей из семьи в год. Общественные родительские организации, в свою очередь, предоставили материалы обо всех случаях, когда к ним обращались граждане с просьбой за помочь вернуть родных детей.

Круглый стол в Уфе должен был стать одной из точек сопротивления практике незаконного отобрания детей.



Со стороны чиновников были приглашены руководители органов опеки Башкирии, представители Минобра, республиканский детский омбудсмен, директора школ и психологи. Пришли представители НКО, которые, как выяснилось, кровно заинтересованы в том, чтобы отобраний детей было больше.

Общественники стали докладывать о том, как устроена система отобрания детей, когда именно начала разворачиваться в стране эта ювенальная система, стали показывать графики, цифры, интервью с пострадавшими родителями. Того, что произошло далее, я никак не ожидал увидеть.

Первой не выдержала детский омбудсмен Скоробогатова: «Моей задачей является как можно больше НКО, чтобы предоставить больше услуг. Хотелось бы обеспечить всем НКО достаточное финансирование и возможность шире предоставлять свои услуги... Мотив был хороший, но то, что рассказали докладчики, было далеко от любви, от молитвы. Всем желаю мудрости при принятии решения и не подписываю проект резолюции».

Следом высказалась руководитель башкирской опеки Квасникова: «Если мы сохранили детей в семье, если количество сохранённых семей выросло, значит, я — молодец. Если я сократила банк данных детей-сирот, то есть не вывела из семьи. Я заинтересована в этом по цифрам — не финансово, а по форматам мониторинга — сохранить ребёнка в семье».

Юрист Людмила Виноградова из Общественной палаты РФ возразила: «Надо считать, сколько возвращено в кровную семью!»

Обращаю внимание читателя на тонкий момент. Формально приёмная «семья» по закону считается тоже семьёй, поэтому число платных родителей в стране стремительно растёт. Детей берут помногу, потому что это выгодно. Между тем родным родителям, что бы ни произошло, не выплачивают на детей ничего. А на каждого приёмного ребёнка государство ежемесячно выплачивает значительные деньги, в зависимости от стоимости проживания в регионе. В Москве, например, доходит до нескольких десятков тысяч на каждого приёмного ребёнка. Надоевшего ребёнка можно вернуть государству и взять другого, а о психологической травме, возникающей при этом у детей, никто из ювеналов не говорит.

Идём дальше. Снова Квасникова: «Здесь сидят НКО. Сегодня это наши друзья, я им благодарна. Когда некуда деть маму, которую избивает сожитель, выкинул её из собственной квартиры с ребёнком — мы селим её у этих людей, чтобы её реабилитировать и помочь ей восстановить её права в квартире. А вы мне про выводы!» Опять мы слышим про НКО, которые работают не бесплатно, а получают финансирование от государства за свои услуги. В данном случае, на мой взгляд, можно действительно быть благодарным организации, которая помогла матери с ребёнком в трудной ситуации. Но таких организаций в стране уже около 136 тысяч со своим штатом специалистов, и туда уходят огромные деньги из бюджета. Между тем на создание фонда временного жилья, которое положено родителям в таком случае по закону, у чиновников денег нет.

Руководитель опеки слышит только себя. Когда журналист из Регнума Алексей Мазуров рассказал о случае, когда у женщины отобрали двух детей, потом одного вернули, а второй погиб в приёмной семье, Квасникова выпалила: «Вы просто так говорите... какой-то случай!»

Жгутова: «Никто не умаляет заслуг опеки, когда действительно жертвуют временем, силами. Мы действительно видим, что очень много психологической помощи оказывают семьям. Что ещё органы опеки могут предложить конкретной семье?» Квасникова: «Это социальные службы, кризисные центры, куда мама может прийти сегодня с ребёнком и ей помогут: в трудоустройстве, в семейных проблемах, решить проблемы с жестоким обращением в семье. Это социальное обслуживание. Я не знаю в своей практике и в практике детского омбудсмена случаев, когда бедность была причиной изъятия ребёнка из семьи». «Вот вы говорите — дом сгорел. Так что, плохо, что два взрослых, дееспособных родителя поместят детей — пять, шесть детей — в приют, где дети пять раз будут кушать?» Со стороны чиновников: «Это не изъятие ребёнка из семьи, это помощь!»

Виноградова: «А вам не известно, что есть такой вид помощи, как предоставление маневренного жилья всей семье на период пока они не восстановят своё жильё или не переедут в какое-то другое, предоставленное им государством? Как же можно разлучать семью, помещая детей в приют, а родители остаются жить в подвале? А после этого им предъявляют иски в ограничении родительских прав!» Квасникова: «Неправда!» Виноградова: «Это правда! Эти случаи неоднократны, их по стране очень много. Каждая пострадавшая от пожара семья лишается своих детей. Это установленный факт!» Скоробогатова: «На всех маневренного фонда не хватает. Маневренный фонд нужен не только в этом случае, но и в случае, когда семья очень благополучная, но её выселяют по ипотеке по решению суда!» Виноградова: «Почему не в каждом муниципалитете есть маневренный фонд, если он предусмотрен и региональным, и федеральным законодательством?» Диалог в таком духе не мог продолжаться долго. Довольно скоро позиция чиновников из соцзащиты прояснилась.

Чиновница заявила: «Пока что в течение двух часов видим только примеры. Страшилка за страшилкой! А как выйти из этого?» Мазуров: «Потому что это никто не хочет слышать!» Чиновница: «Мы уже послушали!» Виноградова: «Вы услышали это, получается, только сегодня. Из вашего выступления получается, что проблемы как таковой не существует. Вы же сами сказали, что проблемы нет, она не системна». Мазуров: «Вы говорили, что проблема не системна, а мы говорили, что системна!» Виноградова: «Здесь собрались все люди со всех концов страны и из разных организаций...» Чиновница: «Все люди и со всех концов? Давайте говорить правдиво!» Виноградова: «Вот Набережные Челны — Татарстан, рядом сидит — Башкирия. Пермский край, Москва, Свердловская область... У меня законодательные предложения в самом конце, целый ряд предложений». Выкрики со стороны чиновников: «Уже шестнадцать часов, надо заканчивать!»

Виноградова успела рассказать о том, что родительские организации представили три законопроекта, которые уже направлены сенатору Мизулиной. Один законопроект о том, чтобы на стороне родных родителей выступал бесплатный государственный адвокат, если они не могут нанять своего адвоката. Другой законопроект предлагает обязать соцзащиту оказывать малоимущим родителям материальную помощь вместо лишения или ограничения родительских прав. Третий законопроект предлагает убрать из закона об охране здоровья дискриминацию малоимущих граждан — то, на чём сегодня построена система незаконных отобраний детей.


Людмила Виноградова, РВС

Первой из-за стола поднялась детский омбудсмен Скоробогатова, за ней потянулись другие чинуши. Последней из зала вышла директор НКО Власова, прошипев журналисту «Красной Весны»: «Вас используют!»

Как говорится — занавес!

Модераторам Людмиле Виноградовой и Элине Жгутовой не удалось вернуть мероприятие к тому формату, о котором было заявлено. Но, знаете, это не так уж и важно. Потому что лики чиновников и представителей НКО были явлены.

Ювеналка наползает с Запада, как заразная болезнь, которая успешно захватывает специфический менталитет российского чиновника. И хотя много уже говорили о том, что российский и западный менталитет резко отличаются, общечеловеческие недостатки так или иначе присущи всем людям: высокомерие, коньюнктурность, желание понравиться начальству. Через эти духовные бреши ювенальные технологии пролезают в органы государственного управления нашей страны.

Александр Нечаев, РВС

* * *