Напасть на Арктику. Разбой по доверенности

Характер войны — одна из фундаментальных категорий военной науки, а его современное научное определение — важнейшая методологическая проблема. Он не является однажды и навсегда заданным, а постоянно меняется под влиянием множества факторов. Характер сражения определяют применяемые силы и средства, масштабы, пространственный размах, продолжительность, способы и формы военных действий.

Войну, помимо вооруженной борьбы, отличает особое состояние общества с переводом экономики и вооруженных сил на военное положение. Изменились ли сегодня сущность войны, ее содержание и характер? И вправе ли мы говорить вслед за публицистами, что война против нашей страны уже идет? Ведь мобилизационного развертывания страны Запада не проводили.

Коррективы для Клаузевица

Современность внесла в общеизвестные рассуждения Карла фон Клаузевица о войне как продолжении политики насильственными средствами свои коррективы. Новые черты в межгосударственном противоборстве обогатили науку и практику концептом гибридных войн.

Впрочем, сочетание различных форм противоборства — экономического, политико-дипломатического, информационного, научно-технического, собственно вооруженного — существовало всегда. Поэтому, на мой взгляд, никаких гибридных войн не появилось, кроме как в языке западных теоретиков.

Можно лишь говорить о возрастающей роли альтернативных форм и способов меж— и внутригосударственного противоборства, когда до собственно военного конфликта (вооруженной борьбы) дело не доходит максимально долго, а назревшие противоречия разрешаются иначе. Хотя и в широко цитируемом сегодня труде Клаузевица «О войне» с первых же страниц говорится о необходимости «охватить мыслью как одно целое все бесчисленное множество отдельных единоборств, из которых состоит война».

Но автор имеет в виду совокупность отдельных эпизодов физического насилия — боев, ударов, сражений. Клаузевиц против размывания силовой сути войны во множестве иных форм воздействия: «Некоторые филантропы могут, пожалуй, вообразить, что можно искусственным образом без особого кровопролития обезоружить и сокрушить и что к этому-де именно и должно тяготеть военное искусство».

Вряд ли кто будет спорить, что появление новых видов оружия, информационно-коммуникационных технологий существенно сказалось на характере современной войны, формах применения вооруженных сил. А сама грань между миром и войной стала нечеткой.

Так, уже в мирное время могут активно использоваться войска информационных операций (киберопераций — по западной терминологии), которые обезличенным образом, маскируясь под неподконтрольных государству хакеров, оказывают эффективное воздействие на электронно-вычислительные ресурсы систем управления инфраструктурой энергетики, связи, транспорта и финансов. Следствием станут массовые катастрофы и аварии, парализующие жизнедеятельность современного государства.

Эти войска будут играть ведущую роль в новой форме применения вооруженных сил — стратегической операции на театре информационного противоборства, который представляет собой появившийся только в наше время элемент условного деления геостратегического пространства Земли. Хотя возможны групповые или одиночные программные удары, то есть не столь масштабные, менее решительные формы применения.

Используемые для этого средства специального программно-технического воздействия явно подпадают под запрещения, содержащиеся в пунктах 2-3 статьи 35 и 4-5 статьи 51 Дополнительного протокола I к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающегося жертв международных вооруженных конфликтов. Речь о средствах ведения военных действий, способных опосредованно причинить излишние повреждения или страдания, нанести обширный, долговременный и серьезный ущерб природной среде.

В результате стратегические цели войны могут достигаться без официального вступления в нее и без полномасштабного мобилизационного развертывания. То же самое — массированное информационно-психологическое воздействие на население страны — жертвы агрессии: дискредитация органов власти, раскол общества по тому или иному признаку, замещение национальной культуры и языка навязываемыми извне чужеродными концептами, фальсификация истории страны, примитивизация массового сознания.

Достижению цели разрушения страны будет способствовать и несбалансированная экономическая политика, к которой подталкивают санкционным давлением, стимулированием развития крупного капитала, ориентированного преимущественно на зарубежные финансово-промышленные группы влияния и ограничены собственными корыстными соображениями.

Нельзя отвергать и апокалиптический сценарий обмена упреждающими и ответно-встречными ядерными ударами, когда планы мобилизационного развертывания просто станут неактуальными, а самые решительные цели будут достигнуты в скоротечном вооруженном конфликте. Силы (или то, что от них осталось) придется тогда развертывать для постконфликтного урегулирования и ликвидации последствий ядерной катастрофы.

Не отрицая вероятность ведения традиционной полномасштабной войны, отметим все же, что в оптимальном случае для достижения политических целей иными, насильственными способами (то есть все же с расчетом на военный конфликт или угрозу его развязывания) основное воздействие разворачивающегося противоборства и максимальный эффект в противостоянии приходятся на подготовительные фазы.

Ими все может и ограничиться из-за крушения государства, не выдержавшего экономического, политико-дипломатического, информационно-психологического давления и скрытно проводимых киберопераций.

Следует ожидать установку на разжигание внутригосударственных вооруженных конфликтов в России как объекте комплексного противоборства либо на осуществление на ее территории серии террористических акций. Горячие точки могут быть организованы в соседних государствах — Украине, Армении, Азербайджане, Молдавии. Наконец, ослаблению и изматыванию России будут способствовать вооруженные конфликты в третьих странах, связанных с нами союзническими отношениями.

Для США втянуть в такое противоборство целесообразно не только Россию, но и своих союзников по Североатлантическому альянсу. Это дестабилизирует общую обстановку, подводит государства, которым будет «поручено» ведение войны per procura (по доверенности), к прямому столкновению с нашей страной, обеспечивает расширение ресурсной базы конфликта.

Самооборона без границ

Будущая война уже на ранних стадиях подготовки к ее развязыванию обретает особый пространственный размах. С этой целью было проведено несколько этапов расширения НАТО. Сегодня активность альянса выходит далеко за пределы Европы. Операции под командованием НАТО в Афганистане показывают, что многие из стран — членов блока заинтересованы действовать под эгидой этой структуры не только в пределах «исторического» ареала.

Расширение сферы приложения сил состоялось де-факто, но получило отражение в доктринальных документах. В частности, в Стратегической концепции НАТО в ее последней редакции, а также в принятой после саммита в Чикаго в 2012 году декларации, в других источниках.

Географические пределы активности НАТО установлены Вашингтонским договором, текст которого предусматривает принятие в организацию только европейских стран. Но документ не содержит положений, которые препятствовали бы вступлению в блок государств из других частей света. Расширение блока оправдывается тем, что при малой вероятности крупномасштабного межгосударственного конфликта возникли новые угрозы — терроризм, распространение оружия массового уничтожения, пиратство и т. д.

Важнейшей вехой на пути выхода НАТО за региональные пределы стали события 11 сентября 2001 года, когда альянс применил статью 5 Вашингтонского договора о коллективной самообороне. Это позволило начать операцию в Афганистане, несмотря на то, что источник угрозы безопасности альянсу находился далеко от Северной Атлантики. Деятельность НАТО в Афганистане стала важнейшим этапом в развитии отношений альянса со странами, находящимися за пределами зоны его ответственности, в том числе в АТР.

В декабре 2017 года в США была опубликована перспективная (до 2040-го) концепция многосферного сражения (Multi-Domain Battle), демонстрирующая иной способ условного деления пространства будущей войны — не членение, а интеграция всех сфер (суши, моря, воздушно-космического и информационного пространства) в одно целое, их синтез.

Впрочем, концепция появилась не на пустом месте и является фактически детализацией упомянутого понятия «гибридная война», о феномене которой впервые официально заговорили в НАТО на саммите альянса в Уэльсе в 2014 году. Именно там и тогда Верховный главнокомандующий ОВС НАТО в Европе генерал Филип Бридлав поднял вопрос о необходимости готовить альянс к участию в войнах нового типа.

Как отмечал член-корреспондент АВН, эксперт лиги военных дипломатов Александр Бартош, эти войны многомерны и включают в свое пространство множество других подпространств (военное, информационное, экономическое, политическое, социокультурное и др.). У каждого свои законы, структура, терминология, сценарий развития.

Предпринимаются и конкретные организационные шаги по адаптации блока к глобальной ответственности и меняющемуся характеру современной войны. Так, в 2017 году в штаб-квартире НАТО создано объединенное управление по разведке и безопасности (Joint Intelligence and Security Division, JISD), зона ответственности которого от Центральной Африки до Северной Кореи, от Арктики до Среднего Востока. Фактически с принятием концепции многосферного сражения были сняты географические ограничения в деятельности НАТО.

Наряду с географической экспансией расширяются полномочия блока. В частности, речь идет об участии НАТО в региональных военных конфликтах, примерами которых служат бомбардировки Боснии (1995), военная операция против Югославии (проведенная без санкции Совета Безопасности ООН, 1999), вмешательство в гражданскую войну в Ливии (2011). Все это изначально имеет достаточно слабое обоснование с точки зрения международного права.

Прилагаются усилия для легитимизации гуманитарных интервенций НАТО. После нападения на Югославию была создана международная комиссия по вопросам вмешательства и государственного суверенитета, которая разработала концепцию «обязанности защищать». Предусмотрена возможность вмешательства международного сообщества, если государство неспособно обеспечить собственное население от массовых злодеяний.

В концепции не содержится четкого определения случаев, при которых подобная крайняя мера может быть принята, а также не устанавливается порядок ее применения. Отсутствуют критерии оценки степени неспособности государства защищать своих граждан и пределы адекватного вмешательства в его дела.

Следует также отметить избирательный характер гуманитарных интервенций — далеко не в каждой стране, в которой нарушаются права человека со стороны правительств, проводятся гуманитарные интервенции. Напротив, некоторые из них входят в партнерские программы альянса.

Претерпел трансформацию и сам принцип коллективной обороны, зафиксированный в статье 5 Вашингтонского договора. Если ранее он предполагал исключительно оборонные обязательства и подразумевал отражение прямой военной агрессии, то в Стратегической концепции 2010 года получил более гибкую трактовку и сегодня направлен на обеспечение безопасности в широком смысле слова. Это, безусловно, снижает порог допустимости силовых действий, увеличивая угрозу развязывания военных конфликтов.

Нет необходимости выделять новые типы войн (гибридные, информационные и пр.). Как отметил бы Уильям Оккамский, мы лишь умножаем сущности без достаточного на то основания, не привнося ничего нового. Миру по-прежнему угрожают либо войны, либо вооруженные конфликты.

Оставаясь в принятой (классической) парадигме войн и вооруженных конфликтов с использованием существующих ныне форм, способов, сил и средств воздействия, можем сделать вывод о том, что наиболее решительные и масштабные цели, требовавшие ранее развязывания крупной войны, могут быть достигнуты в вооруженном конфликте группировкой сил и средств мирного времени (силами постоянной готовности).

Причем, подчеркнем это, благодаря радикальности и эффективности воздействия информационно-психологическими и/или информационно-техническими средствами. При этом начало активных действий, состав привлеченных сил и средств, используемых в конфликте, решаемые при этом задачи могут оставаться латентными, что затрудняет своевременное предупреждение о предстоящем или фактически начавшемся противоборстве.

Для анализа и оценки складывающейся военно-политической обстановки, прогнозирования ее возможного развития при комплексном воздействии противника и нейтрализации выявленных угроз потребуются самые разные компетенции профессионалов, работающих в тесном межведомственном контакте, в живом и заинтересованном государственно-гражданском диалоге на благо родного Отечества.

Сергей Модестов, вице-президент АВН, профессор

* * *