Прокуроры тоже «ликвидировали» аварию на ЧАЭС

Там было все – драки, самоволки и вывоз мебели из фонящей Припяти.
Владимир Жиров, заместитель военного прокурора Запорожского гарнизона, попал в Чернобыль на четыре месяца. Его спросили: «Согласен?» Ну а как не согласишься, если, в случае отказа, полетит под откос вся карьера! И он, конечно, согласился. А после командировки у майора «полетели» зубы. Да и вообще все здоровье пошатнулось

Там было все – драки, самоволки и вывоз мебели из фонящей Припяти.
Владимир Жиров, заместитель военного прокурора Запорожского гарнизона, попал в Чернобыль на четыре месяца. Его спросили: «Согласен?» Ну а как не согласишься, если, в случае отказа, полетит под откос вся карьера! И он, конечно, согласился. А после командировки у майора «полетели» зубы. Да и вообще все здоровье пошатнулось

Владимир Жиров, полковник юстиции в отставке. Каждый день он делает утренние пробежки вдоль Днепра
Он все-таки эти четыре месяца там не дослужил. За две недели до возвращения-увольнения у Владимира Жирова отнялась вся левая часть тела – от плеча до пятки ноги. Утром проснулся – инвалид. Двигаться не может. Врач из медсанбата сразу же направил его в стационарный военный госпиталь.
Там врачи интенсивно начали делать уколы. Через неделю пошел на поправку. Повисшая, как плеть, рука ожила. Нога задвигалась. Владимир пришел в восторг. Жив! Да еще и почти здоров.
Министерство обороны моментально отправило его домой. У врачей допытывался – «що ж то було?» Они уклончиво отвечали – дескать, мало ли что бывает в этом возрасте. А мужику только 45! Потом в истории болезни написали – остеохондроз. В Чернобыле медикам было дано указание – писать все, что угодно, только никак не связывать возникшие у ликвидаторов хвори с аварией на Чернобыльской АЭС.
У военной прокуратуры в Чернобыльской зоне, где в 1988 году было 15 тысяч военнослужащих, хватало работы. Во-первых, основной контингент – молодые ребята, которым немногим «за 30». Сами еще совсем недавно служили в армии – были и неуставные отношения, и пьянки, и драки, и самоволки. Все эти инциденты надо было расследовать, выносить решения.
Были преступления и посерьезней – вывоз машинами металлолома из зоны, мебели из оставленных в городе Припять квартир. Многие машины останавливали на кордонах. Но не меньше и прошло сквозь них. Металлолом перегорел-расплавился в мартенах. А дефицитные по тем временам мебельные «стенки» до сих пор, может, стоят у кого-то в квартире, радиацию излучая.
Как наказывали правонарушителей? В основном, всем давали и два, и три года – но условно. Учитывали, что человек Родине уже отдал значительно больше (свое здоровье!), чем намеревался у нее украсть.
В то же время прокуратура боролась с беспределом государства в лице военкоматов. Они в Чернобыль забирали всех «под гребенку» - лишь бы план! А на месте оказывалось – и это выясняли работники прокуратуры – что многих призывать в Чернобыль было нельзя. Например, тех, у кого двое детей. В таких случаях прокурор требовал от командира части немедленно отправить бойца-ликвидатора домой.
Как рассказал мне Владимир Жиров, склонить головы сейчас нужно перед солдатиками срочной службы внутренних войск. Их поставили охранять Чернобыльскую атомную станцию, и они это делали безупречно. Но они же, в основном, все уже и ушли из жизни. Долг выполнили, но здоровье там же оставили.
Питание. Владимир говорит, что «гражданских» кормили лучше, чем военных. И условия проживания у них были лучше. Пример - городок Зеленый Мыс, построенный в Чернобыльской зоне нашими строителями из материалов финнов.
А что было со спиртным? Горбачев тогда на всю страну «чудил», объявляя зоны трезвости и устраивая комсомольские безалкогольные свадьбы (только на них комсомольцы водку наливали в бутылки из-под минералки). В Чернобыльской зоне спиртного нигде не было. Но ее обитатели, командированные, даже прокуроры, привозили с собой из Киева сахар, дрожжи. И сдавали все это сырье местным бабушкам. Через какое-то время получали от них отличного качества самогон. Так и боролись с радиацией. А вернее, с невероятными психологическими нагрузками. Иначе нельзя было выжить.
Там, в Чернобыльской зоне, довольно распространенным было такое явление, как суициды. Владимир Жиров за время своей командировки два таких случая расследовал. Один солдат повесился в нескончаемых лабиринтах помещений станции. Второй сделал то же самое рядом со станцией – в лесу.

Дмитрий Шилин. Фото автора и из архива Владимира Жирова – «Индустриальное Запорожье» www.iz.com.ua