Кто кому чего должен

Итак, пусть для начала у нас самая простая, меновая экономика. Вася выращивает зерно, Петя делает топоры. Васе нужен топор, а зерно вырастет только осенью. У него, конечно, есть зерно, но оно нужно его семье для еды. И тогда Вася берет топор в долг. Если в деревне есть деньги, то Вася может за топор заплатить (а потом Петя будет платить за зерно). А вот если Петя топор просто так, за обещание зерна не дает (может быть, сомневается, что будет хороший урожай и Вася сможет свое обещание исполнить), а денег у Васи нет, то он может пойти к ростовщику, который живет в соседнем городе. Тот даст денег, у Васи появится топор, но не отдать зерна ростовщику он не сможет (поскольку тот просто пошлет вооруженный отряд и отберет у Васи и то, что Петя отобрать не может). Но, важное обстоятельство — для этого нужно выйти за пределы деревни. Кстати, как только кто-то это делает, общий объем активов в деревне начинает падать — в капиталистической экономике это называется ограбление колоний.

Иными словами, в рамках настоящего натурального хозяйства, долг, конечно, образовываться может, но на производительность труда и на спрос никакого влияния действительно не оказывает. И тут мои критики в чем-то правы. Фокус состоит в том, что таких экономических систем в мире просто практически не осталось.

Критики, правда, не унимаются, и ссылаются на наши же работы о том, что современная экономическая система — это единый кластер разделения труда, а потому — в нем работает примерно такая же идеология. И вот тут я с ними согласиться не могу, потому как экономика у нас — не натуральная, а основана на глубоком разделении труда и, к тому же, еще и с финансовой составляющей.

Что значит высокий уровень разделения труда? Это значит, что конкретный производитель товара не знает, кто и для чего покупает его продукцию, а производитель услуги не знает, откуда берут деньги те, кто ему платит. Ну, условно говоря, бизнес по строительству дорогих фитнесс-центров существует лишь постольку, поскольку есть большая прослойка богатых менеджеров. Но по мере экономического спада их количество начнет быстро падать (быстрее, чем экономика в целом) — и какие, и как должен делать выводы инвестор, который в эти центры вложил деньги?

И вот здесь-то и возникает самый интересный вопрос. Пусть современная экономика замкнута, на чем основан рост долгов? А здесь дело вот в чем. Поскольку точного прогноза спроса, а значит — и цены нет, то все определяют некоторые пропорции, полученные опытным путем. При этом финансовые активы (долги) тоже участвуют в процессе этого определения, их можно продавать и покупать.

Дальше возникает вопрос: существует ли некоторая равновесная картина, при которой цены и объемы производств фиксированы? Есть научные школы, которые считают, что есть, есть такие, которые говорят, что нет, но это не принципиально. Важно, что реальность уж точно не равновесна. Это значит, что любые сделки могут эту неравновесность уменьшать или увеличивать. И в этой ситуации наращивание долга — это увеличение неравновесности в экономической системе в пользу финансовых активов. Иными словами, если провести аналогию с упомянутой выше деревней: зерна и топоров в системе становится меньше, а долговых расписок — больше.

Вот почему, хотя экономика активно развивалась последние десятилетия, рост финансовых активов был еще большим. И вот дальше возникает вопрос — как со всем этим быть? Можно ли сделать так, чтобы производство реальных благ не падало? Можно. Но для этого нужно в ускоренном темпе сокращать финансовые активы. А вот здесь начинается политика.

Поскольку именно финансовые элиты выстраивали всю современную систему, для них такой путь — катастрофа. И они делаю все, чтобы его не допустить. Нравится ли всем остальным это или нет. При этом объяснений можно придумать кучу — и очень качественно задурить всем остальным голову.

Повторю еще раз. В замкнутой системе, действительно, невозможно наращивать долг, поскольку он всегда связан в перераспределением имеющихся продуктов. Но можно увеличивать диспропорции между различными группами товаров, среди которых есть и товары финансовые. Именно рост диспропорций между реальным сектором и финансовым стал причиной нынешнего кризиса и для субъектов конечного спроса (государств и домохозяйств) эта диспропорция выражена в виде роста долговой нагрузки, то есть их обязательств по отдаче будущего дохода на много лет вперед.

Ровно потому, что экономика замкнута, такой рост диспропорций принципиально ограничен. Дальше они будут самопроизвольно выправляться, с падением объема финансовых активов. Смогут ли нынешние владельцы финансовых активов провести операцию по преобразованию их в активы реальные — большой вопрос, такие операции получаются далеко не часто, кроме того, реальные активы в периоды таких кризисов часто почти все формально убыточны. В общем, проблемы. Но то, что управлять мировой экономикой чисто финансовыми технологиями после кризиса будет невозможно — это точно.

Кроме того, по мере сокращения уровня разделения труда станет рентабельно вновь перейти к нескольким технологическим зонам — после чего уже станет невозможно рассматривать экономику конкретного кусочка как замкнутую систему. Но это уже следующий этап, до него еще нужно дожить.