Цифровой щит Поднебесной

На сегодняшний день китайская программа «Золотой щит» представляет собой пример развертывания самой масштабной системы контроля за всю историю существования Интернета. «Великий китайский файрвол» (неофициальное название программы: Great Firewall of China, производное от Great Wall of China — Великая Китайская стена) решает две основополагающие задачи, поставленные партийным руководством: обеспечивает полную блокировку неугодных иностранных интернет-платформ, проводит мониторинг и цензурирование внутренней критики.

Мы можем долго обсуждать исключительно тлетворное влияние и абсурдность попыток абсолютного контроля над интернет-пространством, но не менее конструктивным будет анализ реальных последствий внедрения китайского файрвола и обоснований его необходимости с точки зрения центрального руководства Коммунистической партии Китая (КПК). Мы должны рассматривать целесообразность существования китайского файрвола сквозь призму истории формирования китайской государственности, а также оценивать существующие внешнеполитические и экономические процессы, которые затрагивают деятельность КНР в сфере кибербезопасности.

Краткая история стены

В результате масштабных экономических преобразований Дэн Сяопина в 1980-х Китай постепенно стал полноправным участником мировой финансовой системы. Вместе с хлынувшими в Китай иностранными инвестициями началось активное распространение западных культурных продуктов и ценностей. Дэн Сяопин суммировал этот процесс своей максимой: «Если вы откроете окно для притока свежего воздуха, вы должны ожидать, что с воздухом прилетят и мухи!»

В 1989 году Компартия Китая столкнулась с одним из крупнейших внутриполитических кризисов за всю историю своего существования. События на площади Тяньаньмэнь, также известные за пределами континентального Китая как бойня на площади Тяньаньмэнь, поставили под угрозу сохранение власти партии. Масштабные демонстрации и массовое недовольство деятельностью партии стали итогом двух параллельных процессов: сворачивания обширных программ социальных льгот и гарантий — так называемой железной рисовой миски — в рамках рыночных реформ Дэн Сяопина и усиления поддержки курса на либерализацию политической системы как среди партийных элит под предводительством генерального секретаря ЦК КПК Ху Яобана, так и среди образованного населения, в особенности студенчества. Хотя официальная пропаганда заявляла о 242 погибших, недавно рассекреченные дипломатические сводки Великобритании говорят о том, что волнения потенциально унесли жизни более чем 10 тыс. граждан КНР. Волнения привели к сворачиванию курса на политическую либерализацию. Ху Яобан был снят со всех постов, а партия взяла уверенный курс на борьбу с «буржуазной либерализацией».

В 1994 году в страну пришел Интернет и вместе со стабильным двузначным ростом ВВП стал активно распространяться по территории КНР. Помня угрозу режиму, которую временно создали события на площади Тяньаньмэнь, центральные власти быстро осознали необходимость контроля над интернет-пространством, в результате чего в 1998 году была начата разработка системы «Золотой щит» (также известного как «Великий китайский файрвол»), а в 2003 году система была развернута по всей стране. Основные функции «Щита» — обеспечение постоянной блокировки ряда западных платформ (в частности, Facebook, Google, Twitter, YouTube), а также мониторинг деятельности граждан КНР в Интернете и цензурирование неугодного материала.

Истоки киберсуверенитета

Важно понимать, что для Китая суверенитет не является исключительно теоретическим концептом. Это вполне осязаемая реальность. На протяжении своей истории Китай утрачивал и возвращал как право проводить независимую внутреннюю и внешнюю политику, так и контроль над обширными регионами своей великой территории. В начале XIX века Китай мог похвастаться самым большим ВВП в мире — он уверенно обходил все европейские державы. По итогам «века позора» — периода, который в китайской историографии начинается с поражения в первой опиумной войне в 1842 году, а заканчивается, согласно официальным источникам КПК, в момент образования Китайской Народной Республики (КНР) в 1949-м — Китай утратил экономическое могущество и был основательно отброшен назад в своем развитии.

Несмотря на различные интерпретации причин стремительного упадка китайского могущества, большинство историков сходятся во мнении: одной из основных причин «века позора» было критическое отставание китайской технологии от стран Запада. Сегодняшняя одержимость правительства КНР устранением любых проявлений технологического отставания от Запада многими оценивается именно в историческом контексте былых военных поражений, таких как поражение в первой опиумной войне, когда 20 тыс. британских солдат и моряков успешно противостояли 200-тысячной армии Китайской империи. Генеральный секретарь КПК Си Цзиньпин регулярно в официальных заявлениях напоминает, что именно технологическая безопасность является основой будущего благополучия КНР.

Реально говорить о возвращении Китая на мировую политическую арену можно только в 1980-х, когда в результате реформ Дэн Сяопина экономика стала расти небывалыми темпами. В контексте утраченного в ходе «века позора» политического суверенитета для КНР его утрата — не просто страшилка для внутреннего потребителя, а реальный риск, имеющий под собой исторические основания.

Новая реальность — новый Интернет

Учитывая экономические успехи Китая последних лет, благодаря которым он занимает первое место по ВВП, рассчитанного по паритету покупательной способности, неудивительно, что дебаты вокруг контроля над китайским Интернетом разгораются с новой силой.

Успехи арабской весны, мгновенно смывшей казавшиеся стабильными режимы Хосни Мубарака и Бен Али, а также избрание президентом США Дональда Трампа, решительно настроенного на защиту интересов американских производителей, поставили КНР перед вызовами новой политической реальности.

По итогам 2018 года китайский ВВП вырос на 6,6%. Хотя такой показатель может казаться успехом для развитых стран, важно понимать, что это самый низкий показатель роста китайской экономики за 28 лет. Последний раз КНР демонстрировала такой темп роста в 1990 году. Многие эксперты говорят о постепенном закате китайского экономического чуда. Несмотря на то что за время бурного роста китайской экономики более 500 млн человек было выведено из крайней бедности, на данный момент как минимум 30 млн китайцев живут в невыносимых условиях. Стремительное замедление экономического роста создает базу для появления радикальных настроений среди населения.

Торговая война с США и введение пошлин на китайскую промышленную продукцию создают дополнительное давление на экономику, которое вносит свой вклад в атмосферу недоверия между правительствами двух ведущих сверхдержав.

Эти классические политико-экономические вызовы формируются в условиях новой технологической реальности. Да, правительство КНР неоднократно обвинялось в спонсировании кибератак американских и европейских технологических предприятий с целью завладения промышленными технологиями и ноу-хау. В то же время правительство США едва ли можно назвать самым ревностным стражем законов в области кибербезопасности, так как эксперты связывают США с кибератаками иранских государственных учреждений в 2010 году, целью которых было саботировать ядерные разработки Тегерана. Подобная атака также была предпринята против КНДР. Информация о том, что Агентство национальной безопасности (АНБ) США активно задействовало свои ресурсы для слежки за главами 35 государств, также объясняет беспокойство китайских властей. Учитывая геополитические обострения в отношениях Китая и США, стремление партийных элит сохранить относительный контроль над Интернетом кажутся более обоснованными, особенно на фоне официальной национальной киберстратегии США, одним из приоритетов которой заявляется «создание лучших в мире сил кибербезопасности».

Цифровизация Китая

В XXI веке Китай — один из основных импортеров технологий — превратился в мировую фабрику по производству инноваций. Китайский протекционизм в рамках «Золотого щита», который технически закрыл доступ в страну западным интернет-гигантам, привел к созданию местных лидеров. Tencent, Alibaba/Taobao, Baidu, Weibo — все эти компании успешно копируют многие наработки своих западных конкурентов и адаптируют их к внутреннему рынку. Учитывая размер внутреннего потребления и его потенциальный рост за счет дальнейшей интернетизации западных регионов страны, эти компании вполне способны успешно сохранять темпы роста за счет внутренней экспансии, хотя в ряде случаев уже готовы соревноваться с американскими конкурентами.

В 2017 году китайские технологические компании подали 48 882 патентных заявления. Китай все еще отстает от США с 56 624 заявками, но уже уверенно обходит Японию, Германию и Южную Корею. При этом, по данным Всемирной организации интеллектуальной собственности, Китай является единственной страной в мире с двузначным ежегодным приростом в количестве патентных заявок: в 2017 году он составил 13,4%. Если такие темпы сохранятся, ожидается, что Китай обойдет США к 2021 году.

Стремительная цифровизация и технологическое развитие Китая делает вполне закономерным и обоснованным стремление китайских властей защитить свои разработки, а также обеспечить безопасность своей финансовой системы, в особенности на фоне возрастающей геополитической напряженности в отношениях с США. На наших глазах Китай совершает стремительный рывок в цифровое пространство, где вскоре сможет на равных конкурировать с технологическими гигантами США. Из 20 крупнейших по капитализации технологических компаний 9 находятся на территории Китая.

Успехи КНР в создании цифровой экономики могут обернуться серьезными рисками в случае неспособности государственных структур эффективно регулировать интернет-пространство. На данный момент более 40% мировых онлайн-транзакций проходят в Китае. В дальнейшем эта цифра ожидаемо будет расти. Согласно официальным планам китайского руководства, к 2020 году доля интернет-транзакций должна достигнуть 38 млрд юаней (5,5 млрд долл.). Это накладывает на правительство дополнительную ответственность за сохранность сбережений и личных данных своих граждан.

При этом нужно учитывать тесную взаимосвязь китайских цифровых гигантов и государства. Хотя в рамках «социализма с китайской спецификой» государственный аппарат в целом дистанцируется от прямого контроля над крупными корпорациями, партия сохраняет определенные рычаги давления на крупные компании. В советах директоров каждой крупной китайской компании можно обнаружить видных представителей Китайской коммунистической партии. Различные революционные технологии, которые внедряются правительством Китая на государственном уровне, являются результатом деятельности формально независимых частных китайских корпораций. Один из самых ярких примеров взаимодействия государства и частных компаний — создание системы социального кредита.

Система социального кредита задумана китайским партийным руководством как способ «построения гармоничного социалистического общества», она имеет сходство с традиционными системами кредитного рейтинга, но также распространяется на ряд других показателей. Низкий социальный кредит может привести к определенным ограничениям для нарушителя, в том числе запрету на использование внутренних авиалиний и железнодорожного транспорта. Хотя в ряде западных публикаций система описывается как антиутопия, парадоксально, но она находит поддержку среди китайских граждан. В недавнем исследовании Свободного университета Берлина более 80% респондентов заявили о поддержке законодательных инициатив по введению социального рейтинга, считая это адекватным ответом на атмосферу недоверия в обществе. При этом среди богатых и образованных городских жителей система находит наибольшую поддержку. Хотя программа представляет собой государственную инициативу, исполнителями выступают крупнейшие компании частного сектора, среди них цифровые гиганты Tencet и Alibaba.

Подобный подход используется и в остальных пилотных проектах: будь то всеобщая государственная система распознавания лиц или школьная система мониторинга поведения учащихся. Корпоративно-государственное партнерство является основным двигателем крупномасштабных преобразований в государственном секторе, в результате чего частные структуры получают доступ к колоссальному количеству данных о китайских пользователях.

Хотя обилие информации в руках частных компаний не несет в себе прямых рисков, учитывая аффилированный статус интернет-гигантов, следует понимать, что попадание этих массивов данных в руки спецслужб других государств может создать колоссальный рычаг давления на китайские элиты. Такая перспектива становится более реальной в контексте обострившихся отношений между КНР и США. Особенно учитывая, что говорить о каком-либо паритете в области кибербезопасности между странами крайне преждевременно. Американские корпорации стоят у истоков создания концептов и передовых разработок в области кибербезопасности, а технологические институты США продолжают штамповать признанных мировых экспертов в этой области. В этой гонке КНР априори отведена роль догоняющего.

Отдельно стоит отметить большую готовность китайских граждан делиться своими данными и низкую компьютерную грамотность как среди населения, так и среди партийных функционеров. Согласно докладу аналитической компании Kleiner Perkins Caufield & Byers, более 38% китайских пользователей готовы делиться персональными данными и не видят в их сохранности особой ценности. Традиции китайского коллективизма продолжают оказывать влияние на поведение граждан, даже если дело касается цифровых данных. Личные данные сотен тысяч китайских граждан можно приобрести за менее чем 1 тыс. долл., к чему в прошлом году в городе Ухань привлек внимание молодой художник Денг Юфенг, устроив экспозицию с личными данными 346 тыс. своих сограждан.

Недавний арест Соединенными Штатами Америки топ-менеджера Huawei был особенно болезненно воспринят в Пекине на фоне нынешней геополитической напряженности. Учитывая тесную связь между китайскими корпорациями и правительством КНР и их совместную работу над крупными цифровыми проектами, попадание китайского топ-менеджмента в американскую правовую систему может восприниматься как политически мотивированное. Учитывая публичный статус китайских технологических гигантов и их частичную зависимость от американских рынков, вполне можно себе представить ситуацию, в которой внешние силы могут попытаться получить доступ к данным китайских граждан через давление на управленцев китайских компаний.

Предварительные итоги

Мировая сеть должна сохранять свой статус площадки для свободного обмена идеями, подходами и мировоззрениями. При этом интерпретировать усилия правительства КНР по мониторингу и контролю своего цифрового пространства исключительно в плоскости внутренней политики значит всецело игнорировать экономические, технологические и внешнеполитические аспекты развития Китая последних лет. Страна, заявляющая свои права на лидерство в технологической сфере, обязана позаботиться о платформе, которая обеспечит безопасность ее достижений.

Взрывной технологический рост является одним из основных драйверов китайской экономики — значит, финансовое благополучие граждан КНР теперь жестко сопряжено со способностью государства защитить и ускорить этот рост. Масштабные цифровые проекты, активно внедряемые КНР на государственном уровне, могут стать первой жертвой цифровых атак, которые не кажутся столь фантастическими на фоне возрастающей геополитической напряженности между Пекином и Вашингтоном. В этом контексте китайский «Золотой щит» — один из гарантов цифрового суверенитета и дальнейшего экономического процветания страны.

* * *



* * *