Александр Халдей. Особенности партийной системы современного капитализма

В США, как известно, демократия, в пример всему прочему миру. Эта демократия в пропаганде либералов является основой экономической успешности этой страны. И потому такой политический строй навязывается всему миру силой. Любое государство в мире должно иметь официальную оппозицию, прикормленную США. Причём права этой прикормленной оппозиции должны найти отражение в местной Конституции. Сохранение условий для внешнего управления — непременное требование США к каждом государству в мире. Если этого нет, вопрос экспорта демократии передаётся в ведение Пентагона.

Но как с партийным вопросом отстоят дела в США? Понятно, что там все партии — приводные ремни крупного капитала. Но сейчас нас интересует не это. Партии везде в мире — приводные ремни капитала. От либеральных до нацистских и коммунистических. Сейчас не знает о финансировании всех умеренных и радикальных партий крупным капиталом только ленивый, безнадёжно глупый или... сам сидящий на этом финансировании. Нас интересует — как там обстоит дело с лазейками для внешнего управления? И как функционирует в США партийная система?

Вот, предположим, вы — американский «юноша, обдумывающий житьё, решающий, делать бы жизнь с кого», как писал Маяковский. И захотели вы, как тот же Феликс Эдмундович Дзержинский, «сердце отдать временам на разрыв». Присмотрелись по сторонам и поняли — «Есть такая партия!» И захотели вы стать политиком в США, чтобы отдать всего себя местному народу. Где найти горком или райком какой-нибудь американской партии? Куда нести заявление о вступлении?

Все мы знаем по курсу обществознания, что форма определяет содержание. И не бывает — (кроме пары исключительных случаев) — формы без содержания, а содержания без формы. Форма определяет содержание, а содержание задаёт форму. Например, невозможно описывать геройства предков в памфлете или куплете. Для этого существует только баллада. Если есть содержание — должна быть соответствующая форма. Как пел В.Цой: «Если есть шаг — должен быть след». Но что же мы видим в США?

В США мы видим партийную систему из... нет, не из двух, как все привыкли говорит, а из девяти партий. Из которых семь непонятно какие и кому и зачем нужны, а две — постоянно ведущие и меняющие друг дурга во власти. Но и у этих двух правящих партий, цепко держащих в руках свои политические сегменты электорального рынка (в США всё — рынок, и в первую очередь политика), есть просто шокирующие свойства и признаки.

Прежде всего, этих партий не существует в привычном нам понимании слова. Где-то есть их конторы (офисы), но никто не знает численности этих партий. Привычных нам со времён КПСС секторов учёта, орготделов, ведущих статотчётность рядов, первых, вторых и третьих секретарей там не существует. Форма есть, а содержания нет. Как же они там работают?

С точки зрения партийного секретаря и руководителя, в США в партийной среде — полный бардак и абсурд. Любая партия строится снизу вверх на основе первичных организаций. Которые формируют по производственному или по территориальному принципу. Из первичек складывается райком, из райкомов — горком партии, из горкомов — обком или крайком. Чёткая иерархическая пирамида, которой удобно управлять, так как функции расписаны и каналы воздействия созданы. Как говорил Михаил Сергеевич эпохи перестройки: «Наши цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи!»

И это было правильным — созданная предшественниками организационная структура правящей партии позволяла крепко контролировать все процессы в стране — если было желание это контролировать. Правда, как выяснилось, у этой медали была и обратная сторона: если возникало желание всё это разрушить, то можно было очень чётко перекрыть конкретные каналы управления — и партия останавливалась, как автобус на горной дороге, у которого кончился бензин, потому что шофёр перед выездом перепилил бензопровод. И система контроля шофёра пассажирами и ремонтниками настолько сложна, что по сути управляема шофёром и по факту не работает.

Но, так или иначе, организация есть. В каждом городе СССР вам могли показать здание Горкома и райкомов. А если город — центр региона, то и здание Крайкома-Обкома. До сих пор там находятся городские и районные администрации.

В США ничего подобного нет. У тамошних партий прежде всего нет основы — первичек. Как же они существуют? Оказывается, всё просто. Америка — страна, созданная из всякого сброда со всего света. Этот сброд кучковался в свои группы по интересам. Там сложилась система всяких землячеств, национальных и церковных общин, клубов по интересам типа национальной стрелковой ассоциации, различных клубов, секций, кружков. Чтобы выжить в дикой среде, американцы старались создать какие-то общины. И по сей день они охотно состоят в таких организациях. Редкий американец не состоит в каком-нибудь объединении, а чаще и в двух-трёх одновременно.

Американский политикум решил подойти к делу коммерчески — и взял эти организации на аутсорсинг. Он решил — пусть эти клубы и общины и будут скрытыми первичками. Для этого не нужна большая численность партийного аппарата. В партиях США он очень маленький и занят координацией работы с общинами только в предвыборный период. Между выборами — мёртвый сезон. Спящие агенты заняты текущей жизнедеятельностью, от политики далёкой.

Но когда наступают выборы, приходит сенокосная пора. Косят не сено, а деньги. От спонсоров и друзей партии получают предвыборные бюджеты. И вместо партийных чиновников, которые на все руки доки, аппараты американских партий нанимают политтехнологов и специалистов по политической рекламе, а так же за деньги нанимают всяческих добровольцев-активистов-волонтёров. Которые в качестве коммивояжеров и рекламных агентов начинают работать «в поле», применяя сетевые технологии «от двери к двери».

То есть они плотно обрабатывают все общины, вербуя там электорат. Метод старый — когда-то при молодом Ленине так работала РСДРП. Это сочетание сетевых и иерархических технологий. При наличии денег система работает эффективно. В возможности широкой — и, главное, успешной — политической деятельности без мощного финансового обеспечения не верьте. Кто-то же должен оплатить оружие, типографии, конспиративные связи, эмиграцию вождей и раздаточные материалы. Да и волонтерам кушать хочется, а у многих из них и семьи есть. Так что легенды про бесплатную эффективную политику оставьте неизлечимым простецам или их лукавым агитаторам. Без бензина ни какая машина не едет. Без денег не бывает никакой политики. Даже жена на кухне вас слушать не станет, если вы зарплату не приносите.

А за деньги и дурак выборы выиграет. И потому в США выборы — это соревнование денег. Кто больше вложил в раскрутку себя, тот рынок и получает. А там, где большие деньги, там порядок, учёт и контроль. Со стороны тех, кто эти деньги платит. Поэтому все попытки копировать оргприёмы американцев без большой денежной составляющей бесполезны.

Как-то Зюганов, в 2006 году озабоченный тем, что у КПРФ стремительно тают ряды и под вопросом само существование партии как массовой политической организации, заинтересовался методами работы американских партий. И предложил поэкспериментировать в направлении приближения партии к народу, для чего создать институт парторганизаторов, которые станут связующим звеном между парткомами и населением.

Предложить-то он предложил, но без денег — главной составляющей части успеха американских партий — и у КПРФ ничего не вышло. Рост непопулярности партии продолжает иметь место быть и на новых выборах КПРФ без помощи Кремля может уже и не пройти семипроцентный барьер. Понимая это, Зюганов решил не рисковать слишком сильными претензиями на власть и сохранить государственное финансирование. Отсюда все невнятные позы партии на думских, президентских и местных выборах, отсюда олигархи в их депутатских группах и постоянные сделки с властью.

Бесполезно подражать партиям США в поисках эффективности партработы. Ничего эффективнее методов, наработанных компартией, в мире не существует. КПСС довела оргпартработу практически до предела совершенства. Надо подчеркнуть особо — в той информационно-технологической среде, в которой КПСС тогда действовала. И то, что это совершенство привело партию к уничтожению, вовсе не говорит о том, что аппарат работал неэффективно. Напротив — он работал сверхэффективно.

Ибо именно аппарат раздумал продолжать строить социализм и уничтожил его в стране, в которой не было ни малейшей основы для реставрации капитализма. Ни малейшей!!Разве это не верх эффективности? Разве это не умение достигать любые поставленные цели? Разве это не прямое опровержение догм истмата о том, что бытиё определяет сознание, а базис — надстройку? Разве возможно при социалистическом бытии и базисе уничтожить социалистическое сознание и надстройке изменить сам базис? И продолжать почти тридцать лет удерживать власть в ситуации диаметрально расхождения во мнениях между той самой надстройкой и тем самым базисом? Когда всё общество — левое, а власть — правая? Исходя из догм марксизма — невозможно. Но, как говорил другой классик: «Суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет».

А потому стоит посочувствовать тем, кто в попытке обрести утраченное душевное равновесие цепляется за старые социальные учения и мечтает о возрождении социализма и народовластия. Правда состоит в том, что никогда и ни при каком строе народ народовластия не имеет и иметь не может. Больше того — он его и не хочет, ибо не хочет ответственности. Народ ищет, кому власть и ответственность вручить и потом проклинать или славословить. Любая партия власти утверждает, что правит для народа и от имени народа. На самом деле все они всегда правят для себя и от имени себя. Точнее, от имени партаппарата и в интересах партаппарата. Тот, кто верит в их народническую демагогию — конченый человек.

При социализме власть у партии и генсека, при капитализме — у президента и партии власти. Капитализм более живуч потому, что там есть реальный правящий класс, который в состоянии одёрнуть правителей, если они захотят свернуть от капитализма в социализм или в феодализм. Потому при капитализме чиновники — это не члены правящего класса, а его обслуга. При социализме чиновники и есть правящий класс, и потому когда они решают отменить социализм, поправить их просто некому.

В США правящий класс создал фиктивную систему партий и три эшелона защиты политической системы. Поскольку партии в США существуют исключительно ради выборов, то первые две партии власти формируются крупнейшими финансовыми собственниками и их группами. Там партийные фильтры пропускают в президенты лишь тех, кого согласовали элиты. Существует парадоксальный принцип: консенсус при альтернативности.

Это такой парадокс, типа ленинского демократического централизма. Консенсус при альтернативности, как и демократический централизм — оксюмороны. Как горячий снег или живой труп. Соединение несоединимого. Потому что если альтернативность, то какой уж тут консенсус? Тут борьба до победы одной из сторон, как борьба Клинтон и Трампа. Если централизм, то какая уж тут демократия? Как решит вышестоящий орган, так и будет. Как и всякая партийно-государственная мифология, эти принципы означают только одно: как решит партийное начальство, так и будет. Просто так прямо это сказать не позволяет приличие.

Первый эшелон обороны в американской системе — это две партии власти. Второй — это все прочие семь партий. Которые возглавляют бывшие члены первых двух партий власти. То есть бывших демократов и республиканцев, как и бывших разведчиков, не бывает. Как в СССР бросали с культуры на сельское хозяйство, так в США бросают из партий власти на периферийные партии. Которые используют, если вдруг от двух партий власти всё же прорвётся кто-то совсем посторонний. Но если и от партий-спойлеров кто-то прорвётся, то есть третий эшелон — выборщики от штатов. Через три эшелона не прорвётся никакой Ленин с его партией нового типа. Да, скорее всего, в США Ленин будет адвокатом — как настоящий Ленин и мечтал в Цюрихе накануне Февральского переворота.

В России партийная система, как и система политическая, формируются под влиянием США — но с учётом российской специфики. Так как от социализма в чистом виде отказались во всём мире, включая Китай, где остались лишь декорации, постсоветская Россия строит капитализм — строй, в котором чиновников заменит сложившийся правящий класс, который и станет заказывать политику. Пока такого класса нет, есть имущие чиновники и второй эшелон из назначенных властью олигархов.

Возникнет такой класс тогда, когда возникнет национальна суверенная эмиссионная финансовая система. До этих пор президент или его прототип будет центральной фигурой политической системы, ядром правящего класса, против которого идёт вся атака врагов государства. Это слабость нашей политической системы, но как показала практика, правящий класс невозможно создать назначением олигархов и ваучерной приватизацией. Это создаёт лишь компрадоров-нуворишей, временщиков и мародёров, но не правящий класс. Класс должен сам сложиться и вырасти в недрах исторического процесса, даже если на это уйдёт несколько столетий.

Выдержит ли государственность России до этого времени? Выдержит, можно не сомневаться. Тысячу лет выдерживала — и ещё выдержит. Правда, российская специфика будет налагать свои ограничения на систему. В России как нигде история государства есть история элиты. Можно приходить в негодование от этого умозаключения, но профан отличается от профессионалов тем, что профессионал пользуется мышлением, а профан эмоциями. Так бывает, когда мало сведений, но очень хочется простого решения. Увы, простые решения, как и бесплатный сыр, бывают только в мышеловках.

Буржуазное общество — это общество политических партий в виде коммерческих контор. Поэтому в России партии власти будут меняться в соответствии с политической конъюнктурой, не меняя ничего в сути социального строя, но именно в процессе этого манипулирования и будет создаваться способный к длительному развивающему управлению надпартийный правящий класс. Он не девушка, чтобы всем нравиться, а объективная реальность, данная нам в ощущениях.

Разумеется, никакой реальной демократией устойчивая политическая система быть не может. Но если решения элиты смогут проходить через формальные демократические процедуры, такого состояния достаточно для устойчивого развития общества. Которому в принципе безразлично, как называется такая система и насколько она соответствует идеологическим критериям какой угодно демократии.

Главное требование — сохранение уровня жизни населения на высоком и относительно стабильном уровне. И даже если для этого потребуется диктатура, народ одобрит и такое решения. Если российская элита очень стремится понравиться США, то российский народ к этому не стремится. В этом и состоит главное различие между нами и нашей политической элитой. Которая всегда была, есть и будет многосоставной и пёстрой, включая как западников, так и славянофилов. Недаром две головы российского орла смотрят в разные стороны. Стороны разные, а туловище одно.

Александр Халдей

* * *