Срединные земли

Евросоюз сегодня имеет два своего рода внутренних разлома. С одной стороны — между северными, более богатыми и имеющими на сегодня более мощную промышленность странами, и южными, в которых даже у прежних промышленно развитых экономика оказалась проблемной, а промышленность — либо деградирующей, либо вторичной по отношению к странам Севера. Причем не в силу мифической южной лени, а в силу той модели разделения труда, которая была продиктована им с Севера.

Отсюда и проблемы долгов Испании и Италии, и разорения Греции, и вечной бедности Португалии...

Вторая линия формирующегося разлома — между Западом и Востоком (внутри ЕС). В западных странах, в силу тех или иных моментов, утвердился мультикультурализм, странные идеи толерантности, в основном трактуемые как моральный релятивизм, и наполненность иноцивилизационными этническими группами.

В восточных странах ЕС скорее превалирует стремление к сохранению идентичности и тем или иным началам традиционности. Возможно, это результат того, что, отказавшись от интеграционных процессов социалистического лагеря, им не импонирует включиться в подобный же процесс, но с иным идеологическим знаком.

Тем более, что если в рамках социалистического интернационализма постоянно подчеркивался курс на сохранение национальных культур внутри социально-экономической общности, то в западном варианте интеграции усиленно проводится требование на растворение в единой «европейской общности».

И лидеры ЕС уже начинают говорить о необходимости расстаться в будущем с рядом восточных стран, которые они называют «мешками с песком».

Основные претензии — именно к излишней самостоятельности и оппонированию в том числе культурным и политическим нормам Евросоюза.. Не устраивает Польша — она на сегодня в принципе мало кого, кроме США, устраивает.

Не устраивает Чехия. Не устраивает Венгрия. В постоянно глухой дискуссии с Брюсселем находится не входящая в НАТО Австрия. Предельно недовольна Греция.

Сложно сказать, что будет с амбициями Польши: она в прямой ссоре с Россией и в несколько прикрытой со старой Европой — особенно с Германией. На сегодня она может позволить себе подобный эпатаж постольку, поскольку нужна Соединенным Штатам для давления на Старую Европу внутри НАТО и ЕС с одной стороны, а с другой — нужна как раздражитель по отношению к России.

В этом отношении долговечность ее «независимости» будет зависеть от одного фактора: от того, договорятся ли об общем геополитическом союзе Россия и Германия и когда договорятся. То есть от того, когда Германия решится на мятеж против США. С одной стороны, она его боится, с другой — наглость Польши, отрабатывающей поддержку США, может ее решение ускорить.

Но тут интереснее другое. Три другие страны, постоянно, хотя и менее эпатажно заявляющие о своем недовольстве ЕС — это Австрия, Венгрия, Чехия. Три соседние неплохо развитые промышленно страны, с общей исторической судьбой — хотя и общими историческими счетами.

Население Австрии — 8 711 770 человек, Венгрии — 9 809 004, Чехии — 10 538 275. Валовый внутренний продукт: Австрия — 417 млрд долл., Венгрия — 270 млрд, Чехия — 354 млрд.

Исторически — три базовые территории Австрийской империи. И примерно совпадающие в типе своих претензий к западноевропейской интеграции. Когда-то они разошлись. Но друг к друг они культурно и цивилизационно значительно ближе, чем нормам жизни Брюсселя.

Им неплохо и по отдельности — но объединиться вновь им было бы легче, чем заполонить себя мигрантами и принять нормы толерантности и морального релятивизма, навязываемые Старой Европой.

Когда-то Гаврила Принцип, убив эрцгерцога Фердинанда, не только дал толчок первой мировой войне: это — самое глобальное последствие, заслонившее все остальное. И сейчас никто не вспоминает, для чего и кому нужен был его выстрел. Формально — все понятно: сербский националист стреляет в наследника короны империи, угнетающей славян.

Но как раз Фердинанд был чуть ли не самым славянофильским лидером империи Габсбургов. И сторонником ее превращения из дуа-национальной в трио-национальную: из Австро-Венгерской — в Австро-Венгро-Славянскую.

Принцип в это мало вдавался, но те, кто покушение организовал, то есть известные круги сербской власти, уничтожили Фердинанда именно потому, что его программа лишала сербскую корону положения объединителя и главы всех южнославянских народов.

Скорее всего, Первая мировая началась бы в любом случае. Но Принцип убил не только наследника престола — он тогда убил проект, модель, которая теоретически могла быть осуществлена: модель австро-венгро-славянской федерации, второго, кроме Германии, крупного промышленно-развитого государства в центре Европы.

Та ситуация, которая возникает сегодня, о проекте заставляет вспомнить. Не поставить вопрос о возвращении к нему — но вспомнить. Его воплощение — проблемно. В частности, и по формальным основаниям: Венгрия и Чехия входят в НАТО, Австрия — нет и обладает статусом постоянного нейтралитета. Конституционный закон 1955 года запрещает Австрии принимать участие в войнах, допускать на свою территорию иностранные войска и вступать в какой-либо военный договор. В 90-е годы Австрии удалось удержать эту позицию.

Но в нынешних условиях именно такой статус может оказаться удобным и для Венгрии и Чехии. Экономические плюсы, которые дало им членство в ЕС, во многом отягощенным современными геополитическими и культурными минусами. А возможность быть неким «мостом» и не примыкать ни к одной, ни к другой стороне — привлекательна.

Если бы это случилось, в центре Европы возникло бы новое крупное конфедеративное государство с населением почтив 30 миллионов человек и ВВП под триллион долларов. Это не слишком много на фоне лидеров промышленно-развитых стран и достаточно и для самостоятельной политики, и для самостоятельного центра силы — и центра притяжения для других стран бывшей империи.

Вена сейчас не ассоциируется ни с теми войнами, которые она вела когда-то за мировое господство, ни с угнетением входивших в нее народов: она, скорее, напоминает о культурном блеске ушедшей цивилизации и манит — на фоне обрушивающего культуру Постмодерна — этот блеск вернуть как воспоминание об ушедшей эпохе.

И это может оказаться привлекательным и для многих других стран, сто лет назад также вышедших из состава старой империи.

И очень неприятно и для бронзовеющих чиновников ЕС, и для США.

Тем более, что для России это оказалось бы предельно интересно.

Все это — маловероятно. Но заманчиво. В первую очередь — для самих этих стран и, возможно, их близких соседей.

И, что самое странное, в истории часто оказывается так, что сбывается самое маловероятное.

Сергей Черняховский

* * *