М. Шевченко: «Господь ответит на мои покаяния» — ВИДЕО

[/justify][justify]

[/justify][justify]

Сергей Шаргунов: — Сегодня у нас в гостях Максим Шевченко — журналист и с недавних времен автор «Свободной Прессы». Накопилось большое количество вопросов. Один из читателей спрашивает: какие события с начала нового года заставили вас грустно задуматься? Также он спрашивает об избытке информации в СМИ по поводу гибели вора в законе Деда Хасана. По каким законам нас заставляют думать, в каком государстве мы живем?

Максим Шевченко: — Смерть Аслана Усояна, известного как Дед Хасан, — серьезное событие. Лицемерие буржуа, которые полагают, что есть отдельный криминал и есть их отдельная хорошая жизнь, не стоит даже обсуждать. Весь мир рыдает над тремя сериями «Крестного отца» Копполы, Майкл Корлеоне в исполнении величайшего Аль Пачино становится эпическим образом на уровне Макбета, а тут убивают человека, который по масштабу для России, может быть, не меньше, чем Майкл Корлеоне, и нам его пытаются представить как какого-то хулигана, шпану и уголовника. Во-первых, никакой криминальный бизнес не может существовать без теснейшей связи с властью. Майкл Корлеоне был связан с сенаторами, конгрессменами, даже с Папой Римским. Россия является пародией на Западный мир. После попытки построить антитезу Западному миру Россия превратилась в балаган, пародирующий нормы Запада. Но криминальный мир не делает ничего в шутку, он живет всерьез. Аслан Усоян — это очень серьезный человек, который, можно сказать, обеспечивал безопасность граждан на улицах гораздо более эффективно, чем милиция, полиция и Следственный комитет вместе взятые. Я вас уверяю, что насилия на улицах Москвы — рэкета, бандитизма, нападений, изнасилований, хулиганства — стало меньше, благодаря тому, что московский теневой мир был выстроен и было понятно, кто что контролирует. Есть криминальные профессии, которые носят сакральный характер, — вор, карманник, кидала, наперсточник. Ни один криминальный авторитет не заинтересован в насильниках, бандитах, налетчиках, чтобы в казино, барах, ресторанах, магазинах, в которых он имеет долю, был беспредел. Любые силовые структуры более коррумпированы, менее организованны, чем любая система криминального мира.

СШ:— Тем не менее, вам не кажется, что эти похороны с помпой являются результатом так называемой великой криминальной революции?

МШ:— Не было там никаких похорон с помпой. Я смотрел репортажи, «Дождь» давал самый подробный репортаж. Там были езиды, курды. Убили человека — надо иметь хоть какое-то уважение, понимать, как живут другие люди, другие народы. Убили одного из старших езидов, и, естественно, пришла вся езидская община. Да, люди хорошо живут, приехали на хороших машинах. А что, они должны быть нищими что ли? Тупой журналист говорит: идет криминальный мир. С чего они взяли, что это криминальный мир? С того, что у них длинные носы, темные волосы, кожаные куртки?

СШ: — Его тело не приняли в Грузии, в Абхазии был убит другой авторитетный криминальный человек. Завершая эту тему, как вы считаете, криминальные люди должны находиться на свободе? Это нормально для общества?

МШ:— В Грузии его не приняли, потому что есть закон, запрещающий человеку называться вором в законе. Грузия не приняла его в связи с извращенным сознанием грузинских властей. Это показывает трусливую и гнусную сущность современного тбилисского режима, во главе которого стоят люди, продавшие свою родину американцам и которые могут отказать убитому человеку быть похороненным в том месте, где он родился. Я думаю, курды приложат свою руку, чтобы этот режим в Грузии исчез, был свергнут. Думаю, это было решение Саакашвили: если бы Иванишвили мог, он бы этого не допустил. Криминал является частью реальной жизни. Ни одно общество со времен Вавилона не существуют без соотношения «светлого», в котором живут добропорядочные буржуа, и так называемого «темного», в котором создается параллельный мир. Нормы криминального мира имеют сакральное значение. Русские криминальные традиции имеют три составляющих: две восходят к духовным братствам, третья составляющая — еврейская, прекрасно описанная Бабелем. В советской тюрьме огромную роль играли еврейские воры, потом — грузинские, кавказские. Это живой мир, который всегда будет сопровождать общество. Криминальный мир Америки очень сильный, но разница в том, что «авторитет» в американской мафиозной семье не должен сидеть в тюрьме, а в России вор должен испытать тяготы и лишения. Были выдающиеся люди, которые носили это звание. Джаба Иоселиани был вором много лет, потом собрал сходку всех воров в 1970-е годы и просил, чтобы его отпустили и он мог заниматься вопросами культуры. Джаба стал выдающимся кинодеятелем, изучил английский язык, переводил Шекспира, защитил докторскую диссертацию, потом стал политиком. Он проиграл, но это яркие, сильные люди. Для меня большинство депутатов Государственной Думы от разных фракций — гораздо большая криминальная шпана, чем Аслан Усоян. Их криминальные наклонности я видел своими глазами — пьянство, разврат, ложь, коррупция, участие в незаконных операциях с информацией. Кто говорит об Усояне? На Гайдаровском форуме преступников, ограбивших страну, была половина зала.

СШ: — Много вопросов вокруг Русской православной церкви. В чем вы согласны, в чем расходитесь во взглядах с Русской православной церковью? Каково должно быть ее место в обществе, как она должна развиваться? Смотрели фильм «Не верю» Бориса Корчевникова?

МШ:— Это — прекрасный журналист, очень храбрый, порядочный человек. Он бросил вызов страшной машине пропаганды лицемерия и лжи, которую являет собой либеральное медийное пространство. Я говорю как православный: я горжусь этим журналистом. Я согласен с Церковью в символе веры, в канонических, догматических правилах, я согласен с Церковью во всем, что делает ее институтом присутствия благодати Божьей и Христовых заповедей в истории, во времени. Как можно описывать жизнь московской патриархии, жизнь реальных священников, которая, как и жизнь обычных людей, далека от ангельского чина? Здесь важно овладеть языком журналистики, возможностью обсуждать Церковь так, чтобы она воспринимала это не как атаку враждебного мира. Церковь живет, памятуя слова «будьте враждебны духу века сего». Даже видя попа-пьяницу, попа-распутника, попа-мздоимца, попа-грешника, если про него будет писать человек «внешний», я встану на защиту этого священника. Внутри это останется, я же не слепой, я же вижу, что делается, но во вне я всегда выберу защиту Церкви как института. В основном, критикуют безбожники.

СШ: — В фильме Корчевникова где граница между защитой Церкви и политтехнологией, защитой власти?

МШ:— Это война, а на войне огонь ведется из всех возможных видов оружия. Если есть оружие, применяй его насколько возможно, твоя цель — это победа. Очевидно, что Церкви, православию объявлена война. Она объявлена системными либералами. Статьи против митрополита Кирилла, про табак и водку, изначально заказывал Чубайс. В администрации президента сидел Андрей Логинов, который курировал это дело. Эта война с Церковью, которая тогда поднималась, мне всегда была противна. Для системных либералов Русская православная церковь в том виде, как её воссоздавал патриарх Алексий, — это самая влиятельная организация России, которая не подчиняется администрации президента и Кремлю.

СШ: — Вас не смущает, что церковные иерархи зачастую оказываются слишком близки к власти? Обычные нормальные русские люди спрашивают: а почему они так роскошеств­уют, почему они так оторвались от паствы? С одной стороны, возможно, такое отношение формируют СМИ, но с другой стороны, практический опыт научает этому.

МШ:— Есть разные священники. Я очень уважаю вашего отца, приход отца Александра был одним из самых больших в Москве. Он что, богатый человек? Конечно, нет, все его знают как аскета. А есть молодые священники, у которых в двадцать с небольшим лет уже золотые кресты, усыпанные бриллиантами. Люди разные, церковь — это иной мир по отношению к обществу. Советское время растлило, советская власть сознательно создавала касту богатеев-священников, поощряла криминальных коррумпированных старост и т. д. Я знаю монахов, которые хотели бежать в глухие леса, чтобы построить дом. Им говорят — без прописки нельзя, чуть ли не спецоперации проводились по разрушению этих скитов. Церковная жизнь во многом разрушена советской властью и этой системой. Но за последние десятилетия она во многом и восстановл­ена. Не епископат, не митрополит, не патриарх, а монашество является главным духом оппозиции духу века сего. Русское монашество сегодня обильно, имеет хорошие традиции, старческие традиции, связано с Афоном, имеет кавказские традиции. Официальное государство с Грузией ссорится, разрывает отношения, а Церковь ничего не разрывает — она не признает абхазских, югоосетинских раскольников и поддерживает отношения с Грузией. Я недавно встречался с грузинским патриархом Илией, и он мне сказал: «Я на всю жизнь останусь иноком Троице-Сергиевой лавры», это настоящая монашеская позиция.

СШ: — Я с большим интересом смотрел на эволюцию ваших взглядов на довольно неприятную и дурную историю с пресловутыми барышнями из Pussy Riot: сначала вы жестко отреагировали, а потом были против тюремного срока.

МШ:— Я считаю, что они совершили преступление, кощунство, осквернение, они должны были быть наказаны. Но я против тюрьмы, чтобы она становилась в России универсальным способом наказания. Ужесточение тюремного режима действует против страны и против народа. Есть общественные наказания: подвергание общественному порицанию, позору, общественные работы, штрафы — но не тюрьма за песенку. Осквернили храм. Мне говорят — это не храм, там торгуют, он вообще юридически как храм не оформлен. Я говорю: мне плевать на ваши слова, для меня где освященный алтарь — там и храм. В критический момент для каждого верующего законы веры станут выше закона любого государства и любого общества. Это, кстати, тоже является причиной ненависти к верующим — православным, мусульманам и иудеям. Язычники с государством всегда найдут общий язык. Монотеизм — вера в единого Бога — это вера, которая постулирует, что есть нечто, что важнее города, государства, императора.

СШ: — Катерина Серегина достаточно недоброжелательно утверждает, ссылаясь на Дмитрия Быкова: «У вас репутация фундаменталиста, вас называют людоедом, провокатором и фанатиком».

МШ:— Это предисловие из интервью Димы, которое он делал для «Собеседника», он это написал в первых строчках, чтобы было привлекательней. Репутация людоеда, фанатика где? Среди израильского населения, которая слушает меня по «Эху Москвы»?

СШ: — Ирина спрашивает: «Почему в оценке ближневосточной ситуации вы занимаете радикальную позицию, поддерживаете Хамас, выступая против Израиля? Ведь есть и положительные стороны и у той, и у другой стороны. А вы предвзяты, искажаете факты. Зачем вам это?»

МШ:— Я не искажаю факты. Я на стороне мирного процесса на Ближнем Востоке. Я не считаю, что эта банда нацистов, которая туда приехала из Советского Союза и заявляет о том, что какие-то люди какой-то крови — недочеловеки, расово негодные, что эта банда может хоть как-то влиять на мою страну. Я не антисемит, я считаю еврейский народ выдающимся, талантливым народом, который играет огромную роль в развитии человечества. Я рассматриваю политику Израиля и особенно русскоязычной алии отдельно от роли еврейского народа в истории человечества. Про еврейский народ сказано у апостола Павла, что это ветвь отмершая, отпавшая, но ветвь, которую Господь оживит. К сожалению, в информационной среде России связь с Израилем в русскоязычной среде является доминантной, поэтому те нацистские тезисы, которые существуют прежде всего в русскоязычной израильской среде в самом Израиле, транслируются на территорию России. Для России они являются разрушительными. Многие деятели с израильски­ми паспортами участвовали в грабительской приватизации, гордились и хвастались этим. Я разговаривал с такими людьми, которые полагали, что Россия является для них чем-то вроде колонии. Активы алюминия принадлежали братьям Черным. Гусинский, Смоленский, Березовский — все имели израильские паспорта. Израиль в том виде, в котором он существует, очень сильно подставляет мировое еврейство. Евреи, которые инкорпорированы в мировую цивилизацию, — многие из них сочувствуют Израилю, но его агрессивная политика просто мешает им. Что касается России, то все эти оголтелые потоки ненависти, которые они выплескивают на мусульман, чтобы решить проблему обстрела Ашкелона или еще какого-нибудь маленького городка около Газы, в России транслируются в «отделим Кавказ», «всех чурок туда-сюда». Я утверждаю, что почти все неонацистские движения России созданы или курируются при участии израильских граждан. У меня есть на эту тему данные, я с этим сталкивался. Почти все европейски­е крайне правые партии, стоящие на исламофобских, антиарабских позициях, внезапно выражают свою симпатию к Израилю. Есть корреляция общих целей, общих ценностей. Я выступаю за то, чтобы евреи жили на Ближнем Востоке. Это государство должно строиться цивилизованно, для этого на его территорию должны вернуться потомки тех палестинцев, которые были насильстве­нно изгнаны.

СШ: — Юрий Иванов обращается к вам: «Вас называют послом Хамас в России. Какие положения программы движения (партии) Хамас вам представляются наиболее значительными?»

МШ:— Я не являюсь послом Хамас, хотя по их спискам идут и православные христиане. Все палестинские партии всегда были симпатичны, равно как и разумные израильтяне, которые стоят за мир с палестинцами. Хамас является интегристским палестинским движением, которое объединяет значительную часть палестинского народа. Хамас создал детские сады, школы, гуманитарные центры. Палестинцы по рейтингу ООН являются одним из самых образованных народов мира. Я сочувствую палестинской борьбе. Впервые за 50 лет люди не могут проехать по древнейшей дороге из Иерусалима в Дамаск, это символ. Палестинцы — это часть развитой в духовном смысле, одной из глубочайших цивилизаций, а Израиль выставляет стену, эта стена должна быть сломлена.

СШ: — Несколько вопросов о Кавказе. «На Кавказе к вам относятся с большим уважением, в России это многим не нравится, сильно раздражаете». «Максим, вы лучше других знаете, как коррумпирован регион, развита клановость. Кланы захватили всю власть на местах. Как вы относитесь к тому, чтобы руководство назначалось из числа русских?» «Вы называете себя ордынцем. Что это означает?»

МШ:— Я никогда в жизни не называл себя ордынцем, это идиотское слово, выдуманное Егором Холмогоровым и Михаилом Ремизовым. Имперцем я тоже себя никогда не называл. У русских людей нет проблем с кавказцами. Все народы Северного Кавказа в сумме — это не более 4 миллионов человек. Не могут 4 миллиона человек, конкурирующих между собой по этническому признаку, угрожать 140-миллионному народу. Кавказцы угрожают не русским, они угрожают за счет своего развития, которое они получили за счет принадлежности к русской культуре, российским технологическим ценностям, науке, бизнесу. На Кавказе очень много ученых, которые не покупали свои дипломы. Парень, которого обвиняли в стрельбе на дагестанской свадьбе, — выпускник мехмата МГУ с красным дипломом, на мехмат вы не поступите даже если принесете на слоне горы золота в виде взятки, вы не сдадите этот экзамен и эти тесты. Жених — выпускник факультета технической кибернетики МГУ, любимого факультета Садовничего. Его отец — доктор физико-математических наук. На ишак пусть Соловьев садится и едет в свой кишлак. Эти люди являются интеллектуальной технической элитой Российской Федерации. Элиты Кавказа отличаются от элит Москвы только тем, что у них масштаб меньше, но коррумпиро­ванность центра такая же, только в сто раз больше, чем на Кавказе. Коррумпированность Кавказа зависит от подачек, которые выделяются тем или иным регионам, но она была бы немыслимой без «крыши» в Москве. Это единая система, Кавказ занимает в ней 5%. Это система отношения части российских элит с финансами и капиталами страны. На Кавказе есть проблемы, которые нужно описывать сложно вдумчиво. Да, криминал. А что, его в Москве, Питере нет? Есть терроризм, есть активное присутствие силовых структур, которое искажает саму природу общества. Есть тесное проживание небольших народов, которое обеспечивает этим народам огромную энергию борьбы за выживание. Кавказцы, которые вырываются за рамки Кавказа, достигают огромных успехов, они не теряют связи с Кавказом — Сулейман Керимов, Вячеслав Дерев, его покойный старший брат Станислав Дерев, Арсен Каноков. Эти люди создали бизнес в тяжелой ситуации не рэкетом, не бандитизмом, а достаточно честный бизнес в таком же формате, как это делали другие. Может даже и почестней, поскольку не имели такой тесной связи с финансово-спекулятивными инструментами. Хотя в 1990-е годы у них было и производство водки, и торговли. 90% проблем Кавказа — это пиар, это война, которая объявлена частью либеральной российской элиты, медиа-элиты. Когда Немцов кричит, что Кавказ — это наша Газа, значит, в сознании Немцова живет, что остальная часть России — это Израиль. Или должна стать, как Израиль, а Кавказ должен стать Газой. Между прочим, это говорит бывший вице-премьер России. Это сознание высшей власти, которое сформировалось на фоне чеченской войны. Заслуга Путина в том, что он так не думает, что он поверил Ахмат-Хаджи Кадырову, договорился с ним и сдержал свое слово, восстановил разрушенную Чечню. В некоторых регионах Кавказа русские живут непросто, потому что они испытывают естественную экономическую экспансию со стороны местной элиты, которая связана с этносами. В других регионах они живут так же, как и все остальные. Что, у москвича или красноярца, как Хлопонин, другая кровь, другие мозги, он по-другому смотрит на вещи? Здесь проблема не в этнической принадлежности, а в том, что у нас отсутствует система подготовки управленческих кадров. В советское время была Высшая партийная школа, которая создавала кадры для управления страной. Национальные кадры перестали поступать управленческий институт. Кадры из-за границы, связанные с иностранными государствами, отправляющие детей в Англию или Штаты учиться, — продолжают поступать. Люди, закончившие институт в Арканзасе, имеют возможность стать министром, а человек из Чечни не имеет такой возможности. Между русскими и кавказцами нет проблем, между православными и мусульманами нет проблем, мы союзники. Наши общие враги — это те, кто хочет разрушения нашей страны. Это неолибералы, их спонсоры и покровители с Запада, это криминализ­ованная бюрократия, номенклатура и совершенно озверевшие силовики, которые несмотря на свой партиотизм являются точно такими же неолибералами, потому что в глазах у них — бабы и бабки, и больше ничего.