Санкции против Украины. Удар по измельчавшей постмайданной олигахии

Итак, недавно были анонсированы санкции России против Украины. Накануне, в последний день октября появились некоторые подробности: по данным источников, речь идет о 50 физических лицах и 360 компаниях. Иными словами, если речь идет не о третьестепенных игроках, все достаточно серьезно. При этом инициативу Кремля сложно не увязать с приближающимися президентскими выборами на Украине — это довольно очевидное предупреждение тем, кто слишком желает поддержать на выборах откровенно антироссийские силы.

Насколько эффективными могу быть эти санкции и какова степень зависимости украинской элиты от российского рынка? В действительности это нетривиальный вопрос — Росстат, рапортующий о неуклонном росте товарооборота с Украиной, игнорирует ряд весьма весомых нюансов.

В конце 2015 года украинские власти приняли постановления об отмене зоны свободной торговли (ЗСТ) с Россией в рамках СНГ и о присоединении к западным санкциям — было введено эмбарго на некоторые российские товары.

В ответ РФ в начале 2016-го приостановили действие договора о ЗСТ с Украиной. Далее, Россия ввела контрсанкции, аналогичные действующим в отношении стран, которые ввели санкции против РФ. Как следствие, российский экспорт на Украину сократился почти на 3 млрд., с $ 9,294 до 6,280 млрд. Украинское «сжатие» оказалось вдвое меньше — с $ 5,672 до 3,951 млрд. Впрочем, при восьмикратной разнице в размерах экономик, относительные потери Украины оказались больше.

В прошлом году российский экспорт почти восстановился до уровней 2015-го, достигнув $ 7, 943 млрд. (плюс 26,47%). Украинский также значительно вырос — до 4,912 (24,34%). Иными словами, даже номинально на двухлетнем промежутке украинская санкционная деятельность нанесла больше ущерба украинской же экономке. В целом за прошлый год товарооборот вырос на 25,65%.

На практике «номинал» довольно мало говорит о фактической динамике торговли. Во-первых, официальная статистика не учитывает реэкспорт российского газа из Европы. Во-вторых, она учитывает товарооборот с Донбассом как часть такового с Украиной. Между тем, больше половины роста украинского экспорта пришлось на черные металлы, минеральное топливо, железнодорожные локомотивы и оборудование. При этом официальная блокада Донбасса была введена в феврале 2016-го. Наконец она не учитывает эффект от нее же для российского экспорта угля. Между тем, в прошлом году Киев практически удвоил расходы на импорт угля — до $ 2,744 млрд. с 1,467, при этом на РФ пришлось более 56% ввоза; в начале года доля России достигала 75%.

Тем не менее, порядка полумиллиарда прироста украинского товарного экспорта в РФ пришлось на чисто украинские факторы. Так, экспорт какао и продуктов из него (в основном стратегически важного для Украины шоколада) вырос почти на четверть — 29,18%.

С этим (в части динамики) неплохо согласуется украинская статистика. С ее точки зрения, «экспорт из Украины в Россию в прошлом году вырос с $ 6,7 до 7,3 млрд., или на 9%, импорт из России в Украину с $ 5,6 до 7,6 млрд., или на 35,7%». Товарооборот вырос на 21%. Разница в номинальных цифрах украинского экспорта в основном связана с учетом экспорта услуг ГТС.

Равным образом эпический рост российско-украинской торговли в этом году, фиксируемый Росстатом (на 24,23%), из Украины выглядит иначе. «Экспорт из Украины в Россию сократился на 5,6%, а импорт из России в Украину увеличился на 25%. Сальдо с положительного ($ 0,4 млрд.) стало отрицательным (-0,6 млрд.)». Шоколад вырос на 54,8%.

Посмотрим на номинальные показатели и долю России в экспорте Украины за первое полугодие 2018-го. Росстат полагает, что украинский товарный экспорт в Россию достиг $ 2,691 млрд., увеличившись на 24,32% или на 552,6 млн. В свою очередь, украинская статистика утверждает, что он составил 1,826 млрд. сократившись по сравнению с прошлым годом на 105 млн. Доля РФ в украинском товарном экспорте составила 7,9%.

Разумеется, более чем восьмисотмиллионная разница — это не только Донбасс, но и серый экспорт, не замечаемый украинской таможней, но прекрасно видимый российской. Однако порядок товарооборота с ЛДНР по этим цифрам оценить можно, равно как и его динамику.

Иными словами, фактически рост товарооборота с Украиной, особенно в части импорта ее продукции в Россию, носит столь же своеобразный характер как и рост инвестиций, почти целиком представляющих собой докапитализацию «дочек» российских банков, намеренных выйти с украинского рынка. Практически мы наблюдаем ограниченный по масштабам «отскок» в прошлом году с последующим обратным снижением в первом полугодии этого года.

При этом номинально потенциальная сумма, на которую Москва в принципе может наказать враждебные элементы на Украине, достаточно невелика, однако достаточно чувствительна для измельчавшей постмайданной олигархии. В целом персональные санкции, вероятно, будут эффективным инструментом. Тем не менее, кардинальной смены обстановки по результатам их применения ожидать сложно.

Что касается ответных мер, то экспорт России в первом полугодии 2018-го составил $ 211,2 млрд. Таким образом, на Украину фактически (а не по данным свято блюдущего целостность соседки Росстата) приходится менее 1%. При этом от огромной (более половины) части экспорта Украина может отказаться только по «газовому сценарию».

В целом, новые методы воздействия Москвы на Киев пока носят ограниченный характер.

Тем не менее, наиболее важно здесь то, что Кремль начинает явно отходить от парадигмы невмешательства, процветавшей со времен первого Майдана и органично приведшей ко второму. Требования «оставить Украину в покое на 25 лет», исходящие от «патриотической общественности» со «слобожанскими корнями» или прямо житомирской пропиской и видных публицистов, за которыми стоят не менее видные представители элиты, к счастью, менее эффективны, чем хотелось бы патриотам не того государства.

После 2019-го возможности Кремля по «выкручиванию рук» произвольному киевскому режиму станут почти неограниченными. Стремление не допустить обвала украинской экономики объяснялось отнюдь не только субъективными факторам. Объективные состояли в зависимости Крыма от украинского энергоснабжения, зависимости РФ от украинского газового транзита и, наконец, от стремления сохранить российские активы на Украине. Однако проблема Крыма решена, зависимость от украинского транзита резко снизится после введения в строй «Северного потока» и первой ветки «Турецкого», с Украины уходит даже «Сбербанк». В итоге зависимость становится односторонней. Между тем, зависимость Украины от России критична. Сравнительно небольшая доля России в украинском импорте никак не отражает его фактическую значимость. На РФ приходится 66% украинского импорта угля, 37% нефтепродуктов (еще 40% — это переработанная российская нефть из Белоруссии). Ситуация с ядерным топливом и «словацким» газом достаточно известна. Между тем, это только ключевые позиции. Так, Украина, экспортировавшая в Россию марганец (важнейшее сырье для цветной металлурги) до майдана, теперь его из нее импортирует. Собственно, именно риски экономического давления на Украину в ближайшем будущем и провоцируют кампанию под лозунгом «оставить нэньку в покое».

Остается надеяться, что нынешние санкции не станут разовой предвыборной акцией, и экономические рычаги «принуждения к миру» будут использованы после 2019-го в полной мере.

Евгений Пожидаев

* * *



* * *