Решится ли Варшава нарушить тайну переговоров Туска и Путина?

Прокуратура Польши вызвала на допрос, назначив его на 3 января, правительственного переводчика Магдалену Фитас-Дукачевскую. Она должна дать показания по делу о «дипломатическом предательстве», которое инкриминируется бывшему премьер-министру Польши, а ныне председателю Европейского совета Дональду Туску. И это расследование косвенно затрагивает Москву. Переводчика хотят подробно расспросить, о чем в 2010 году после смоленской катастрофы, в которой погибла направлявшаяся в Смоленск делегация во главе с президентом Польши Лехом Качиньским, разговаривали Туск и возглавлявший тогда российское правительство Владимир Путин.

Отметим, что Фитас-Дукачевская — человек непростой. Ее супругом является генерал Марек Дукачевский, бывший руководитель Службы военной информации. Сама она переводила конфиденциальные переговоры польских премьеров Ярослава Качиньского, Лешека Миллера, президентов Леха Валенсы, Александра Квасьневского, Леха Качиньского и Бронислава Коморовского. О возможности ее вызова в прокуратуру заговорили в декабре прошлого года, это вызвало бурные обсуждения в прессе и политической среде. С протестом против попытки заставить переводчика поделиться секретной информаций выступили семь бывших президентов и глав правительства Польши, а также ряд экс-министров обороны и иностранных дел. Оппозиция настаивает на том, что правоохранительные органы «заряжены» ныне правящей партией «Право и Справедливость» (PiS). Как отмечает еженедельник Polityka, «конечно, можно сказать, что с секретами ничего не случится», потому что их будет «тщательно охранять прокуратура». Но проблема в том, что прокуратура сегодня — «это политическое образование, подчиненное правящей партии», а значит, «в таких руках ни один секрет, в том числе дипломатический, не находится в безопасности» и «может быть использован для политических манипуляций».

Однако формальных препятствий для того, чтобы заставить Фитас-Дукачевскую, на уровне национального законодательства в настоящее время не существует. Прежде всего отсутствует само понятие «дипломатической тайны». Хотя в 2012 году польское правительство лоббировало принятие закона (за него даже проголосовал парламент, но дезавуировал — по процедурным вопросам — Конституционный трибунал Польши), где этот термин присутствовал. Власти настаивали тогда на том, что под «дипломатической тайной» подразумевалась «информацией, касающаяся иностранных дел или присутствия Республики Польша в Европейском союзе, раскрытие которой лицам и организациям, чья деятельность не содержит публичных задач, требующих доступа к такой информации, может ослабить переговорную или процессуальную позицию Республики Польша или иным образом ослабить защиту интересов Польши или поляков за границей или интересы Республики Польша, связанные с членством в ЕС». Что касается профессиональных стандартов, то они распространяются на журналистов, адвокатов или врачей, которые могут давать показания в исключительных случаях, если нет возможности прояснить суть дела каким-либо иным способом. И, конечно, есть тайна исповеди для священников.

Фактически Фитас-Дукачевскую юридически сейчас может защитить только Международная ассоциация переводчиков конференций (AIIC), которая была создана в 1953 году и является единственной всемирной организаций такого рода, объединяя более 3000 профессиональных переводчиков со всех континентов. И прецедент, с которым AIIC столкнулась в июле прошлого года, когда американские сенаторы-демократы пытались допросить сотрудницу государственного департамента США Марину Гросс, работавшую переводчиком на встрече президентов США Дональда Трампа и России Владимира Путина в Хельсинки. AIIC напомнила, что в соответствии с кодексом профессиональной этики (статья 2 «а»), «члены ассоциации обязаны соблюдать строжайшую тайну, которая должна соблюдаться в отношении всех лиц и в отношении всей информации, полученной в ходе профессиональной деятельности на любой встрече, не открытой для общественности». И констатировала важность «соблюдения основополагающего принципа, применяемого во всем мире со времен Второй мировой войны», согласно которому переводчики-синхронисты никогда не должны быть принуждаемы давать показания.

Следует отметить также, что против допроса Гросс выступили чиновники администраций президентов Барака Обамы и Джорджа Буша — младшего, которые сочли, что «это создаст опасный прецедент». Директор по международным экономическим вопросам в Совете национальной безопасности времен Обамы Дэвид Мортлок заявил тогда, что вызов в суд переводчика является перебором и помешает президентам говорить свободно. «Плохой идей» назвал попытки допроса Гросс и Ричард Фонтейн, который работал советником по внешней политике сенатора Джона Маккейна. Оппонируя сенаторам, он заметил, что те, похоже, работают на «короткую историческую перспективу». Ведь в какой-то момент и «демократ захочет один на один переговорить» с иностранным лидером или «прогуляться в парке с ним». Конечно, Варшава может пренебречь всеми этими аргументами и создать прецедент снятия показаний с правительственного переводчика сотрудниками правоохранительных органов. Но в этом случае всем — не только российским, но и прочим — дипломатическим ведомствам придется внести поправки в протокол общения с польскими государственными деятелями и представителями МИД, запретив последним брать с собой на переговоры собственных переводчиков.

Станислав Стремидловский

* * *