Война в третьем мире

Результаты, достигнутые Россией за три года сирийской кампании, можно оценить, сравнивая их с итогами других кампаний, в первую очередь с афганской. Такая параллель проводится на протяжении всех трех лет, превращение Сирии во «второй Афганистан» для России ждали и ждут очень многие как в стране, так и за рубежом. Кто-то этого боится, кто-то, наоборот, очень хочет.

На данный момент потери ВС РФ в Сирии (в том числе небоевые) составляют 112 человек погибшими, из которых почти половина (54 человека) пришлась на катастрофу самолета Ан-26 и сбитый Ил-20. Потеряны восемь самолетов (шесть боевых, один специальный, один транспортный) и семь вертолетов, а также, возможно, один-два БТР и бронеавтомобиля и несколько БЛА. По поводу потерь ЧВК существует множество различных версий, но даже по самым экстремальным они вряд ли превышают 100 человек убитыми.

Ввод советских войск в Афганистан начался 25 декабря 1979 года, при этом только за единственную военную неделю Советская армия потеряла 86 человек погибшими. Причем в этом случае тоже 44 человека погибли в катастрофе самолета Ил-76. А за три первых года войны погибли почти 4,8 тысячи военнослужащих, потеряны не менее 60 танков, не менее 400 БРДМ, БМП и БТР, 15 самолетов, 97 вертолетов.

Можно провести сравнение с еще одной кампанией — американской в Ираке. За три года (с марта 2003-го по март 2006 года) коалиция потеряла 2515 военных (США — 2309, Великобритания — 103, Италия — 27, Украина — 18, Польша — 17, Болгария — 13, Испания — 11, Словакия — три, Сальвадор, Эстония, Голландия, Таиланд и Дания — по два, Венгрия, Латвия, Казахстан и Австралия — по одному). Подбиты от 10 до 20 танков «Абрамс», не менее 50 БМП «Брэдли», несколько десятков БТР, сбиты до 15 самолетов и до 80 вертолетов. Потери ЧВК были как минимум не меньше потерь регулярных ВС, скорее всего — гораздо больше.

Сравнить потери противников России/СССР/США в каждом из трех данных случаев не представляется возможным из-за недостатка данных. Но можно сравнить общее изменение военно-политической ситуации в ходе кампании. В Афганистане за 1979-1982-й и в Ираке за 2003-2006-й она существенно ухудшилась для СССР/США по сравнению с той, что была на момент начала. Для России и ее местных союзников в Сирии ситуация кардинально, качественно улучшилась, был достигнут коренной перелом в ходе войны. Территория, контролируемая правительственными войсками, увеличилась более чем в три раза, все противостоящие группировки понесли тяжелейшие потери и деморализованы, внешний фронт поддержки группировок развалился, а его участники перегрызлись между собой.

Таким образом, на данный момент эффективность действий современных ВС РФ значительно выше, чем ВС СССР и ВС США. Особенно учитывая тот факт, что российская группировка в Сирии гораздо меньше, нежели советская в Афганистане и американская в Ираке. То, что в Сирии есть кому воевать за Россию на земле, ничуть не меняет данной оценки. Во-первых, Российская армия в Сирии отнюдь не чурается наземной войны. Во-вторых, у СССР в Афганистане и у США в Ираке тоже были союзники для войны на земле.

Что касается материальных расходов, то данный вопрос был подробно рассмотрен в статье «Из Сирии — с прибылью». В ней показано, что данную кампанию вполне можно считать прибыльной с точки зрения максимально эффективного использования ресурсов ВС России (включая испытания новых вооружений и обучение в бою значительной части офицерского состава) и главное — с точки зрения предотвращенного ущерба для страны. Ни того ни другого нельзя сказать о советских расходах на Афганистан и американских на Ирак.

Не осознавать абсолютную необходимость и явную успешность сирийской кампании ВС РФ могут только городские сумасшедшие. Именно поэтому она вызывает такое откровенное бешенство у «профессиональных оппозиционеров» в России (к таковым относятся не только соответствующие политические деятели, но и часть столичной интеллигенции, почти исключительно гуманитарной) и у большинства политиков и пропагандистов на Западе.

При этом, конечно, кампания пока не закончилась (не освобождены Идлиб и «Заевфратье»). И проблемой являются, разумеется, не остатки различных бандформирований, а их внешние спонсоры. В первую очередь США, для которых Сирия превратилась в «чемодан без ручки»: уже ясно, что победить там не получится, но очень хочется извлечь из провальной в целом кампании хоть какую-то пользу и создать дополнительные проблемы для России. Практически то же можно сказать и о Саудовской Аравии. Есть еще Турция, которая в последние два года стала нашим другом, тем самым, при котором уж точно никакие враги не нужны (впрочем, это же могут сказать об Анкаре и в Вашингтоне). С учетом того, что вся эта «святая троица» находится в весьма непростых отношениях между собой (особенно Турция и США), здесь может быть множество различных вариантов разводок, совершенно невозможно предсказать, какой из них реализуется.

Имеется еще и сложнейшая проблема послевоенного восстановления САР, без которого война может возобновиться. Ее решение обойдется в сотни миллиардов долларов, Россия их заведомо не потянет. Тем более такие траты не по силам Ирану, которому сирийская кампания во всех отношениях обошлась несравненно дороже, чем РФ. Именно для ИРИ Сирия до определенной степени стала «Афганистаном», экономическая ситуация в стране стремительно ухудшается, что грозит серьезными социальными и, возможно, политическими потрясениями (чего очень хотят Запад и монархии Залива, да и Анкара на самом деле отнюдь не расстроилась бы).

Запад, Турция и арабские монархии, спонсируя и вооружая банды «оппозиции» (в том числе «ан-Нусру» и «Исламский халифат»), внесли решающий вклад в сирийскую катастрофу, при этом, разумеется, никак не собираются финансировать ликвидацию последствий собственных деяний. Впрочем, ни один вменяемый человек подобному скотству этой компании «гуманистов» и «защитников свободы» удивляться уже не будет.

Отдельных слов заслуживает Китай. Существует известное завещание Дэн Сяопина о том, какую внешнюю политику следует вести его стране, начинается оно со слов «хладнокровно наблюдать». Именно так вел себя Пекин по отношению к гражданской войне в Сирии вообще и участию в ней России в частности. Он воздерживался в Совбезе и Генассамблее ООН при голосовании по соответствующим вопросам, а среди стран Ближнего Востока больше дружил с Саудовской Аравией и Турцией, чем с Ираном. Дамаску он не оказывал даже словесной поддержки, а вот у банд исламистов каким-то удивительным образом оказались на вооружении китайские ПЗРК, коими сбито несколько сирийских самолетов и вертолетов. Данная позиция, разумеется, чрезвычайно прагматична, правда, из нее однозначно следует, что никаким «стратегическим союзником» Москвы Пекин не является и никогда им не был.

Однако с конца 2016 года позиция Пекина начала понемногу меняться. «Хладнокровно наблюдая» за происходящим, наш «союзник» с удивлением заметил, что Россия выигрывает войну, при этом значительно усиливает свои геополитические позиции на Ближнем Востоке. В итоге у китайского руководства возникло ощущение, что КНР может оказаться на неправильной стороне истории. Осознав это, Китай перестал воздерживаться в ООН по сирийским резолюциям, начав голосовать вместе с Россией. А Дамаск начал получать от Пекина хоть какую-то политическую и экономическую поддержку (крайне незначительную, но это лучше, чем ничего). После этого (в марте 2017 года) со стороны «Исламского халифата» впервые последовали словесные угрозы в адрес Китая. Раньше ни одна из радикальных исламских группировок, воевавших против Дамаска, не говорила о КНР ни одного плохого слова.

У Пекина денег на восстановление Сирии хватит. Тем более что эта страна может быть включена в экономический и геополитический проект «Один пояс — один путь», ставший для Китая как минимум синонимом внешней политики, как максимум — частью новой идеологии. Но в этом случае может получиться так, что мы спасем Сирию от исламистов для того, чтобы ее купил Китай. А мы в лучшем случае удостоимся роли наемного охранника при китайском хозяине. Роль эта для великой державы не слишком приятная. Но может статься так, что этот вариант будет для Москвы безальтернативным.

В КНР уже давно пришли к выводу, что в мире есть три великие военные державы — США, Китай, Россия. И четыре великие экономические державы — США, Китай, ЕС (в Китае его рассматривают как одну страну, справедливо не видя в Европе великих держав в лице отдельных стран), Япония. Соответственно сверхдержавами являются только две страны, великие по обоим параметрам, — США и КНР. Великой экономической державой мы перестали быть еще при СССР. И если не станем ею снова, то роль наемного охранника при китайском хозяине (не только в Сирии, а на всем «Поясе и пути») — это лучшее, на что сможем рассчитывать. Хотя, конечно, лучше быть наемным охранником, чем рабом.

Таким образом, выдающиеся военные успехи России в САР подтвердили абсолютную необходимость наличия у страны мощных ВС. А реальная возможность, выиграв войну, проиграть мир, показывает, что военная мощь — необходимое условие для получения статуса сверхдержавы, но, увы, недостаточное.

Есть для России и еще одна опасность уже в чисто военном аспекте — абсолютизировать сирийский успех и спроецировать его на будущие войны. Игнорируя при этом тот факт, что противостоящий нам противник не имел ВВС и ВМС, крайне слабыми у него были наземная ПВО и сухопутные войска (в аспекте классической войны). Тем самым Россия повторила бы ошибку США и НАТО, которые давно уже переориентировались на войну с заведомо «заниженным» противником. И это очень пагубно сказалось на их военном строительстве.

Сейчас, видя военные успехи Российской Федерации, США срочно переориентируются на ведение войны с равным по силам противником (Европа на это уже заведомо неспособна). Было бы чрезвычайно странно, если бы Россия при этом пошла в противоположном направлении, перечеркивая тем самым все военно-политические успехи последних лет. А симптомы этого (например урезание программы «Армата» и целого ряда других программ вооружений), к сожалению, имеются.

Александр Храмчихин, заместитель директора Института политического и военного анализа

* * *