Путин и неопределённость

Все рассуждения, сделанные в рамках такой схемы, исходят из некоторой логики, которая выглядит примерно так. Путин входит в некоторую единую «команду», которая делает все пакости в стране (варианты: разрушает систему образования, внедряет ювенальную юстицию, продаёт страну Западу, внедряет коррупцию, не проводит «демократические» реформы, ограничивает «демократию», недостающее добавить по вкусу), — поскольку ему всё это нравится.

Авторы этих рассуждений не учитывают два принципиальных обстоятельства.

Первое состоит в том, что политика — это искусство возможного. А потому поведение политика процентов на 80 определяется внешними обстоятельствами. Есть, разумеется, люди, которые выше обстоятельств, но, во-первых, их вообще крайне мало, во-вторых, априори считать кого-то таким человеком несколько наивно и, наконец, они крайне редко прорываются на высокие позиции во власти. Так вот, обстоятельства, в которых действовал Путин в начале 2000-х, в конце своего второго срока и сегодня отличаются принципиально. И потому — Путин как политик (а он продемонстрировал, что что-то он в политике точно понимает) не может не быть разным в разные периоды своего пребывания во главе государства.

Второе — что политика это искусство выстраивать компромиссы между различными политическими силами. И чем талантливей политик, чем лучше он выстраивает эти компромиссы, тем более убедительно выглядит для стороннего наблюдателя как руководитель единой сплоченной команды. Поскольку я немножко себе представляю некоторых персонажей, находящихся в окружении Путина, я могу себе представить, как они друг друга ненавидят и как сложно выстроить их не то что конструктивное, а просто не очень агрессивное взаимодействие.

Если смотреть на общее развитие ситуации, то с точки зрения Путина выглядит оно примерно так: на первом этапе, в свой первый президентский срок, он был просто обычным наёмным менеджером, которого наняла элита для решения некоторых конкретных задач. Он был очень ограничен в принятии политических решений, хотя некоторые ему удавалось провести. Этот период, скорее всего, можно считать закончившимся после «дела Ходорковского».

Отметим очень важную вещь. Весь современный коррупционный режим и даже усиление «силовиков» Путин получил уже как данность. Строили этот коррупционный режим обе главные политические силы 90-х — «семья» и «либералы», и обе были его бенефициарами. Политически к середине 90-х, особенно после ликвидации «группы Сосковца — Коржакова», эти две силы персонифицировались в фигурах Березовского и Чубайса, хотя при более внимательном рассмотрении проявлялась куда более пестрая картина.

Именно семейная группировка начала увеличивать роль силовиков (Николаев, Ковалёв, Бордюжа появились задолго до Путина), именно она включила верхушку силовиков в число бенефициаров приватизационных схем. И никаких прав что-то менять у Путина довольно долго не было. А когда они появились — где-то в конце его первого президентского срока, — ситуация в экономике стала быстро улучшаться за счёт роста цен на нефть. И Путин, который далеко не был всесилен (он и сейчас не всесилен и даже отдалённо не напоминает Сталина конца 40-х годов), совершенно не собирался разрушать то, что двигается и развивается, ради достижения спорных целей.

Нужно ещё учесть, что к тому моменту, когда Путин пришёл во власть, там была уже полная монополия на либеральное описание мира («семейные» и «силовики» своей картины не имели и пользовались «либеральной»), которую к тому же поддерживали и МВФ и Мировым банком, и Евросоюз с США. А альтернативные либералам экономические группы в России были невероятно сильно ослаблены ещё и тем, что в схватке 1998-1999 годов поставили на проигравшую команду Маслюкова — Примакова (или были ликвидированы ещё раньше). А никакой нормальный политик не будет менять работающую систему, если у него нет твёрдого понимания, что (и кто) придёт к ней на смену.

У Путина в 2000-е такого понимания не было, не было в его окружении и таких людей. И либеральная группа (объединившаяся к тому времени с «семейной» на почве борьбы с «силовиками»), и «силовая» группа новых персонажей в окружение Путина вводить совершенно не хотели (а «допуск к телу» — это отдельный и весьма прибыльный бизнес), а потребности такой не было; всё и так складывалось хорошо, и, в соответствии с либеральным описанием мира, никаких проблем и быть не могло).

Когда Путин в 2008 году ушёл, он оставил за собой возможность вернуться, но совершенно не собирался вмешиваться в ту политику, которую проводили две основные политические группировки. У него уже были некоторые возможности (но только в рамках консенсуса элиты, который был бы мгновенно разрушен, как только он начал бы что-то принципиально менять), но не было никакой уверенности, что это необходимо делать. И, самое главное, всё равно не было никакой альтернативной «команды».

Должен был пройти 2008 год с кризисом, а затем ещё несколько лет, чтобы стало понятно, что выхода в рамках старой модели уже нет. Ещё непонятно, какой будет новая, но в рамках старой — выхода нет точно. А в такой ситуации есть несколько возможных варианта исхода.

Первый состоит в полном сломе всей системы. Риски тут так велики (особенно с учётом кризиса во всём мире, который продемонстрировал нашим олигархам, что не только нет гарантии сохранения капиталов, но, напротив, есть полная гарантия того, что не оставят ничего, как только исчезнет «прикрытие» со стороны России), а гарантии столь неубедительны, что это вариант категорически никого не устраивает.

Вариант два: постепенное сокращение элиты некоторым внутренним консенсусом до того, как ситуация не «устаканится». В этот вариант ещё многие верят, но люди разумные (к которым, безусловно, относится Путин), скорее всего, этот вариант уже не рассматривают. При этом они начинает некоторые действия, которые других членов элиты пугают. Отметим, что реальность этого варианта близка к нулю, поскольку никаких близких по времени улучшений явно не предвидится.

Вариант третий: победа одной из элитных группировок с ликвидацией остальных без всякого консенсуса. Некоторый аналог 30-х годов в СССР. Вариант возможный, но не сегодня, пока уровень противоречий в элите ещё так далеко не зашёл, хотя, возможно к нему и приближается.

И остаётся четвёртый вариант: выбрать консенсусом «диктатора» и дать ему полномочия провести жёсткие реформы — жёсткие в том смысле, что они могут и разрушить ту систему, которая была выстроена в конце 90-х — начале 2000-х. Именно этот вариант и был выбран, и в качестве диктатора возник Путин. Но не путём его приглашения со стороны элиты, как это было в 1999 году, а самостоятельно. Именно по этой причине он хотел именно что выиграть выборы — поскольку иначе его возможности по изменению политической модели в стране были бы серьёзно ограничены. Именно по этой причине ему устроили «болотный процесс» (точнее, правильно его направили, поскольку изначальный его пафос был не против власти, а к власти — с целью объяснить ей, что что-то нужно менять), который, впрочем, успеха не достиг.

И сегодня Путин — единственный человек в стране, который имеет возможности что-то изменить без революционного процесса. Отмечу, что имеет возможность — это не значит ни то, что он начнёт, ни то, что у него получится. Но все остальные варианты требуют революции. При этом элитные группировки готовы какие-то реформу терпеть, но с одним условием: их положение не должно ухудшиться. А поскольку оно будет ухудшаться практически автоматически (по причине развития кризиса), стратегически опираться на элиты Путин не может (тактически — будет, конечно).

Обращение Путина к Академии наук можно рассматривать как попытку создать альтернативу и либеральному описанию мира, и либеральному управлению экономикой. Станет ли она такой в реальности — увидим по итогам смены руководства ЦБ. Если вместо Игнатьева будет назначен Улюкаев, Кудрин или ещё какой Задорнов, это означает, что Путин решил пока «не будить лиха». Что будет после этого — тема отдельного рассуждения.

И в заключение. Ситуация, в которой действует Путин, принципиально изменилась. И объективно, и субъективно — то есть в части его отношения к российским элитам и отношения элит к нему. А это требует от него как от политика реагировать. Я попытался описать его возможности и шансы — с учётом того, что больше в стране — пока, во всяком случае, — ни у кого нет шансов сделать необходимые реформы без крови. Если Путин откажется — посмотрим, что будет дальше. Но я вовсе не уверен, что ему самому хочется и нравится действовать — и в этом смысле, ситуация выглядит еще очень неопределённой.