Когда Россия станет мировым научным лидером

Правда, после многих проб и ошибок американцам удалось наладить и собственную систему образования, но эта система описывается красочной и почти не преувеличенной формулой: американский университет — место, где русские профессора учат китайских студентов.

Причём, если до недавнего времени и русские профессора, и китайские студенты охотно оставались в Америке для продолжения работы, то сейчас Китай наладил систему возвращения своих студентов — он предоставил им не только лучшие условия работы, чем в Америке, но и существенно более интересные задачи. А для творческой личности именно интересные задачи — первоочередная приманка.

Американцы фактически ликвидировали большую часть собственных производств, хотя они и оставили за собой некоторые наиболее наукоёмкие занятия, но вдали от непосредственного производства эти занятия повисают в воздухе. Грубо говоря, проектировщику зачастую куда интереснее сидеть рядом с конвейером и следить за тем, что с него выходит, чем возится с отдельными деталями. Так что, насколько я могу судить, американские разработчики в довольно скором будущем перестанут быть американскими и последуют туда, где производится то, что они разрабатывают.

Наконец, что касается фундаментальной науки, то до недавнего времени американцы при всём своём рыночном фанатизме осознавали невозможность и недопустимость финансирования фундаментальных исследований чисто рыночными средствами. Рынок очень неохотно влезает в дела, результаты которых непредсказуемы, а фундаментальные исследования заведомо непредсказуемы, иначе они просто не были бы фундаментальными. Но, к сожалению для американцев, и, возможно, к счастью для остального мира, сейчас в стране нет не только достаточных свободных средств для массированного финансирования фундаментальных исследований, но куда важнее — практически не осталось людей, понимающих смысл фундаментальных исследований и соответственно считающих возможным финансирование. Грантовая система финансирования при всех изобильных рассказах об её достоинствах зависит не от понимания внутренних потребностей науки, а исключительно от вкусов лиц и организаций, отвечающих за распределение грантов. Поэтому трудно ожидать, что финансирование фундаментальных исследований в Америке достаточно долго продержится в нынешнем объёме и формате.

Конечно, всё это не означает гарантированную смену лидера, хотя бы потому, что в других странах тоже далеко не все понимают всё перечисленное мною. Но, например, китайский менталитет с незапамятных времён заточен на планирование в вековом масштабе, и идеи о поддержке фундаментальной науки стыкуются с ним куда лучше, чем с менталитетом американским. Да и в России с давних времён привыкли, что не всякое семя, брошенное в землю, всходит, поэтому у нас тоже финансирование фундаментальной науки не противоречит ощенациональной психологии.

Исходя из всего этого, могу ожидать, что следующим лидером мировой науки, а, следовательно, и мировой техники станет либо Россия, если мы захотим вспомнить лучшее, что было в нашей истории, либо Китай, если наши лица, принимающие решения, будут и впредь упорствовать в рыночном фанатизме, забывая старинную формулу: «Заблуждаться — дело богоугодное, упорствовать в заблуждениях — дело дьявольское».