Дмитрий Лекух. Плюс джентрификация всей страны

Надо отдать должное, представители самых разнородных «элит» нашего общества за последнее время выдали уже столько своеобразных «социальных и политических каминг-аутов», что накопившийся материал уже требует как минимум систематизации. Судите сами, только из самых громких: девушка из банка «Открытие», пиарщица Панина, мгновенно прозванная ехидной публикой «графиней Мерлен», саратовский министр Соколова. Да и футболисты Кокорин с Мамаевым тоже где-то недалеко пока что ушли: каждая подобная ситуация, безусловно, сугубо индивидуальна, но, увы, однородно «элитна». И несмотря на то, что весь этот накопившийся материал еще, безусловно, будет какое-то время ждать своего пытливого исследователя, нам сейчас куда интереснее проступающие общие, архетипические, так сказать, черты.

Но начнем с последнего, взбудоражившего интернет случая с «джентификацией». Который в очередной раз подчеркивает, что некоторым особям рода человеческого, особенно если им есть что жевать, лучше все же жевать, чем говорить.

На днях получила широкий резонанс публикация, в которой руководитель центра городской экономики КБ «Стрелка» Елена Короткова размышляла о том, как социальное государство сдерживает джентрификацию. И как это плохо для городской среды.

Простите, но это надо цитировать дословно: «Классическая капиталистическая модель развития города не предполагает, что в его центре могут жить пенсионеры и люди с доходом ниже среднего. Это может прозвучать жестко, но объективно недвижимость в центре любого крупного города дороже жизни на периферии. В Москве же она без преувеличения слишком дорогая, и возможности самостоятельно содержать ее у такой аудитории нет, но в центре эта аудитория сохраняется благодаря серьезным механизмам социальной защиты. Так, пенсионеры в России освобождены от уплаты налога на имущество, что позволяет условной пенсионерке без проблем жить в шестикомнатной квартире в высотке на Котельнической набережной. Если бы налог на имущество существовал, то содержание такого жилья оказалось бы для нее слишком дорогим. И пенсионерка, скорее всего, приняла бы единственное верное в этой ситуации решение — переехать в более дешевую квартиру, сдав жилье платежеспособной аудитории» (с). И еще, в качестве дополнительной иллюстрации: «Пока мы можем говорить лишь об отдельных примерах джентрификации в России. Самый яркий из них — Остоженка. Еще в 1980-х это был средний район Москвы, но уже в 1990-х и начале 2000-х масштабную территорию полностью заняли дома, ориентированные на платежеспособный спрос» (с).

Простите: бинго.

Собственно говоря, вот, как в известной присказке про океан и каплю воды, в одном этом абзаце сконцентрированы едва ли не все родовые черты, так сказать, «морды лица» самозаявленного «правящего класса». От «разрыва традиций» и колоссальной, простите, дремучести (компенсируемой трескучей «умной» терминологией) до претензий на «мы здесь власть» и «партия, дай порулить».

Попробуем разобраться.

Для начала, что такое искомая «джентрификация» — вообще-то, ребят, это банальная сегрегация «по доходам». Явление для городской среды временами полезное, но даже для «цивилизованных стран» несколько стыдноватое. Просто — вынужденное, ибо изначально это совершенно не то, что девушка имеет в виду.

По сути, в европейских и североамериканских городах — это реконструкция пришедших в упадок городских кварталов с помощью притока представителей среднего класса. Сам термин был введен в 1964 году Рут Гласс для описания вытеснения лондонского пролетариата из некоторых районов британской столицы представителями среднего класса. И это дало возможность «толкнуть» инфраструктуру: новые жители стали больше тратить денег в лавочках и магазинах, им потребовались другие пабы и рестораны, возросли доходы уличных торговцев и т. д., и т. п.

Можно сравнить эти процессы с приводимой в пример Остоженкой, уже прозванной москвичами «мертвым городом», потому как ее новые владельцы, если и живут там (в основном они живут не там, а купленную «недвижку» рассматривают как инвестиции — просто прогуляйтесь там вечером, окна почти нигде не горят), то предпочитают не передвигаться пешком. И посещать отнюдь не близкорасположенные кафе. В общем, уже сейчас можно констатировать: результат с точки зрения городской инфраструктуры, мягко говоря, немного не соответствует ожиданиям. Но в этом-то и суть, отсюда и такое презрение к собственникам типа «бабушки с Котельнической набережной»: этих бодрых ребят интересует вовсе не «классический капитализм» с его принципиальным уважением к собственности, особенно наследственной.

Их — интересует процесс.

По сути, их ориентир — и не только в случае директора «центра городской экономики» — это не собственники, как традиционные, так и новые. И даже не «производящий менеджмент». Их ориентир как в маркетинге, так и по жизни — люди, «стоящие на должностях», необязательно государственных, и в бизнесе тоже, и вследствие этого «контролирующие финансовые потоки». Не москвичи, получившие «слишком хорошие квартиры», доставшиеся им, кстати, иной раз усилиями не одного поколения, «в результате несправедливой приватизации». А исключительно представители, более или менее успешные, той социальной страты, к которым они сами и относятся. То есть того самого, начавшегося складываться у нас в 90-х — с изгнанием «старых управленцев» — нового «среднего звена управления». К настоящему времени предельно плотно слежавшегося, обросшего вертикальными и горизонтальными связями, наплодившего детишек и племянников и параллельно опыляющего самого себя, но несущего старые родовые травмы и родовые черты. Ибо, извините, слеплен он был «из того, что было»: комсомольских секретарей третьего-четвертого уровня, работников советской торговли и общепита, быстро и разнообразно поднявшихся кооператоров и вовремя перекрасившихся бандюков. Ну, и их «обслуживающего персонала», разумеется, в том числе из «работников культуры».

Сразу — небольшая поправка: это ни в коем случае не «политический класс», с которым они, безусловно, как-то соприкасаются, но имеют достаточно мало общего. Это именно на уровне «среднего звена» управления, в том числе регионального: типичный, простите, продукт.

И, кстати, именно отсюда во многом «растут ноги» часто декларируемого властями кадрового голода: описанная выше социальная страта давно закуклилась, занимается перекрестным опылением и, как любая замкнутая система, стремительно вырождается уже во втором поколении, мы уж не говорим про третье-четвертое. Тем не менее самые неугомонные из нее (вспомним хотя бы «революцию шуб» на Болотной площади), из этой страты — уже вовсю претендуют и на высшую государственную власть. А за всем этим с тяжким недоумением смотрит великий народ по-настоящему великой страны и задает вопросы исключительно ее президенту — просто потому, что зачастую их больше банально некому задавать. И к этим вопросам все чаще присоединяются представители «настоящих» элит: военной, научной, деловой, художественной, даже высшей бюрократической. Потому как они тоже не понимают, как мы все вместе будем преодолевать этот вот разухабистый и развеселый канкан.

Дмитрий Лекух

* * *