Михаил Хазин. Политика 90-х

Прежде, чем говорить о конкретных цифрах, описывающих политику денежных властей России, необходимо объяснить причину и логику такой политики. Суть ее описывается моделью «Вашингтонского консенсуса» (утвержденной в конце 80-х под эгидой МВФ модели перехода к капиталистической экономике для бывших социалистических стран). Эта модель была принята к исполнению «командой Гайдара» для России в 1992 году и реализовывается до сих пор (с небольшим отклонением в 1998 — 2002 годах, в период пребывания на посту руководителя Центробанка В.В.Геращенко).

В дальнейшем эта политика будет называться «либеральной», а ее адепты, соответственно, «либералами». Это не совсем соответствует изначальному содержанию термина «либерализм», но такая ситуация исторически сложилась в рамках экономико-политического дискурса в России.

Вопрос о целесообразности проведения такой политики в начале 90-х, в общем, не стоял, поскольку на тот момент страна, во-первых, остро нуждалась в валюте, а, во-вторых, уж коли было принято решение присоединяться к мировой долларовой (бреттон-вудской) системе, спорить о правилах, которые предлагали руководители этой системы, было бы по меньшей мере странным. Другое дело, что, как будет видно ниже, адаптации этих правил в интересах страны никогда не производилось, а сегодня их выполнение представляется, мягко говоря, не совсем рациональным. При этом, хотя описание политики «вашингтонского консенсуса» для руководства страны и для общества менялось, общие ее принципы оставались неизменны.

Суть политики «вашингтонского консенсуса» в ее российском варианте сводится к тому, что главным источником развития страны должны быть иностранные инвестиции. Смысл такого решения с точки зрения ее западных адептов понятен: в стране с традициями централизованного планирования принципиально важно было выстроить инвестиционный процесс в рамках «невидимой руки рынка». При этом в среде либеральных экономистов, которые до сих пор отстаивает эту политику как единственно возможную, предполагалось (и это, безусловно, было сильным упрощением), что для привлечения иностранных инвестиций достаточно «финансовой стабильности», что означает, во-первых, бездефицитный бюджет, во-вторых, низкую инфляцию. Дополнительным фактором было обязательное условие МВФ по запрету на ограничения валютообменных операций.

Решение первой задачи неминуемо приводило к резкому сокращению социальных расходов и государственных программ, что, в свою очередь, вело к закрытию многих предприятий, росту безработицы, падению уровня жизни и, соответственно, необходимости роста социальных расходов бюджета. Но главной проблемой российской экономики стало то, что для борьбы с инфляцией использовался метод сокращения наличной денежной массы. Этот метод был связан с тем, что российские либералы (об этом часто публично говорили, например, и Гайдар, и Чубайс, и Дубинин, и Кудрин) считали, что инфляция носит исключительно монетарный характер. Это утверждение не соответствует действительности, о чем было известно уже в середине 90-х годов (можно сослаться, например, на доклад руководителя Департамента кредитной политики Минэкономики России, подготовленный к заседанию коллегии министерства в ноябре 1996 года:... ), однако представители либеральной команды, скорее всего, уже по чисто политическим причинам, продолжали настаивать на этом тезисе.

В результате проведения такой политики экономика России была сильно демонетизирована (см. ниже) и, как следствие, резко упала собираемость налогов в бюджет. Либеральные денежные власти (руководство ЦБ и Минфина) решили компенсировать это за счет выпуска государственных ценных бумаг (ГКО), которые за счет своей доходности как пылесос высосали все финансовые ресурсы из реального сектора экономики, что закончилось дефолтом. Его неизбежность была очевидна задолго до августа 1998 года (Экономическое управление Президента РФ подготовило соответствующий доклад еще в октябре 1997 года), но по политическим причинам либеральное правительство отказалось принимать меры, которые бы позволили избежать проблем.

После дефолта политика В.Геращенко позволила резко нарастить монетизацию экономики, что привело к снижению инфляции и быстрому росту экономики в 1999-2003 годах (темпы роста достигали 15% в год). Однако в конце 2002 года руководителем Центробанка стал представитель либеральной группы (С.Игнатьев, один из руководителей Минфина перед дефолтом), который вернулся к политике «вашингтонского консенсуса». В результате финансовое состояние экономики резко ухудшилось (промышленная инфляция, аналог американского индекса PPI, выросла в 2004 году сразу в два раза, с, примерно, 14% до 28%), темпы роста экономики стали падать, однако рост нефтяных цен к середине 2000-х годов частично компенсировал эту проблему.

При этом уровень монетизации оставался недостаточным, будучи ниже нормальных значений в 2-2.5 раза, как следствие, кредитование оборотных средств предприятий реального сектора оставалось низким, соответственно, по мере укрепления реального курса рубля падала их конкурентоспособность. Поскольку уровень жизни граждан рос (за счет нефтяных доходов), это привело к колоссальному росту импорта товаров народного потребления, который достиг к кризису 2008 года более 300 миллиардов долларов в год по официальным данным (в реальности эта цифра существенно больше). Одновременно, в связи с тем, что Центробанк вернулся к политике «вашингтонского консенсуса» и продолжил бороться с инфляцией за счет рестрикционной политики (то есть, сокращения денежной массы), рублевое рефинансирование финансовой системы России было недостаточным и оно компенсировалось ростом долларовой задолженности. Фактически, ЦБ вернулся к политике currency board, то есть вводил в экономику только такое количество рублей, которое было обеспечено валютными резервами.

После 2008 года, когда рухнула модель высоких нефтяных цен (фактически, вызванных неудержной эмиссией долларов в США) экономика России сильно просела, но в 2009-11 годах произошел компенсационный рост. Проблема началась с конца 2012 года, когда механизм роста за счет иностранных инвестиций исчерпал свой потенциал.

Связано это было с тем, что любой инвестор (тем более, частный) хочет иметь возможность возврата своих инвестиций, причем в той же валюте, в которой они были сделаны. До 2008 года, когда массово росла капитализация активов в России, это желание, во многом, реализовывалось за счет получения кредитов в западных банках под залог активов в России, но с 2008 года этот механизм работать перестал. А прямой вывод капитала стал ограничен из-за того, что объем поступающей в страну валюты сократился (вместе с ценами на нефть), при том, что значительная ее часть идет на закупку товаров народного потребления по импорту и возврат сделанных в 2000-е годы кредитов.

При этом политика «финансовой стабилизации» продолжается, как следствие, монетизация экономики недостаточна. С учетом того, что спекулятивные (в первую очередь, валютообменные) операции не ограничиваются, а их доходность много выше, чем доходность вложений в реальный сектор, фактически, рублевые инвестиции, за исключением бюджетных, жестко ограничены политикой денежных властей. В результате, к IV кварталу 2012 года сокращение притока иностранных инвестиций привело к тому, что их объем стал недостаточен для простого воспроизводства экономики и она перешла к спаду.

Примечание: правительство крайне не заинтересовано в том, чтобы данные о его реальных результатах стали достоянием руководства страны и общества. По этой причине статистика постоянно фальсифицируется с целью продемонстрировать пусть минимальный, но рост. Попытки Росстата поддерживать общую картину хотя бы на минимально «приличном» уровне привели к тому, что его перевели из прямого подчинения Правительству РФ под контроль Минэкономразвития. При этом колоссальное количество косвенных данных, от предоставленных общественными организациями до внутренних противоречий Росстата между его главными показателями и данными «второго уровня», показывают, что последние 5 лет экономика России устойчиво сокращается.

Этот спад составляет примерно 2-2.5% в год (более точно указать сложно, и по причине бухгалтерской природы самого показателя ВВП, и из-за недостаточно достоверных исходных данных), исключение составил 2015 год, когда темпы спада были сильно выше. Это связано с резкой девальвацией рубля (организованной Центробанком во исполнение инструкции МВФ в адрес развивающихся стран, аналогичный процесс происходил в это время во многих странах) и для его преодоления категорически необходимо отказаться от политики «вашингтонского консенсуса». В частности, перестать надеяться на рост иностранных инвестиций (в условиях санкций это практически невозможно) и перейти к политике превращения рубля в инвестиционную валюту.

Базовые показатели кредитно-денежной политики

Роль денег в стабильной экономике состоит том, что они играют роль смазки в двигателе или теплоносителя в атомной станции. То есть, их должно быть достаточно много, чтобы они заполняли все «поры» экономической системы, но не слишком много, чтобы «давление» не поднялось слишком сильно. При этом они находятся в постоянном обороте и главной задачей центробанков является стабильность и устойчивость этого оборота, доступность денег для всех субъектов экономики.

Показателем объема денег является денежный агрегат М2 (объем денежной массы). Исторический опыт показывает, что нормальным значением этого показателя (уровень монетизации экономики) для сбалансированной экономики является примерно 90-110% от объема ВВП страны. Если этот показатель больше, он показывает, что роль финансового сектора гипертрофированно велика и чем он больше, тем больше в экономике финансовых «пузырей». Отметим, что в современных США этот показатель равен примерно 150%, в Японии — 170%.

Если этот показатель меньше, это означает, что деньги являются дефицитным товаром, что их стоимость растет и, как следствие, в экономике исчезают наименее доходные отрасли и предприятия (в том числе — инфраструктурные). Если эта инфраструктура является критической, ее должны замещать бюджетные расходы, иначе она просто исчезает. Как следствие, падают поступления в бюджет, сокращаются социальные расходы, падает уровень жизни населения. При этом реальная инфляция растет, поскольку в условиях дефицита денег растут транзакционные издержки денежного обращения («инфляция издержек»).

Классическим примером проведения политики сокращения денежной массы является политика либерального правительства России в 1992-98 гг. В этот период монетизация экономики, которая в 1991 году составляла нормальные 100% от ВВП менялась так: в 1992 — 80%, 1993 г. — 40%, 1994 г. — 24%, 1995 г. — 12%, 1996 г. — 8%, перед дефолтом она упала до 4% (данные взяты из упомянутого доклада Минэкономики 1996 года). Как следствие, несмотря на все попытки либералов, инфляция не падала, экономика страны стремительно сокращалась, падал жизненный уровень населения, поступления в бюджет также сокращались.

При этом структура денежной массы также носит сложный характер. В ее основе — денежная база, то есть созданные Центробанком в процессе денежной эмиссии наличные деньги. Но большая часть денег в экономике создана в процессе работы банками (за счет т.н. «частичного резервирования») и отношение денежного агрегата М2 к денежной базе называется кредитным мультипликатором. Его значение может регулироваться (увеличиваться или уменьшаться) Центробанком независимо от объема денежной базы. Соответственно, возможности банков по увеличению денежной массы («кредитная эмиссия») могут расти или сокращаться.

Нормальное значение кредитного мультипликатора находится в интервале от 4 до 6, его превышение означает, что в экономике формируются финансовые пузыри (так, в США в 2008 году, перед началом кризиса, кредитный мультипликатор достигал значения 17). Если же мультипликатор меньше 4, то начинается то, что в России 90-х называлось «кризис неплатежей», банковская система практически не работала, кредитный мультипликатор перед дефолтом упал до значения 1.2.

При этом резкое падение кредитного мультипликатора дает центробанку соответствующей страны возможность осуществлять безинфляционную эмиссию. Так, с осени 2008 года до лета 2014 года ФРС США эмитировала и вбросила в экономику 2.5 триллиона долларов (то есть больше, чем заработала Россия от продажи нефти и газа за все время своего существования с 1991 года). При этом денежная база в США увеличилась в 4 раза, с 0.8 до 3.3 трлн. долларов, но инфляции не было, поскольку кредитный мультипликатор упал в те же 4 раза, с 17 до 4.2, то есть объем денежного агрегата М2 не изменился. А рост инфляции связан как раз с изменением монетизации экономики, то есть отклонению отношения М2 к ВВП от нормальных значений (причем, как уже отмечалось, как в сторону увеличения, так и в сторону уменьшения).

Примечание: именно снижение кредитного мультипликатора в США к лету 2014 года до 4 привело к тому, что президент Обама (и ФРС) остановили денежную эмиссию. Дальнейшее ее продолжение или вело бы к росту инфляции, либо же (в случае дальнейшего снижения кредитного мультипликатора) к кризису неплатежей. Как следствие, система международных банков, созданная по итогам Бреттон-Вудской конференции в 1944 году, оказалась в ситуации кризиса долларовой ликвидности. Именно это заставило МВФ рекомендовать развивающимся странам ослабить свои валюты с целью ускорить отток капитала из национальных валют в доллар, что и привело к девальвации рубля в декабре этого года.

Сегодня кредитный мультипликатор в российской экономике составляет около 3. Это означает, что многие предприятия, которые могли бы существовать в нашей экономике, обеспечивать рабочие места и платить налоги, в реальности не работают (или работают в теневом секторе). Этот потенциальный объем ВВП вырабатывают посредники, которые обеспечивают импорт товаров народного потребления и промежуточных инвестиционных товаров, а также финансовые спекулянты (напомним, что ВВП — это, фактически, добавленная стоимость, создаваемая в экономике, а спекуляции в России приносят очень высокую прибыль).

При этом Центробанк России умышленно сокращает возможности по кредитованию реального сектора экономики (последнее ужесточение, которое отметил малый и средний бизнес было в конце 2017 года и многие его восприняли как попытку либерального руководства ЦБ снизить популярность Президента РФ перед выборами), поскольку жестко ограничивает объем денежной массы в рамках своей политики снижения инфляции.

Отметим, что в условиях ужесточившихся санкций и снижения валютных поступлений по сравнению с серединой 2000-х годов, такая политика, целью которой, напомню, является снижение инфляции с целью привлечения иностранных инвестиций, представляется как минимум бессмысленной, поскольку роста таких инвестиций все равно не будет. В реальной же ситуации, сложившейся в нашей стране важна не столько сама инфляция, сколько ее отношение к нормальной прибыли, образующейся в экономике, прежде всего, в ее реальном секторе. Если инфляция ниже прибыли, то экономика может расти, а если выше — то она сокращается.

В такой ситуации Центробанк должен был бы, теоретически, стимулировать предложение денег экономике (прежде всего, за счет стимулирования банков к выдаче кредитов, то есть — кредитной эмиссии), поскольку основной закон экономики гласит, что избыток товара (в нашем случае, денег) на рынке ведет к падению его цены, то есть процентной ставки. А процентная ставка вычитается из нормальной доходности бизнеса в силу того, что оборотные средства практически всегда, а основные часто носят заемный характер. То есть — чем дороже деньги, тем ниже прибыль.

Вообще, стоимость денег, фактически, выступает ограничителем для существования того или иного бизнеса. Если его нормальная доходность ниже, чем стоимость кредита в стране, такой бизнес долго существовать не может (тему налоговой нагрузки, которая тоже сильно выросла за последние годы, мы в этой статье рассматривать не будем; отметим только, что Россия единственная страна в истории, которая в условиях кризиса увеличивает налоговую нагрузку на предприятия). С учетом того, что реальная ставка процента в нашей стране превышает стандартную ставку в Западных экономиках, Центробанк должен был бы прилагать максимальные усилия для предложения денег экономике, а либеральное руководство Центробанка делает прямо наоборот.

Отметим, что в период 1998 — 2002 годов В.В.Геращенко увеличил монетизацию экономики с 4% до 40% (то есть уровня, на котором она находится сейчас), то есть в 10 раз (а объем денежной массы с учетом быстрого роста экономики в этот период вырос еще больше), при этом инфляция падала! А с приходом Игнатьева, который возобновил рестрикционную политику, то есть увеличил дефицит денег, инфляция опять резко выросла (см. выше).

В 1996 году в рамках Минэкономики была разработана программа восстановления сбережений граждан, утраченных в начале 90-х годов. Суть этой политики состояла в создании новых предприятий за счет целевой денежной эмиссии, причем владельцами этих предприятий должны были стать владельцы утраченных сбережений. Расчеты, проведенные Департаментом кредитной политики Минэкономики в рамках подготовки этой программы показали, что ее реализация приведет не к росту инфляции (из-за эмиссии рублей), а, наоборот, к дефляции, поскольку сфера оборота рубля в ситуации создания большого количества предприятий вырастет очень значительно и потребуете для обслуживания своего оборота дополнительных средств. Аналогичная ситуация практически неизбежно возникнет и при отказе от рестрикционной политики нынешнего руководства Центробанка, именно такая ситуация возникала в 1998-2002 годах.

Текущие последствия политики денежных властей России

Для примера, можно привести множество сравнительных данных по экономике России. Так, например, средняя стоимость кредита для предприятий Китая с 2014 по 2016 год упала на 1.6%, для Индии — на 1.1% (речь идет не о процента кредита, а об отношении ставки одного года по отношению к ставке другого), в США стоимость кредита немного выросла, на 0.7% и только у нас она выросла значительно, на 8.3%. ПРи этом крупнейший в мире банк HSBC в сентябре 2017 года отметил, что любой современный центробанк к текущих российских условиях снизил бы ставку до 3%.

Сравнительный график инфляции и ставки ЦБ показывает, что последняя устойчиво выше, что говорит о том, что снижение инфляции связано с резким падением внутреннего спроса. Впрочем, либеральное руководство ЦБ говорит об этом открыто. Но падение внутреннего спроса означает падение ВВП, то есть, фактически, для реализации своей недостижимой цели (привлечения иностранных инвестиций в необходимом для роста экономики объеме) руководство Центробанка умышленно сокращает объем экономики страны!

Снижение инфляции ниже реальной ставки ЦБ ведет к тому, что банки, фактически, выкачивают оборотные средства предприятий, что ведет к ухудшению их положения. Причем это касается не только предприятий реального сектора, работающих на внутреннем рынке, но и даже крупных сырьевых компаний — экспортеров. Так, начиная с 2016 года прибыль крупнейших банков превышает прибыль нефтяных компаний, которые находятся под санкциями (то есть не могут рефинансировать оборотные средства по низкой ставке).

В России растет количество банкротств (по итогам III квартала 2017 года на 3.0% относительно предыдущего квартала и на 12.4% относительно аналогичного квартала 2016 года). Более трех лет (12 кварталов подряд) идет снижение реально располагаемых доходов населения (это официальные данные). При этом растет количество банкротств среди торговых предприятий, что является дополнительным аргументом в пользу того, что падает покупательная способность, то есть жизненный уровень населения.

Как уже отмечалось в предыдущем разделе, политика Центробанка приводит к тому, что банковская система России недостаточно эффективна, кредитный мультипликатор находится ниже критического показателя, равного 4 (и это еще с учетом того, что часть кредитного портфеля банков — это кредиты, выданные спекулянтам и импортерам, они в создании реального ВВП России не участвуют). Сравнительные характеристики российских и китайских банков показывают, что если общий объем китайских банков еще может быть списан на масштабы населения и экономики Китая, то все остальные показатели четко отражают крайне неэффективную работу Центробанка России.

Отметим еще одно принципиальное обстоятельство. Инвестиции в национальной валюте возможны только в условиях существования «длинных» денег в экономике. Обычно это резервы страховых компаний и пенсионных фондов, частично — облигаций крупных компаний, ситуация с выплатами по которым известна на много лет вперед, в отличие, скажем, от депозитов граждан. Денежные власти много лет (а точнее, с 1991 года) не уделяли внимания развитию этого рынка, что и привело к ситуации, при которой источников длинных денег в рублевой экономике практически нет. Что еще более увеличивает нашу зависимость от иностранных инвестиций, которые, как отмечено выше, жестко ограничиваются как финансово-экономической конъюнктурой, так и санкционной политикой Западных стран.

При этом, существенно увеличилась реальная стоимость рублевого кредита. Если в 2015 года она еще была ниже нуля (то есть инфляция была выше ставки кредита), то сегодня она уже превышает 5%, увеличившись в реальности более чем на 7 процентных пунктов. То есть, в условиях иностранных санкций Центробанк еще и ужесточает возможность получения рублевого кредита!

Выводы

Политика денежных властей России (Минфина и Центробанка), которая основана на тех же принципах, что и в начале 90-ых годов. Уже тогда она несла серьезный негатив для российской экономики, однако продолжение этого негатива в нынешних условиях становится совершенно недопустимым. Эта политика уже привела к ситуации постоянного экономического спада, который правительство отказывается признавать, несмотря на многочисленные данные по падению промышленного производства, росту банкротств, снижению уровня жизни населения и так далее. В условиях ужесточения санкций (то есть, фактически, дополнительного ограничения иностранных инвестиций) продолжение такой политики неминуемо приведет к ускорению экономического спада и росту социальной напряженности.

Приведенные в настоящей статье факты говорят о том, что переход от политики опоры на иностранные инвестиции к политике превращения рубля в инвестиционную валюту (что сегодня политика Центробанка фактически запрещает использование рубля в инвестиционных целях) позволит резко изменить экономическую ситуацию в стране и перейти к устойчивому экономическому росту. Это следует и из приведенных в статье теоретических соображений, и из опыта 1999-2002 годов.

Михаил Хазин

* * *