«Украина возвращается домой!» Домой ли?

Тезис о том, что «Украина возвращается домой», звучит на разные лады уже около года. Первым его озвучил Пётр Порошенко. Тогда же украинский президент объявил о «выходе из более чем трёхсотлетней истории, которая началась с Переяславской рады». И о необходимости «вернуть украинцам свою историю». А также о «возвращении Украины к историческому месту в составе европейских стран».

Вот обо всех этих «возвращениях» и «выходах» и хотелось бы поговорить. И, прежде всего, напомнить, что никакого «исторического места в составе европейских стран» у Украины в то время (то есть в период, предшествовавший Переяславской раде) просто не было. Ну, хотя бы потому, что страны такой тогда не существовало. Украиной назывались находившиеся под Польшей земли среднего Приднепровья.

Саму Польшу, да, можно было причислить к европейским странам или «европейскому дому», если пользоваться популярной сегодня терминологией. А Украину — нет, это была лишь территория, подконтрольная одной из европейских стран.

Как жилось предкам нынешних украинцев в этой части «европейского дома»? А жилось им там очень плохо. Подавляющее большинство тогдашнего населения находилось в крепостной зависимости от польских панов.

Кстати сказать, само существование крепостного права на Украине в польский период является для многих сегодня неизвестным фактом. Слишком часто в работах «национально сознательных» авторов можно встретить утверждение, что крепостное право сюда «принесла Москва». А до того (то есть до Переяславской рады) были, дескать, украинцы вольными людьми.

Помнится, лет 15 назад мне довелось на эту тему схлестнуться в прямом эфире одной из украинских радиостанций с тогдашним председателем парламентского комитета по вопросам культуры и духовности Лесем Танюком. Мой оппонент на полном серьёзе доказывал, что крепостного права в Польше не существовало. «Не було! Не було! (Не было! Не было!)», ― выкрикивал он. И сильно разнервничался, когда я посоветовал ему подучить историю. Если даже такие видные представители украинской интеллигенции проявляли вопиющее невежество, то чего можно ожидать от среднестатистического жителя современной Украины?

Между тем, крепостное право в Польше ХVI-XVIII веков являлось реальностью и было гораздо более жестоким, чем в России. Если в Русском государстве слишком уж свирепых крепостников хотя бы иногда можно было привлечь к ответственности за жестокое обращение со своими крестьянами, то в Польше — нет. Крестьяне там являлись абсолютно беззащитными перед произволом магнатов и шляхты.

Впрочем, не одни крестьяне. Часто в околонаучной литературе можно встретить ехидное замечание по поводу того, что Богдан Хмельницкий возглавил восстание против польского ига лишь после того, как не снёс обиду от распоясавшегося поляка. Это действительно так. Но ведь Богдан Хмельницкий был человеком далеко не последним в казацкой иерархии. И имевшим к тому же немалые заслуги перед Польшей и связи в «верхах». Если уж он, действуя по закону, не мог найти управу на своего обидчика (который, замечу, был вовсе не магнатом, а заурядным шляхтичем), то на что могли рассчитывать казаки рангом пониже или мещане?

Ещё более значимым был в тогдашней Польше фактор религиозного гнёта. Предки нынешних украинцев были православными (и, в отличие от очень многих сегодняшних своих потомков, дорожили верой), а почти вся правящая верхушка — католической. Православная вера оказалась на положении гонимой. Это проявлялось и в нападениях на православные храмы, и в насильственном навязывании унии, и в откровенно неравноправном положении даже шляхты православной в сравнении со шляхтой католической. Редко какой православный шляхтич, невзирая на личные свои достоинства, мог сделать более-менее успешную карьеру в Польском государстве. Это побуждало жившую на территории теперешней Украины шляхту переходить в католичество. Часто при этом новоявленные католики становились в ряды самых яростных гонителей православия, ещё больше усиливая религиозный гнёт. А гонению на веру сопутствовали и гонения на культуру, язык, традиции...

Таков был «европейский дом», в который теперь тужится вернуть Украину Пётр Порошенко. Этот «дом» для Украины никогда не был родным. Тогдашних коренных жителей нашего края в этом «доме» не пускали дальше лакейской (это и есть то «историческое место» о котором мечтает Пётр Алексеевич?). Из этого дома они упорно вырывались. Вырывались с боями, неся кровавые потери, но не желая оставаться на положении рабов. И вырвались, что было зафиксировано решением Переяславской рады. Теперь по предложению Петра Порошенко туда возвращаться? А нужно ли?

Можно, конечно, успокаивать себя тем, что с тех пор прошли века, времена изменились и «европейский дом» тоже изменился. Он таки изменился во многом. Другая теперь одежда, другая техническая оснащённость, другой быт, другая музыка... Вот только отношение к жителям исторической Руси (к которой, нравится это кому-то или нет, принадлежит и Украина) осталось прежним. И это отчётливо проявляется в политике, проводимой государствами из «европейского дома». Нужно только обращать внимание на дела, а не на декларации.

В одном следует согласиться с Петром Алексеевичем: жителям Украины нужно возвращать свою историю. Настоящую историю! Хотя после этого вряд ли они захотят возвращаться в «европейский дом».

Александр Каревин

* * *