Борис Марцинкевич. Почему Россия вышла из энергетической Хартии Европы?

Спотовый рынок газа в Европе складывался не целенаправленно, а, в общем-то, стихийно. Причины появления излишков, непроданных объемов газа в европейских ПХГ мы уже рассматривали. Рассчитать, сколько именно газа потребуется на отопительный сезон получается далеко не всегда, теплая зима — и вот излишки, которые физически нужно куда-то деть, чтобы не платить компаниям-владельцам ПХГ за аренду объемов со всеми штрафными санкциями.

Чуть позже в дело включились сами владельцы ПХГ — стали пробовать рисковать, закупая газ сами, чтобы зимой пробовать продать его подороже. Порой выигрывали, порой проигрывали — спотовая торговля критически зависит от погоды и ее капризов. Казалось бы — можно было не обращать внимания на игры газовых компаний, это особого влияния ни на что не оказывало.

Но в 2008 году произошло событие, о котором многие забыли, а зря. Именно он стало выстрелом стартового пистолета для многих и многих последовавших событий, которые привели к нынешнему состоянию дел — антироссийские санкции со стороны ЕС льются дождем, сотрудничество стало в разы менее интенсивным.

Осенью 2008 года премьер-министр России Владимир Путин официально известил Евросоюз о выходе нашей страны из Договора Энергетической Хартии Европы и из самой Хартии. Если не перечислять все содержимое этих документов — в них более 400 страниц, то суть сводилась к следующему.

В обмен на инвестиции в нефтегазовый сектор России мы должны были дать европейским компаниям те же права, что и российским на: геологоразведку и добычу газа и нефти, на прокачку газа и нефти по нашим магистральным трубопроводам, на самостоятельное определение темпов выкачивания этих — невозобновляемых, напомню — энергетических ресурсов. Вместо того чтобы «пойти на встречу нашим западным партнерам», Россия приняла совершенно иное решение. С точки зрения Европы — взбрыкнула, начала рыпаться, вместо того, чтобы мирно стоять в стойле. Реакция Европы — как у обиженного ребенка, но ребенка злобного и весьма здоровенько. Наказать! Немедленно наказать!

А наказать нас в 2009 году удобнее всего было за счет сокращения покупок наших газа и нефти — если припомните, то доходы от реализации углеводородов на то время составляли больше половины доходов государственного бюджета России. О дополнительных поставках нефти ЕС имел, с кем договариваться — Саудовская Аравия и прочие страны ОПЕК в то время пошли бы на увеличение добычи ради того, чтобы вышвырнуть с мирового рынка такого конкурента, как Россия.

С газом было куда как сложнее. Кроме России, у ЕС есть еще два надежных, годами проверенных поставщика — Норвегия и Алжир. Однако вот тут проблема и поджидала — у Sonatrach и Statoil не было тогда, да и сейчас нет ресурсной базы, которая позволила бы им увеличить объем добычи. Именно по этой причине в центре внимания и оказался Катар.

Иран, второй совладелец гигантского газового месторождения Парс (расположено в море, на границе Ирана и Катара, общий запас составляет более 13 трлн кубометров), в то время находился под санкциями. При этом санкциями не «самодеятельными» со стороны Европы и Америки, как сейчас против России, а совершенно официальными — по решению Генассамблеи ООН, поэтому был «лишним на этом празднике жизни». И ЕС начал действовать.

Одновременно с ультимативным требованием к Газпрому учитывать в формулах цены газа для европейских компаний уровень спотовых цен, ЕС с 2009 года начал активно субсидировать строительство новых регазификационных терминалов. К настоящему времени их построено столько, что через них могут в газораспределительные сети ЕС потенциально «влить» более 150 млрд кубометров газа — значительно больше, чем те объемы, которые в 2009 году поставлял в Европу Газпром.

Борис Марцинкевич

* * *