Постановление Верховного суда об отобрании детей: вопросов стало больше?

Наименование постановления пленума ВС РФ определяет круг вопросов, получивших очередное «разъяснение» высшей судебной инстанции 14 ноября 2017 года на пленуме Верховного суда Российской Федерации. Как оказалось, только что принятое постановление не заменяет собой прежнюю редакцию постановления №10 от 27.05.1998 г. «О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей», а лишь обращает внимание правоприменителей на некоторые насущные темы, не давая при этом исчерпывающих ответов, вопреки ожиданиям.

К чести авторов постановления, из прежней редакции проекта, обсуждавшейся на пленуме 17 октября 2017 года и наделавшей много шума, были исключены некоторые пункты, вызвавшие бурю народного негодования. Так, были приняты поправки сенатора Елены Мизулиной, касающиеся пункта 31, исключившие суждения об отличиях отобрания ребёнка от иных мер защиты прав несовершеннолетних, находящихся в социально опасном положении, в частности, предусмотренных Федеральным законом от 24 июня 1999 года №120-ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних».

Из текста пункта можно было понять, что разлучение ребёнка с семьёй в рамках ФЗ №120-ФЗ без решения суда так же законно, как и отобрание в соответствии со ст. 77 Семейного кодекса РФ, в чём пытаются убедить граждан работники МВД, хотя на деле это не так.

Пункт 35 о временном помещении «ребёнка в обстановку, исключающую угрозу его жизни или здоровью, до принятия органом исполнительной власти акта об отобрании ребёнка, если указанный акт по объективным причинам не мог быть принят немедленно при установлении органом опеки и попечительства обстоятельств, угрожающих жизни или здоровью ребёнка» был полностью исключён из текста. При принятии он мог узаконить устоявшуюся практику органов опеки по отобранию детей из семей без каких бы то ни было документов, получив легальное прикрытие высшей судебной инстанции.

Из определения «жестокого обращения» в подпункте «г» пункта 16 были исключены слова о «применении недопустимых способов воспитания (в грубом, пренебрежительном, унижающем человеческое достоинство обращении с детьми, оскорблении или эксплуатации детей)», по сути поставивших бы крест на семейном воспитании, поскольку под указанную формулировку можно было бы подвести любое указание, поручение, увещевание родителей, не говоря уже о наказании в воспитательных целях и требованиях поддержания порядка в доме.

Из описания непосредственной угрозы жизни и здоровью ребёнка, присутствовавшего в редакции от 17.10.2017 г., были исключены слова о наличии «у ребёнка признаков физического и (или) психического насилия вследствие неправомерных действий со стороны родителей или других лиц, на попечении которых он находится». К таким признакам относятся и синяки, и ссадины и т.п., однако они вовсе не свидетельствуют о причинении вреда здоровью ребёнка или существовании смертельной угрозы, в связи с чем пункт был правомерно сокращён.

Остальные редакторские правки текста от 17.10.2017 г. являются чисто техническими, не влияющими на суть постановления (п. 10; подпункт «в» п. 16; п. 28).

Итак, новое постановление пленума ВС РФ касается споров, связанных с защитой прав и законных интересов ребёнка при непосредственной угрозе его жизни или здоровью, а также при ограничении или лишении родительских прав.

Анализ принятого документа показал, что при наличии правовых пробелов, размытых формулировок, которыми изобилует Семейный кодекс РФ, невозможно устранить и объяснить все несуразности семейного законодательства, прикрывшись постановлением, как фиговым листом. Вопросов от полученного «разъяснения» стало ещё больше.

Само постановление производит странное впечатление при прочтении. Это симбиоз новых и старых пунктов, притом перемешанных между собой: «кручу-верчу, запутать хочу», так что до разъяснения всё было гораздо понятнее.

От некоторых толкований редакционной коллегии веет сюрреализмом. Например, как можно было так неосторожно не предугадать последствия принятого.

Ст. 72 Семейного кодекса Российской Федерации гласит:

«1. Родители (один из них) могут быть восстановлены в родительских правах в случаях, если они изменили поведение, образ жизни и (или) отношение к воспитанию ребёнка.

2. Восстановление в родительских правах осуществляется в судебном порядке по заявлению родителя, лишённого родительских прав. Дела о восстановлении в родительских правах рассматриваются с участием органа опеки и попечительства, а также прокурора.

3. Одновременно с заявлением родителей (одного из них) о восстановлении в родительских правах может быть рассмотрено требование о возврате ребёнка родителям (одному из них).

4. Суд вправе с учётом мнения ребёнка отказать в удовлетворении иска родителей (одного из них) о восстановлении в родительских правах, если восстановление в родительских правах противоречит интересам ребёнка.

Восстановление в родительских правах в отношении ребёнка, достигшего возраста десяти лет, возможно только с его согласия.

Не допускается восстановление в родительских правах, если ребёнок усыновлён и усыновление не отменено (статья 140 настоящего Кодекса)...».

Читаем разъяснения ВС РФ в пункте 25 постановления:

«... При этом следует учитывать, что суд отказывает в удовлетворении иска, если родители изменили своё поведение и могут надлежащим образом воспитывать ребёнка, однако ребёнок усыновлён и усыновление не отменено в установленном порядке, а также в случае, когда ребёнок, достигший возраста десяти лет, возражает против восстановления родителей в родительских правах, независимо от того, по каким мотивам ребёнок не согласен на восстановление родительских прав (абзацы второй и третий пункта 4 статьи 72 СК РФ).

Суд также вправе с учётом мнения ребёнка отказать в удовлетворении иска родителей (одного из них) о восстановлении в родительских правах, если придёт к выводу о том, что восстановление в родительских правах противоречит интересам ребёнка (абзац первый пункта 4 статьи 72 СК РФ).

В соответствии с пунктом 3 статьи 72 СК РФ одновременно с заявлением родителей (одного из них) о восстановлении в родительских правах может быть рассмотрено требование о возврате ребёнка родителям (одному из них). Если суд придёт к выводу о том, что возвращение ребёнка родителям (одному из них) не отвечает интересам ребёнка, суд вправе отказать в удовлетворении этого требования, в том числе и в случае удовлетворения иска в части восстановления в родительских правах.»

Мало того, что десятилетний ребёнок может отставать в развитии, может быть настроен против родителей заинтересованной, в том числе опекунской, стороной, получавшей за него «жалованье», может неправильно оценить ситуацию и принять решение под воздействием момента, а ему на откуп законодатель отдаёт решение самого главного в жизни семьи вопроса — быть или не быть, так Верховный суд решил ещё и усугубить ситуацию, подчеркнув, что решение должно быть принято в соответствии с капризом ребёнка, несмотря ни на что, невзирая на самые абсурдные мотивы отказа от родителей.

Этого разработчикам проекта показалось мало, они добавили суждение, выходящее далеко за рамки пункта 3 статьи 72, предоставив судьям право не возвращать детей при удовлетворении иска о восстановлении в родительских правах.

Пункт коррупциогенен и может привести к печальной практике, которая и так нуждается в срочном исправлении.

В пункте 20 постановления даётся разъяснение, что «В решении суда об ограничении или о лишении родительских прав должно быть указано, кому передается ребёнок на воспитание: другому родителю, опекуну (попечителю), если он уже назначен в установленном порядке, либо органу опеки и попечительства», и уточняется, что «При этом необходимо иметь в виду, что передача судом ребёнка на воспитание родственникам и другим лицам допускается только в случае, когда эти лица назначены его опекунами или попечителями.».

И здесь усматривается выход толкователей за пределы перечисленных в пункте норм, поскольку ни в одной из них не идёт речи о передаче ребёнка опекуну.

Между тем не дано разъяснения о первоочередном праве близких родственников быть опекунами или попечителями. А ведь это право, как свидетельствует практика, нарушается в стране повсеместно.

Не облегчило участь правоприменителей и определение «жестокого обращения с детьми» (п. 16 «г»), в котором перечислены некоторые виды правонарушений и преступлений. Значит ли это, что, например, судимости родителя по ст. 115 Уголовного кодекса Российской Федерации будет достаточно, чтобы признать его жестоким и лишить родительских прав, оставив получившего кратковременное расстройство здоровья ребёнка сиротой?

Принятое изменение (п. 16 «д») о подтверждении хронического алкоголизма или наркомании «соответствующими медицинскими документами» (чему соответствующими?) вместо прежнего «медицинского заключения» внесёт в судебную практику ещё больший сумбур, поскольку расширит судейское усмотрение при признании различных медицинских документов надлежащими доказательствами. В практике встречались случаи, когда в качестве доказательства наличия хронического алкоголизма принимались записи в амбулаторной карте больного о консультациях с врачом. Данный пункт может облегчить задачу истцам по собиранию доказательств виновности родителей (законных представителей), но не приблизит суд к вынесению законного и обоснованного решения по делу.

Оставленная от прежней редакции формулировка (п. 16 «е») о подтверждении факта совершения преступления вступившим в законную силу постановлением (определением) суда или постановлением органа предварительного расследования о прекращении уголовного дела по нереабилитирующим основаниям не исправила допущенную авторами постановления ошибку, влекущую нарушение ст. 49 Конституции Российской Федерации: «1. Каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда», а не постановлением. Странно, что Верховный суд как гарант судебной защиты прав и свобод граждан (ст. 46) не придаёт значения таким «мелочам», чреватым разрушением семей и нарушением прав детей.

В целом Верховный суд постарался закрепить ювенальный крен в семейной политике, приняв постановление № 44 от 14.11.2017 г., которого не ждали, вместо разработки в качестве субъекта законодательной инициативы законопроекта о внесении изменений в Семейный кодекс Российской Федерации, которого ждут не дождутся правоприменители.

Марина Градова, специально для REGNUM

* * *