Политика мирового футбола

11 июня в ЮАР стартовал 19-ый Чемпионат мира по футболу – событие, едва ли уступающее по значимости Олимпийским играм, а в чем-то (покажем ниже, в чем) их и превосходящее. Такое событие просто не может не иметь политического измерения – в чем же оно и как оно менялось на протяжении истории мировых чемпионатов? Даже 80 лет назад, когда Уругваю было дано право провести первый чемпионат, политика уже присутствовала в этой игре. Право проведения Уругвай «выбил» из ФИФА (Всемирной федерации футбольных ассоциаций) не только благодаря тому, что выиграл два предшествующих олимпийских футбольных турнира, но и в связи со столетием своей независимости. На финальный матч, в котором хозяева сражались со сборной Аргентины, через пролив Монтевидео из почти соседнего Буэнос-Айреса болельщики добирались на всех подручных плавучих средствах – это был первый и последний случай, когда столицы финалистов располагались столь близко друг к другу. Победа Уругвая стала поводом для всенародного ликования.Этот пример произвел наибольшее впечатление ни на кого иного, как на итальянского Дуче. По личному указанию Муссолини итальянская федерация добилась права принять второй чемпионат, а его эмиссары колесили по странам-финалистам прошлого чемпионата, уговаривая этнических итальянцев, хорошо играющих в футбол, вернуться на историческую родину. На втором чемпионате не было ни первых чемпионов – уругвайцы обиделись на Европу, которая неохотно посылала свои команды за тридевять земель в Монтевидео, ни британских команд. Родоначальники футбола вплоть до 1946 в ФИФА не входили, полагая, по словам одного из своих тогдашних руководителей, что «наш собственный международный чемпионат [в котором Англия соревновалась с Уэльсом, Шотландией и Северной Ирландией] куда лучше, чем тот, который устраивают в Риме». Сборная Италии, в которой играло 8 «ориунди» - южноамериканских итальянцев, легко добилась победы на стадионе имени Национальной фашистской партии, так что Гитлер с Олимпиадой в Берлине в 1936 не был первым, кто задумал пропагандировать фашистскую идеологию через спорт.На чемпионате 1938 г. (чемпионами стали те же итальянцы, дав миру единственного тренера, победившего на двух финальных турнирах – Витторио Поццо, его соотечественник Марчелло Липпи имеет шанс повторить этот успех на полях Южной Африки) политика дала еще одну гримасу: пробившаяся в финал сборная Австрии до него не дошла из-за аншлюсса – и многие винили в провале сборной Германии несыгранность немецких и австрийских игроков в составе объединенной сборной. А итальянцы на матч против Франции вышли не в традиционной лазурной, а в черной форме итальянского фашизма. Перед финалом Дуче прислал своим футболистам телеграмму: «Победа или смерть!» - в итоге пропустивший в финальном матче четыре мяча от итальянцев голкипер сборной Венгрии оправдывался, что спас жизни своих противников от фашистского террора. И ему почти поверили.На послевоенных чемпионатах такой «фашистской» политики уже не было, однако отголоски тоталитаризма умерли не сразу. Советская сборная, всерьез настроенная выйти на международную арену, пропустила чемпионат 1954 г. в Швейцарии, поскольку двумя годами раньше была распущена прямым указанием Сталина за проигрыш команде «фашистской клики Тито-Ранковича» на Олимпиаде 1952. А Германия (Западная, естественно) лишь в 1950 г. восстановилась в ФИФА, и в 1954 г. была «наказана» лишением статуса «сеяной» команды. На том чемпионате – первый и последний раз в истории – «сеяные» имели преимущество в турнирной сетке, и немцам пришлось пробиваться с особым упорством. Неожиданно для всех в финале они разгромили абсолютного фаворита – сборную «могучих мадьяров» во главе с легендарным Ференцем Пушкашем. Впрочем, о его легендарности помнило лишь старое поколение советских болельщиков: после 1956 г. Пушкаш «предал родину» (на советском языке, естественно) и продолжал карьеру в не менее легендарном «Реале» времен Ди Стефано, а в 2006 г. его прах был с государственными почестями захоронен в соборе Св.Стефана в Будапеште. Зато для Германии «бернское чудо» стало одним из первых поводов для общенациональной гордости после Второй мировой войны.Впоследствии «политическая составляющая» в футболе стала редкостью. В 1973 г. советская сборная отказалась играть стыковой отборочный матч на стадионе в Сантьяго, незадолго до того служившего тюрьмой для противников пиночетовского переворота. В отличие от других «советских бойкотов» (типа бойкота Олимпиады в Лос-Анжелесе в 1984) этот, пожалуй, был оправдан. В 1978 г. на чемпионат в Аргентину в знак протеста против военного переворота 1976 г. отказался ехать лидер звездной голландской сборной, которого сейчас у нас именуют Кройфом, а тогда называли Круиффом (впрочем, есть и другие объяснения его отказа) - и мир лишился великолепного зрелища дуэли Круиффа с Марадоной в финале первенства. У себя дома аргентинцы наконец исполнили мечту, к которой шли с 1930, и стали чемпионами. Но это, пожалуй, все. Роль мировых первенств для подъема национального престижа тоже вернулась в 2010 г. впервые после очень долгого перерыва. В 1998 сборная Хорватии заняла третье место на чемпионате мира – всего через 8 лет после появления независимого государства – тоже рекорд скорости завоевания признания в мировом футболе. В 2002 г. чемпионат впервые прошел в Азии, но из двух его «хозяек» Япония и без того имела высокий международный авторитет, а Южная Корея за 14 лет до этого успешно приняла Олимпиаду. Зато впервые в число полуфиналистов пробились команды из Азии, причем сразу две (Турция и Республика Корея). И только предстоящий чемпионат обещает стать знаковым: первый на земле Африки, где футбол безумно популярен, первый, в котором строительство стадионов и туристической инфраструктуры стало «национальным проектом», призванным смягчить социальные и расовые противоречия. Насколько успешно – будем судить после его завершения.Однако общественно-политическая миссия футбола гораздо шире. В подлинно всемирную она постепенно превращалась после чемпионата 1954 г – первого, транслировавшегося по телевидению. В футбол давно играют во всем мире (тем, кто возразит, что в США он непопулярен, напомню, что еще в 1930 американцы были полуфиналистами мирового первенства, а женская сборная этой страны наряду с немецкой считается одной из сильнейших в мире). Однако статус, сравнимый с мировой религией, футболу принесло именно телевидение – с тем большей степенью, чем шире оно распространялось по миру.Дело в том, что футбол не великодержавен. Среди «мировых грандов» нет ни США, ни России (или Советского Союза), ни Китая с Японией. Из «большой восьмерки» в «грандах» ходят лишь Германия с Италией, а Англия с Францией явно уступают таким «неграндам» мировой политики как Бразилия и Аргентина. В других видах спорта и на Олимпиадах спортсмены из третьего мира и малых стран могут добиваться отдельных успехов в некотором числе видов спорта, но в общем зачете доминируют все же «великие». Футбол более «эгалитарен» - не только благодаря бразильцам и аргентинцам, но и своей «клубной составляющей». За ведущие европейские клубы играют «сборные мира». «Легионерство» - игра за иностранные, как правило европейские клубы началась еще в 30-е годы прошлого века, первая африканская «звезда» мирового масштаба взошла лишь в 1960-е (мозамбиканец Эйсебио, игравший за «Бенфику» и сборную Португалии), но лишь в 1970 ставшая массовой. Камерунцы Милла и Это’о, ивуариец Дрогба, ганец Эсьен – кумиры всей Африки и звезды мирового уровня – прославились игрой не столько за национальные сборные, сколько за европейские клубы. Прямые репортажи и кассеты с записями их игры смотрят по всему миру, на них едва ли не молятся. Во всяком случае, единственная реалистичная карьера, о которой мечтает мальчишка в далекой Африке – это сыграть в футбол за европейский клуб. Не случайно в сборной мира всех времен и народов, определявшейся всемирным голосованием, первые три места (по числу голосов) получили южноамериканцы Марадона, Пеле (именно в таком порядке) и Зидан, которого мы с вами, возможно, назовем европейцем, но для африканцев и мусульман во всем мире он – алжирец. Для малой нации любой успех ее сборной – победа над «середняком», ничья с фаворитом, выход в play-off – не меньшая победа, чем для бразильцев – завоеванный кубок мира.Нас ждет целый месяц всемирного праздника. Футбол – это больше, чем политика, это – страсть и интрига спектакля, который 22 актера разыгрывают на зеленой сцене каждый раз по новому сценарию. Давайте веселиться!Борис Макаренко - Председатель правления Центра политических технологий