Скандал вокруг форума ЛГБТ в Армении набирает новые обороты

Никола Пашиняна обвиняют в том, что его нечеткие заявления по ЛГБТ создают благодатную почву для представителей сообщества, позволяющую им проводить общественные акции и снимать видео с целующимися гомосексуалистами. Группа активистов гражданского общества сегодня устроила акцию протеста у здания правительства в Ереване с требованием принять закон о запрете гей-пропаганды среди несовершеннолетних.

А на днях эта тема обсуждалась в эфире радиостанции «Говорит Москва», где известный российский журналист Сергей Доренко раскритиковал позицию Никола Пашиняна в вопросе проведения ЛГБТ-форума в Ереване.

Посольство Армении уже отреагировало на высказывания известного российского журналиста Сергея Доренко.

Представляем вниманию читателей текст беседы в эфире российской радиостанции без изменений.

А.ОНОШКО: Неужели гомосексуализм так сильно на рождаемость влияет? Я этого понять не могу, этой связки.

С.ДОРЕНКО: Он влияет, потому что он разрушает ячейку семью. Гомосексуализм разрушает семью. Прямо сейчас, в эти дни, сегодня 20 ноября, продолжается скандал гомосексуальный в Армении, как ты знаешь.

А.ОНОШКО: Там парад. Там не скандал, а парад.

С.ДОРЕНКО: Там парад, который связан со скандалом. Потому что 9 декабря в Армении выборы, и один из политиков, господин Пашинян, в частности, дал непонятную трактовку гомосексуализма. А надо сказать, что армяне в целом люди консервативных взглядов. Это народ, который придерживается скорее, как и многие народы, придерживается консервативных ценностей. Я думаю, для политика Пашинян совершил самоубийственный ход. Он с нежностью рассказал о мальчике, который подавал ему кофе в гостинице в Париже. Он с нежностью, с заботой и с такой включенностью рассказал о том, что ему в Париже в гостинице армянин-мальчик подавал кофе, и он его спросил, Пашинян спросил: слушай, почему ты не едешь назад в Армению? Он говорит: я из такого-то городочка, маленького городочка, и мы бежали вместе с моим любовником. То есть два армянских мальчика, влюбленных друг в друга, бежали во Францию, потому что жизнь их была нестерпимой, тяжелой. В маленьком городочке, кстати говоря, везде будет нестерпимо. В маленьком городочке в штате Индиана тоже будет нестерпимой жизнь двум гомосексуалистов. Поэтому гомосексуалисты в основном и едут в крупные города, где они могут потеряться в атомизированном обществе. И он говорит: я начал думать об этом мальчике... он думает об этом мальчике. Я считаю, что большинство обществ, здоровых обществ, я сейчас говорю вещи какие-то, я не гомофоб, но я говорю какие-то важные вещи. Большинство здоровых обществ стараются быть структурированными. Большинство здоровых общества стараются быть структурированными через традиционные институты, подобные семье. Русское общество в этом смысле не исключение. Армянское общество не исключение. То есть армяне в целом консервативны. И заявление лидера, господина Пашиняна, что он не знает, как этот мальчик подавал ему кофе, он влюблен в другого мальчика, эти все заявления, они, конечно, абсолютно серьезно бьют по политическому лицу этого лидера.

А.ОНОШКО: Мне понятно, почему он так сделал и сказал.

С.ДОРЕНКО: Потому что он вообще не политик.

А.ОНОШКО: Ассоциироваться со всем самым свежим, новым, прогрессивным, свободным.

С.ДОРЕНКО: Нет. Политик, и Пашинян должен понимать это, политик должен занимать позицию, а не наводить тень на плетень. Вот когда Пашинян говорит: я не знаю, этот милый мальчик, у него были красивые глаза и так далее, мы начинаем думать про Пашиняна. Вот я не знаю, а что же, их танками давить, говорит Пашинян. Он выступает в парламенте: а что же, их танками давить? То есть он дает понять, что он испытывает симпатию.

А.ОНОШКО: Разве он не занял позицию таким образом?

С.ДОРЕНКО: Это не позиция. Политик занимает позицию, политик не может блуждать в позиции и пороть хрень.

А.ОНОШКО: А позиция должна быть такая: это все нестрашно, наоборот, нормально, все хорошо, пусть живут, не бегут.

С.ДОРЕНКО: Он должен говорить, как политик: я — передовой европейский политик, европейские христиане гомосексуалисты... кто там собирался устроить гей-парад? Европейские христиане-гомосексуалисты наши люди, они соответствуют моим взглядам, я, Пашинян, с ними, я лично приду к ним поддержать и прочее. У меня такое мужество, это каминг-аут ли не каминг-аут, не имеет значения. Вообще не ваше дело, спрашивать, долблюсь я в дупло или нет, говорит Пашинян, мое дело такое — я за передовые взгляды. Точка. И я приду на этот парад, говорит Пашинян. Вот это позиция. Вторая позиция другая. Он говорит: я стойкий приверженец консервативных взглядов на семью, я читаю Библию, я христианин вот такой, я не читаю Библию через задницу. Я читаю Библию вот так. И в Библии сказано конкретно. Все. Вот тогда это политик. Когда политик начинает рассказывать, какие были хорошие, светлые, мутные, с поволокой глазки у мальчика в Париже в гостинице, когда мальчик подавал ему кофе в постель или куда, я начинаю думать, что у парня, у Пашиняна, нет четкого политического взгляда, а может быть, и сексуального нет четкого. И тогда он поплыл, и я поплыл. Я избиратель, мне, избиратлю... я, например, хотел голосовать за Пашиняна, предположим. Лидер начинает плыть. Ты не плыви, ты будь тут или тут. Иди к ним, побрей ноги тогда, Пашинян. Побрей ноги, побрей грудь. Иди туда. Хорошо. Я скажу: черт, это мужественный парень, но он другой. Я не буду за него голосовать. Или наоборот, иди сюда и скажи: ребята, это точно неправильно и так далее, весь консервативный арсенал. Я скажу: интересно, парень занял позицию. Но когда парень выходит на трибуну парламента, это говорит о незрелости армянской политики, политического мира. Когда парень выходит на трибуну парламента и разговаривает, как полупедик-интеллигент где-то в компании за вином. Так можно, в час ночи где-то на шашлыках со своими корешами говорить: я не знаю, у него были красивые глазки, этот мальчик подавал мне кофе, я вспоминаю этого мальчика, ах, какой был мальчик. Это можно так говорить в час ночи, среди своей компании, в своей тусе. Но если ты политик и выходишь на трибуну парламента, ты должен занять чертову позицию. Либо брей ноги и иди к педикам, либо не брей ноги и иди сюда. Но нельзя быть политиком, который танцует туда и сюда. Это неправильно.

А.ОНОШКО: В общем, вы ему предрекаете провал на выборах?

С.ДОРЕНКО: Я не предрекаю ему провал. Он сам пошел на выборы. Он обострил ситуацию. И он обострил ситуацию с целью взять на выборах больше. Но политики, к сожалению, не понимают, что политика это точная наука, это индустрия, в сущности. И в этой индустрии не может быть и так, и так. Ты должен, черт побери, занять позицию, а не кривляться взад-вперед. Политика это индустрия, ты должен говорить мемами, прямо мемами, четкими, слоганами. И ты должен занимать чертову позицию, а не заниматься рефлексией на глазах у людей. Если ты занимаешься рефлексией на глазах у людей, это должно касаться вопросов, я не знаю, сохранения каких-то амурских тигров. Что нам делать, что нам делать? Но политик не приходит для того, чтобы спросить людей или особенно парламент, что нам делать: стать педиками или нет, как вы думаете? Эй, парламент, нам стать педиками? Так нельзя. Тогда ты не политик. Ты должен либо прийти и сказать: педики, вы все педрилы. Или наоборот. Займи позицию. Я не понимаю такой политики. Это говорит о незрелости армянского политического мира. Это говорит о попытке казаться европейцами, дескать, мы можем и так, а так. Но нельзя. Тогда твердо скажи: я европеец, педики мои друзья. Иди к ним, стань европейцем, но не танцуй туда-сюда, дорогой, так нельзя. Иначе мы думаешь, что ты танцуешь, значит, что-то скрываешь. Если что-то скрываешь, так ты откройся. А если ты не откроешься, значит, ты скрываешь больше, чем мы думаем. Так или нет? Мир политики, к сожалению, это индустрия. Никто этого не хочет понять. Все думают, что надо сопли на рукав наматывать. Но это индустрия. А в индустрии есть четкие законы. И вот эти четкие законы плывут, когда человек занимает двойственную позицию. Они приехали к нему сейчас. Парад не разрешен, но они все приехали. Европейские христиане-гомосексуалисты и исполняют все эти танцы с прибабахами. Он их брат, он их друг и он вспоминает томные глаза армянского мальчика в гостинице. Дурдом полный. Так нельзя. Он позволил себя повязать. Если он умный, он должен идти к победе. Он позволил себя повязать полной хрени, которая ему не нужна. Вступил, как в собачье говно. Теперь будет ходить, эта вонь будет за ним нестись долго-долго. Армянский мальчик, который подавал ему кофе в постель или куда там, гомосексуальный мальчик из гостиницы в Париже теперь будет всегда с этим Пашиняном. Они будут вдвоем ходить теперь все время.

* * *