The Ленский

Итак, свершилось. Постмодернизм, как и предполагалось, победил модернизм. Годо все же пришел. Зрители одержали верх над избирателями. Зеленский станет президентом... Я что-то упустил? Вроде нет. Теперь остались только две проблемы. Первая — понять людям своего избранника: за кого же они проголосовали. Вторая — понять Зеленскому самого себя: кто же он есть на самом деле...

Когда-то, занимаясь политической психологией, я разработал пространную методику вскрытия, выявления, анализа политических персонажей. (И не только политических, но на тех нагляднее.) Если очень коротко и максимально огрубленно, то любую персону можно по аналогии с компом «разложить» на «железо», «жесткий диск» и «актуальные программы».

Начнем с «железа» — среды, которая создала, слепила, изваяла из подручных материалов исследуемого героя. Когда-то я недооценивал роль этого гумуса как личность-образующего фактора. Но сама жизнь давала подсказки. Помню, была у меня юная трепетная практикантка-журналистка из Западной Украины. А дело было в популярной в былые времена комсомольской газете. Учил её кропать репортажи и очерки о молодежных стройках века, о братстве народов, героях труда и ветеранах войны. Она и писала — с восторгом, вдохновенно, свежо и искренне.

Встретил её, когда она уже стала матерым украинским политиком, драматургом, автором пьесы о «лесных братьях». Об их тайных схронах, вырезании и пытках активистов, которых послевоенная власть присылала в её края учить и лечить местный люд. Поговорили на эту тему. Она сказала, что это все генная память, зов предков и фактор среды. Мол, взросла на дедовских песнях против клятых «советов», бабушкиных колыбельных про жутких москалей и коварную жидву, намеках соседей...

В общем, все это оказалось сильнее, чем её последующая учеба и работа. И вот пытаюсь сейчас мысленно реконструировать среду взросления «слуги народа». Стараюсь понять, а что же он впитал в себя «с молоком матери». Так получилась, что первая моя журналистская командировка была именно в Кривой Рог. Собирал материал о рабочей династии: дед, отец и сын, работавшие металлургами на знаменитой тогда «Криворожстали» имени В. И. Ленина. Был, конечно, поражен масштабами самого крупного в Союзе меткомбината. Впечатлен его сакральной историей — создавал завод «железный нарком» Орджоникидзе вместе с боевыми друзьями. Весь город жил тогда смыслами этого индустриального монстра. Самая длинная в мире городская магистраль связывала рудники, жилые массивы, ЖД-станции, клубы, школы, больницы и прочие пазлы железного гиганта. Желтый дым, красная пыль, кумачовые транспаранты, высокие зарплаты, пельменные с водкой, тяжелый мужской труд... Среда обитания, так сказать...

Потом бывал в городе еще много раз. Настрочил даже скандальный репортаж о новом предперестроечном явлении — подростковых бандах, жестоко сражавшихся за суверенитет своей квартальной территории. И вот где-то посреди всего этого рос маленький и худенький мальчик Вова. Уже просто выжить там было подвигом. Каждый бросок из школы домой — испытание характера. Прогулка во дворе — закалка силы воли.

Много позже я спросил у одного бизнесмена из этого города, как он ребенком выживал в этом экологическом и социальном экстремальном месиве. Он сказал, что жить было нормально, если нашел Тему. Его темой была переделка игрушечных пистолетов. Покупал за полтинник, вставлял трубку от газового баллона, напаивал боек и получал самострел под мелкашечный патрон. Продавал уже по пятерке ствол. Убить из него было сложно, но калечил капитально. Соответственно, недетские деньги, дворовой авторитет, босяцкая уважуха. С сентиментальной улыбкой вспоминал, как папа трепал его за вихры и говорил: «Повезло, у других дети — уличные хулиганы, а мой — самоделкин, целый день что-то дома паяет!»..

У Вовы была Тема. КВН! Он рано понял, что для других насмешка, стебалово, подначка — способ защиты от среды. А для него — способ покорения среды, инструмент карьеры, заработка, статуса. Юмор стал для него скоростным социальным лифтом. Но не просто юмор, а юмор постсоветско-маргинальный, круто замешенный на ментальности хулиганских окраин, квартальном приблатненном братстве, рудиментах былой трудовой городской славы...

Да, еще и Пушкин! Лучшая миниатюра молодого Зеленского — «Пушкин матерщинник». Это не случайно. В среде Володи все немного знали о творчестве Александра Сергеевича (спасибо неплохому советскому образованию!). И все употребляли изощренный мат (поклон неутомимым уличным университетам!) И у меня Владимир почему-то ассоциируется не с циничным от природы Онегиным, а именно с талантливым, восторженным либеральным юношей Володей Ленским, но помещенным в вышеописанную социально-лингвистическую среду Кривого Рога. Криворожский Ленский!

Этот образ и персонаж мне лично, безусловно, ближе тех, кто вырос в мифологии, эстетике и дискурсе галичанских крыивок. Задорный гений Пушкин, даже с матом, мне понятнее заунывных причитаний «украинского Пьемонта». Оказалось, что и многим украинцам президент из интернационального стремного криворожского квартала выглядит предпочтительнее, чем его оппоненты-рагули из расово безупречных националистических анклавов. Короче, хутор против квартала. Заводская субкультура против селянской. «Весна на Заречной улице» против «Теней забытых предков». Победил КВН как пик советской масскультуры! Победил Пушкин как источник нетленных смыслов! А выразил это маленький — метр шестьдесят шесть — слуга чьих-то больших надежд. Такая вот политическая история.

Правда, могу еще добавить, что, кроме родных стен и молока матери, Володю вознесли к президентству и три главные ошибки его кампании. Именно они превратили его тыкву в карету. Перефразируя известную фразу Бисмарка, скажу: это не стратегия, это круче — ошибка!

Ошибка первая — он не создал настоящей партии и пошел на выборы с фейком «Слуга народа». Оказалось, в самую масть! Партии во всем мире стали умирать как атавизмы былой политической системы, и он стал первым, кто избавился от этого в новых условиях бессмысленного, но дорогостоящего рудимента.

Ошибка вторая — он не захотел осваивать весь предыдущий украинский политический опыт, даже в виде своей программы. Оказалось, не в бровь, а в глаз! Предыдущий опыт — балласт, а не помощник.

Ошибка третья — он так и не овладел государственным языком. Оказалось, снял такое же желание буквально с кончика языка избирателей! (По крайней мере жителей Востока и Юга, уставших от лингвистического диктата)

Когда-то Жванецкий описал механизм продолжения рода: одно неловкое движение, и вы отец. Я потом немного переделал: одно неловкое движение, и вы отец нации. Тщеславный Володя умудрился сделать сразу три. Будет, будет, будет отцом нации! The Ленский!! Почему такая приставка? А потому, что он пока, как его тезка Ленский из «Евгения Онегина», истово верит в животворящий Запад. Думаю, Пушкин, выполнявший роль судьбы в своей поэме, за это его и упокоил на дуэли. Но у нашего The Ленского время еще будет. Без шуток.

Р. Дервиш

* * *