Сбежавший из России Павленский узнал настоящую цену «свободы на Западе»

Французские врачи считают, что у эмигрировавшего из России акциониста Петра Павленского «пограничное расстройство личности» — и на этом основании суд на днях оставил его под бессрочным арестом. Почему уехавший из России якобы от преследования тоталитарного государства художник оказался в плену западного правосудия? И станет ли его история уроком для других наших западников?

Петр Павленский стал известен шесть лет назад, когда провел в родном Петербурге одиночный пикет около Казанского собора. Тогда он протестовал против суда над «Пусси Райот» — зашил себе рот суровой ниткой и держал плакат с надписью: «Акция Pussy Riot была переигрыванием знаменитой акции Иисуса Христа».

Через год он завернулся в кокон из колючей проволоки у здания петербургского заксобрания — заявив, что своей акцией протестует против «череды законов, направленных на подавление гражданской активности». В поминальнике Павленского был весь набор страхов тогдашних «болотных» — от арестов «узников 6-го мая» (беспорядков на Болотной) до законов про НКО, от запрета на пропаганду гомосексуализма среди детей до закона об оскорблении чувств верующих.

«Поэтому я провел такую акцию. Человеческое тело голое, как туша, на нем ничего нет, вокруг него проволока, изобретенная для охраны домашнего скота. Эти законы, как проволока, удерживают людей в индивидуальных загонах... Все это делается, чтобы превратить людей в надежно охраняемый безвольный скот, который может только потреблять, работать и размножаться».

Но общемировую известность Павленский получил в ноябре 2013 года. Тогда голый Павленский прибил свою мошонку гвоздем к брусчатке Красной площади — вот, мол, «метафора апатии, политической индифферентности и фатализма современного российского общества». После этого на выпускника художественной академии по классу монументальной живописи уже всерьез обратили внимание отечественные и западные кураторы «современного искусства» — его стали признавать «самым влиятельным художником в российском искусстве».

Доигрался Павленский через два года — когда 9 ноября 2015-го поджег входную дверь в здание ФСБ на Лубянке:

«Горящая дверь Лубянки — это перчатка, которую бросает общество в лицо террористической угрозе. ФСБ действует методом непрерывного террора и удерживает власть над 146 миллионами человек».

Заявления Павленского вызывали сомнения в его психическом здоровье. С другой стороны, он явно был совершенно убежден в том, что говорил, и действительно руководствовался одновременно как политическими, так и творческими мотивами. Но оставить без последствий поджог здания главной спецслужбы не могло бы ни одно государство — и Павленский был арестован.

❝ Психиатрическая экспертиза признала его вменяемым — и через семь месяцев он был приговорен к штрафу в размере 500 тысяч рублей и возмещению ущерба в размере 481 тысячи. Довольный Павленский вышел на свободу, но уже в начале 2017 года уехал из России, так и не оплатив штрафа.

Поводом к отъезду (вместе с женой и двумя детьми) стало обвинение в изнасиловании, выдвинутое против четы Павленских одной московской актрисой. Акционист увидел в этом провокацию ФСБ и бежал во Францию.

Там ему оперативно предоставили политическое убежище — еще бы, борец с русским репрессивным государством — но уже 16 октября 2017-го Павленский снова оказался в тюрьме. Просто он устроил свою первую акцию во Франции — поджег здание Банка Франции в Париже. Его спросили, зачем он это сделал, ведь все было так замечательно, когда он поджигал Лубянку, но «зачем ты сравниваешь КГБ и французский банк?» И Павленский совершенно искренне ответил:

«Довольно сложно что-либо объяснять тем, для кого тридцать пять тысяч истребленных парижан не являются признаком террора. Это только официальное число убитых при штурме, оккупации и последующей зачистке Парижа вооруженными отрядами Версаля (речь идет о Парижской коммуне 1871 года). Финансировал эти отряды Банк Франции...

Я отдаю себе отчет, что среди непонятливых найдутся те, кто будет настаивать, что ответственность за убийство лежит только на том, кто нажимает на спусковой крючок, а тот, кто это убийство финансирует, остается в стороне и упоминать его не следует... Банк Франции был и остается для Парижа символом оккупации и истребления его жителей. А для Франции он остается надежным символом подавления всех революционных начал и триумфа старого порядка. И вот сегодня наша реальность — Банк Франции на месте Бастилии. Что это, как не открытое глумление власти над обществом?»

Павленский ничего не придумал сам, он лишь излагает распространенные среди французских левых взгляды. И, как акционист, пытается выразить их в художественной форме — так, как он умеет. Как же ответило ему французское государство? Оно посадило его в тюрьму — а спустя несколько месяцев, буквально на днях, судья продлил его арест до бессрочного. А теперь в прессу просочились мотивировки заключения психиатра, на основании которого и было принято такое решение.

Психиатр установил, что Павленский страдает от «бредовых навязчивых идей», «пограничного расстройства личности» с нарциссическими основаниями и от «желания преступать закон и предусмотренные им ограничения», причем у всех этих расстройств «высокий риск рецидива». А так как у Павленского во Франции нет постоянной работы, счета в банке и постоянного места жительства, то он может скрыться от правосудия, решил суд — так что контролировать его можно только в тюрьме.

Павленский еще в феврале объявлял сухую голодовку, но потом смирился. Что он будет делать сейчас, непонятно. Еще весной в интервью из тюрьмы он говорил, что «поскольку для любого аппарата власти всегда остается большой соблазн объявить политическое искусство сумасшествием, то полицейский следователь вместе с дежурным психиатром решили пойти именно этим путем»:

«Психиатр составила необходимое заключение, и меня конвоировали в специальную префектуру с психиатрическим отделением. Арестанты содержались в палатах по одному. Все были буйные (или притворялись), но такого, как там, я еще не встречал ни в больнице в Москве, ни в центре Сербского. На следующий день я говорил с психиатром этого отделения. Психиатр сказал, что все написанное в заключении — это bullshit, и он не видит ни одной причины держать меня в психиатрической больнице».

Но теперь его могут признать сумасшедшим уже официально — или держать в тюрьме (а он сидит в спецблоке крупнейшей европейской тюрьмы) сколь угодно долго. Захочешь выйти — иди в лечебницу. Пойдет ли на это Павленский? Вряд ли — он вообще делает только то, что хочет. Иначе бы он не стал ссориться с западными кураторами «современного искусства», а просто зарабатывал на своем имени, которое ему сделали после его российских акций. Но то, что Павленский не из таких, было ясно уже тогда, когда ему присудили престижную европейскую премию.

Буквально за пару недель до приговора за поджог двери ФСБ международная правозащитная организация Human Rights Foundation присудила Павленскому премию Вацлава Гавела. Поблагодарив, он сообщил, что намерен перечислить полученные деньги на помощь «приморским партизанам» — группировке, убивавшей сотрудников милиции в конце нулевых годов. За это его лишили премии.

Так что теперь у него простой выбор — сотрудничать с психиатром и судом, делая вид, что он признает у себя «расстройство личности», или же сидеть в тюрьме непонятно сколько времени. И тут не важно, насколько психически здоров Павленский. Понятно, что в его случае действительно можно говорить о том пограничном состоянии, которое даже культивируют многие художники, не говоря уже о тех, кто продвигает «современное искусство».

Важно то, что Павленский стал жертвой российского либерального западничества, впитав в себя весь комплекс идей и взглядов, характерных для условной «Болотной». С ее лозунгами о том, что «Россия — дикая и отсталая страна, тюрьма для свободных людей, государство подавляет всех несогласных и умных», с ее «Запад развитой и прогрессивный, царство свободы и развития личности». Приехав в Париж, Павленский стал делать то, что не вписывается в мейнстрим, говорить то, что не принято в «приличном обществе», бороться с тем, чью власть никто не может скинуть. В итоге его объявили сумасшедшим — хотя в России признали нормальным (ну то есть не психом).

В этом есть злая ирония судьбы — ведь Запад десятилетиями обвинял нашу страну в использовании «карательной психиатрии» для расправы с инакомыслящими. И действительно, было время, когда в СССР на некоторых диссидентов вешали ярлыки душевнобольных. Не будем напоминать, что это не было особенностью именно нашей страны — на Западе, просто чуть раньше, карательная психиатрия также была очень распространена. Потому что первичен не строй — а увлечение человечества психиатрией как таковой.

Наверняка сейчас Павленский часто вспоминает одну из своих «акций» — осенью 2014-го он голым забрался на крышу института психиатрии им. Сербского и отрезал себе ножом мочку правого уха. Так он возмущался «использованием психиатрии в политических целях». Как выяснилось, не там и не тогда он устроил эту акцию, самую актуальную для него сейчас. Проблема Павленского и той среды, взгляды которой он впитал, в другом.

Воюя с «тоталитарной Россией», они ничего не знают о настоящем тоталитаризме — внешне мягком, но гораздо сильнее контролирующем человека и ограничивающем свободу в том числе и «творческой личности». И только попав на Запад, они обнаруживают, насколько русская воля круче европейской и американской свободы. Вот только признать это мало у кого из них хватает мужества. Ведь это означает стать изгоем в своей новой среде обитания. Павленский, впрочем, достаточно безумен, чтобы признать очевидное.

Петр Акопов

* * *