Александр Халдей. Россия и единство с согласием

Уже много лет стало обычаем в День российского единства и согласия говорить о том, что единства и согласия у нас нет, а есть разодранное классовыми и социальными конфликтами общество, которое только риск обрушения государственности удерживает от интенсивного столкновения.

Вспоминают 7 ноября, заменой которому был придуман праздник-новодел, подчёркивают глухую безыдейность и идейную беспочвенность этого праздника — День Казанской иконы Божьей Матери в безбожном и многоконфессиональном обществе — далеко не тот праздник, который вызывает чувство всеобщего единения и согласия. Напоминание же о Смуте вызывает не чувство требования её нового преодоления, а возмущение нынешним классовым и идейным противником.

Действительно, в обществе колоссальное социальное расслоение, кричащая социальная несправедливость, шокирующий цинизм обогатившейся номенклатуры и вызывающая бешенство лживость и продажность холуйской творческой интеллигенции, обслуживающей российский правящий класс тем, что поливает помоями советское прошлое сверху донизу. Ничего это не искоренено, продолжает цвести пышным цветом и несчастный праздник единства и согласия превращает все потуги к единству в неуклюжую попытку создать ложную реальность и заставить поверить в неё всё общество, которое не верит, но, морщась, принимает неизбежное.

Самым возмутительным является то упорство, с которым дорвавшаяся до власти и собственности буржуазия перекраивает российскую историю и народную мораль. Кино о войне получит финансирование только в том случае, когда там всё будет вывернуто наизнанку. Герои будут антигероями, командование — упырями, солдаты — жертвами эпохи и власти, враги — абстрактными пришельцами с налётом элементов рыцарства и офицерской чести, конфликтующей с нацистской идеологией так же, как в Советской армии простые офицеры конфликтуют с комиссарами.

Выведено некое новое тождество нашей армии и Вермахта — офицеры против государственных идеологов. Мода на правду в её либеральной версии требует непременно показать, как советские солдаты насилуют женщин, а немцы помогают нашему населению в быту. Сталин — символ злодея, а идеологии в военном кино вовсе никакой нет. Воевали не за Советскую Родину, а просто за территорию.

Главными героями новых фильмов о войне являются бывшие графы, невесть как уцелевшие в советской мясорубке и даже сумевшие стать офицерами Красной армии, бывшие белогвардейцы, по своей инициативе покинувшие таёжное убежище и проявившие чудеса воинского искусства в войне с немцами, популярным образом стал священник, затесавшийся в окопы передовой с винтовкой в руках.

При этом вы не увидите никогда, как вышедший из крестьян парень получает образование и становится маршалом, как партия организовала эвакуацию промышленности и борьбу с паникой. Нам сто раз покажут историю заградотряда, который, раскаявшись в стрельбе по своим, делает хоть что-то путное, спасая детишек и жертвуя собой, но не расскажут, сколько дезертиров на фронте было ими остановлено и возвращено в строй, сколько паники подавлено и сколько сражений благодаря этому выиграно.

Ничего, выдающее советское прошлое в хорошем свете, не должно быть показано. Никто не должен эмоционально заразиться через кино этикой советского строя. Должны вырасти поколения молодых, которые свято поверят в то, что нет в мире ничего хуже, чем советская версия социализма и советский период истории России. И никогда больше это повториться не должно. Без этого внушения никакие приватизаторы не смогут в России спать спокойно.

Социализм и либерализм — это непримиримые враги по своей духовной сути. Индивидуализм и коллективизм необъединимы. Какое может быть единство и согласие, когда 70-80% (почти все путинское большинство) помнят социализм и тоскуют по нему, а 10% вталкивают население в либеральную реальность силой и ложью?

Страна уже переболела штрафбатами и сериалами про лётчиков, где главный ас — не крестьянин Покрышкин, не рабочий Кожедуб, на шахтёры братья Глинки, а граф Бестужев, разумеется, отсидевший при репрессиях, но красавец, ас, владеет языками, женщины от него без ума, и война без него никак не идёт. Не то, что это советское быдло. И, конечно, куда же без маньяка-особиста, насильника, подлеца и стукача? И комиссара, угрожающим голосом зачитывающего перед боем солдатам передовицы газеты «Правда». Которую сам тут же после этого раздаёт на самокрутки, демонстрируя двуличие и подлость.

И формализм — он оставляет передовицу, поясняя, что ему ещё в другой части её зачитывать нужно. И все его понимают и сочувствуют. Вот оно — «единство и согласие». Об этом идет речь? Кинули Советскую власть все вместе сговорившись — на том и объединились. Прообраз перестройки. Но так ли было на самом деле в жизни?

На эти роли особистов и комиссаров подбирают актёров с самой отталкивающей внешностью и требуют самой разнузданной манеры поведения. Полное отсутствие исторической правды является главным требованием к такой продукции, которую потом из каждого утюга выливают на головы граждан. Простых и недавно советских. У которых, между прочим, в каждой семье были ветераны войны и все помнят, как это было на самом деле.

Сейчас вышел новый «киношедевр» подобного рода. Называется фильм «Несокрушимый». О подвиге реального танкиста Семёна Коновалова, который в июле 42-го года на тяжёлом танке КВ в бою под Ростовом уничтожил 16 лёгких и средних немецких танков, 2 бронеавтомобиля и 8 автомашин с живой силой гитлеровцев. За что был представлен к званию Героя Советского Союза.

Газета «АиФ» опубликовала интервью с одной из актрис фильма Ольгой Погодиной, ставшей также и сопродюсером фильма. Погодина выдала просто шокирующую информацию. Она ненавидит Сталина — идентифицировала себя со своими, чтобы не клевали. Война — это трагедия, которая людям не нужна. И потому они воюют не за Родину, а за своих близких. Так, её героиня, по ее мнению, пошла в танковые части служить техником-ремонтником, чтобы быть поближе к мужу-танкисту. Как она там таскала тяжести и зачем вообще её туда пустили — другой разговор. Но картинка вышла красивая. Да, в жизни был факт, когда женщина, мстя за геройски погибшего мужа, кстати, полкового комиссара, пошла служить механиком-водителем в танковые войска. Тоже очень тяжело физически даже для мужчин. Служила там хорошо и погибла в бою. Но она не была ремонтником. И воевала не только за мужа, а за Родину. Так говорит сама эта женщина, Мария Октябрьская.

Но Погодина считает, что ремонтировали танки женщины, так как мужчины воевали и их не хватало. Понимает ли Погодина, что значит в полевых условиях ремонт танка? Как поменять трак гусеницы, сколько он весит, как вынуть двигатель на талях или поменять в башне пушку? Как в танк масло заливается?

Думаю, что не понимает. Думает, это то же самое, что зарядить патронами пулемёт самолёта или вытереть лобовое стекло автомобилю. Кроме того в фильме много фактологических ошибок — от биографии реального Коновалова до танков Тигр, которые появились лишь летом 43-го, и Т-34-86, появившихся на фронте вообще в январе 44-го. Напомню — дело было летом 42-го. Но это такая мелкая ложь по сравнению со всем прочим, что можно и не заметить.

Женщине на войне не место — говорит Погодина. И добавляет — женщин там все считают проститутками. Обслуживали комсостав и вообще старались забеременеть и убежать в тыл. Это не так, — говорит Погодина. — Женщины на войне чинили танки и летали на самолётах. Вроде бы понятен пафос позиции. Но почему от него коробит?

На войне воюют люди. Молодые люди. Мужчины и женщины. Им воздерживаться не прикажешь. Всякое было. И романы, и походно-полевые жёны командования. И принуждение было, и добровольное согласие. Но проституции не было.

Почему от позиции Погодиной так воротит скулы от пошлости? Женщине не место на войне? А мужчине там место? А молодым парням? А подросткам там место? А детям там место? К чему этот дешёвый абстрактный пацифизм? Неужели секс — это главное, чем запомнились женщины на войне? Неужели не подвигом, терпением, невероятной выносливостью ко всем тяготам войны? Почему же этого не видит Погодина?

Потому что её так воспитывало государство? Или — это единственное то, что ей понятно? Как жить и как выживать?

На каком же этапе истории государству стало нужно так обгадить целую эпоху своей истории и несколько поколений своих граждан? Тех, которые спасли свое государство в самую тяжёлую годину? Где же это государство возьмет снова таких граждан, которые в случае войны не проклянут вождя, не назовут женщин проститутками, коим не место на войне, не убегут из армии, говоря, что воевать за Родину — это не их мотив?

Кто же их защищать-то будет, случись новая война? Если меняют они нашу историю сами пуще наших не братьев? Если стыдливо драпируют Мавзолей на параде Победы? Если подменяют ценности воевавшего поколения? Если проклинают Верховного Главнокомандующего, но ставят памятники тем, кто в войну его проклинал и помогал врагу разрушить наше государство? Что они скажут людям, когда враг снова будет на пороге? Призовут их воевать не за Сталинград, а за девушку Катю?

Нет и не может быть у нас единства и согласия, пока государство у нас по одну сторону окопа, а граждане — по другую. Пока у государства герои Солженицын и Сахаров, коим стоят памятники и их именем называют проспекты в столицах, а у народа — Сталин, которому памятника нет, и Жуков, которому памятник стоит, но в кино он всегда виден в образе жестокого садиста, в котором нет ничего человеческого.

Пока в кино воюют бывшие графы и белогвардейцы, а в жизни — крестьяне да рабочие. Пока не покажут без вранья, во что верили наши деды и почему они были так беззаветно преданы Родине. Белые при Советской власти были показаны честнее, чем красные при власти новых белых.

Но у этих людей разная Родина. Страна поместий и дворянских гнёзд — это одно Отечество, а страна изб и рабочих бараков — это другое Отечество. Даже если они на одном языке говорят. И, перефразируя слова Киплинга о Западе и Востоке, эти отечества, сколько их ни двигай навстречу друг другу, с места не сойдут. Никакого единства и согласия между ними нет и никогда не будет.

Кто-то победит, другой подчинится — но это до поры. При первом серьёзном конфликте всё всплывёт на поверхность и выяснится, что победа была иллюзией. И единство — ложью. Но ведь государство само предложило эту игру. Ему ведь надо показать, что всё, что случилось со страной в 90-е — это теперь навсегда.

Теперь государственная идеология — праволиберальный консерватизм. Консервация современности либерального типа. Попытки вставить в эту идеологию националистический концепт целостности и неделимости народа не срабатывают потому, что отсутствует реальная демократия. Народ разделён на тех, кто навязывает и тех, кто не согласен, но бессилен что-то изменить. Демократической считается та система, которая основана на соучастии людей в их собственной судьбе.

Учитывая отношения к Сталину и Солженицыну у элиты и масс можно точно сказать — никакого соучастия в своей судьбе у людей нет. Они — невольники системы. Это является современностью людей, и желание власти консервировать (охранять) такое положение дел принимается населением, но без единства с властью и без согласия с нею. Так — просто ещё один выходной.

Народ живёт в положении «Ваша власть — ваши праздники». Но у народа свои праздники. Новый год — не праздник, а оргия обжорства. День Победы — праздник, но не наш. Он праздник того народа, которого уже нет. Той страны, за которую умирали наши предки, а мы её предали. Это не наш праздник. Это укор нам. И примазываться к тем победителям нам зазорно. Хочется — но права нет. Стереть из памяти 7 ноября тоже не получилось. Но выросло поколение, которые просто ничего про это не знает. Их специально такими растили.

Без них приватизаторы 90-х никогда не будут в покое. Можно выйти к народу и сказать: «Ну, ладно, мужики, ну так получилось, давайте не будем поминать прошлое. Что сейчас — ломать, что ли это всё? Так ведь только ещё хуже будет».

Но народ не знает, что хуже — оставить как есть или всё-таки сломать и переделать. То, что есть — точно не нравится, тут никакого единства не будет, хоть язык стеши. Менять? Весь вопрос — кто будет менять, как и для чего. Прошлого не поменяешь. Но можно поменять настоящее. Запрос на эти изменения есть, и он оформлен ясно и чётко — голосовавшее за Путина большинство именно этого ожидало. И требование перемен, требование социальной справедливости — это единственное, в чём есть и единство, и согласие. И по мере реализации этого запроса власть сможет приблизиться к народу и испытать с ним какое-то единство. И какое-то согласие.

А пока у нас пенсионная реформа и повышение налогов и цен — какое уж тут согласие? И какое единство с теми у нас, кто увеличил своё состояние в кризис на 18 миллиардов долларов в 2018 году? Ну, о чём вы говорите?

Единство — это совсем другое. И согласие — это то, что наступит после того, как это другое придёт на смену нашей современности. Как-то Горбачёв сказал хорошую вещь: «Гласность у нас уже есть, но нет слышности». Из-за этого он потерял страну и должность.

Та же проблема у нас и по сей день. Без слышности никакая гласность не приведёт к согласию, а останется гласом вопиющего в пустыне. Путь к согласию прост — услышать голос тех, кто требует перемен и справедливости. Услышать — и пойти им навстречу. Тогда будет нам и единство, и согласие. Но как-то так выходит, что борьба за консервацию современности сильнее, чем борьба за перемены.

В такое время Новый год — самый объединяющий нас праздник. Но если Новый год — то (вот ведь закавыка) мы язычники, несмотря на все прививки так и оставшегося чуждого нам аврааимического монотеизма, независимо от того, в какие тоги он рядится. Хорошо, что хоть по этому поводу у нас есть и единство, и согласие.

Александр Халдей

* * *