Врач-нейрохирург: «Я не предоставляю услуг, я помогаю людям!»

Главной проблемой медицины в России является ее коммерциализация, превращение врачебной помощи в «услугу» — об этом врач-нейрохирург ЦГБ №1 Нижнего Тагила, участник движения «Суть времени» Алексей Шалгин заявил 6 апреля в интервью для ИА Красная Весна.

Прим. ИА Красная Весна: Алексей Шалгин — доктор с большим стажем (25 лет в медицине и 18 лет в нейрохирургии), профессионал своего дела. Но кроме того он открытый и простой в общении человек. Поэтому — а также потому, что собеседники знают друг друга уже много лет — корреспондент и врач-нейрохирург общаются на «ты».



Корреспондент: Алексей, ты уже много лет в медицине. Скажи, как медицина изменилась за последние 20 — 25 лет? Куда она движется?

Алексей Шалгин: Сказать, что все плохо — нельзя, отдельные моменты меня радуют. Но больше негативных тенденций.

К.: Можешь привести какие-то положительные и отрицательные примеры?

А.Ш.: Положительные — появились новые методики обследования больных, новый инструментарий, новые технологии. Когда я учился, такое даже не снилось! Научились много чего лечить успешно. То есть, у пациентов появилась возможность, теоретическая, добраться до высококачественной медицинской помощи.

Отрицательные? Проблема с учебой, молодыми специалистами. Только выпустившиеся врачи — они не вникают в пациента, работают по неким шаблонам. И в самом процессе обучения студентов очень много проблем.

Бюрократизация медицины. Множество заполнений непонятных, ненужных бумаг. Всевозможные отчетные формы, это просто беда с ними! Постоянно вводятся новые правила, заставляют писать практически все!

Штаты врачей сокращают, идет сокращение персонала, работающего с больными. При этом разрастаются штаты администрации, зам-замов, зам-зам-замов. Отдел закупа, отдел контактов, отдел по борьбе, отдел по контролю за отелом по борьбе... Куча непонятных людей! И как правило эта бюрократическая штука все тормозит, запрещает.

Например, показано лечение с применением каких-то имплантов, по всем параметрам. Но они не закупаются, потому что это дорого. Причем «дорого» это страховым компаниям — этим паразитам на теле медицины!

А хорошие дешевые лекарства заменять на дорогие — это наоборот, в порядке вещей.

Вот нам рассказывают, что анальгин — очень вредный. Еще ни разу не видел, чтобы что-то случилось с человеком из-за анальгина! Заменяют его другим обезболивающим препаратом, например, кеторолом. Это хороший препарат. Но он, во-первых, дороже. А во-вторых, к кеторолу надо назначать противоязвенную терапию. Зачем нам это навязывают?

Был такой отличный препарат — диоксидин. Отличный препарат, «живая вода». Его заменили хлоргексидином. А им, например, нельзя промывать определенные полости. И стоимость тоже несравнима.

Вообще, главная беда — коммерциализация медицины. Медицина коммерциализировалась донельзя, до упора. Больницы, врачи теперь оказывают «услуги». Я всегда ругаюсь, когда мне говорят «услуга». Я оказываю медицинскую помощь. Я не предоставляю услуг! Услуги оказывают проститутки! Ну ладно — услуги оказывают в парикмахерской, в ресторане. А врачи лечат людей.

К.: А многие врачи сегодня думают так же?

А.Ш.: Это не только врачи. Отношение во всем обществе поменялось. И как у врачей по отношению к больным, так и наоборот.

Порой врач смотрит на пациента как на что-то неизбежное, но практически мешающее жить. А пациент идет не с чувством, что «вот сейчас мне помогут», а идет с требованием: «ты мне обязан, ты мне должен»! Да, я должен, обязан, но надо и банальное уважение проявлять к врачу!

В общем, есть проблема общения между больным и пациентом. Нас как учили? Врач — как отец, он направляет больного, оберегает его, порой делает больно, но для того, чтобы помочь. И точно так же больной — когда он пришел, то должен доверять врачу.

К.: Смотри, за три года ты сам сменил три больницы. И три города. Не было соблазна уйти в какие-то коммерческие структуры?

А.Ш.: Не было! Я всегда был противник частной медицины в России. Менталитет не такой. Потому что помощь — она оказывается от всего сердца. А то, что за это государство платит — это уже другое дело.

К.: А почему пришлось «мотаться» по городам и больницам, с твоим стажем, опытом?

А.Ш.: А потому что началась «оптимизация». Порой целыми отделениями сокращают. В Екатеринбурге это частое явление. Конечно, так нельзя! И работа интересная, и все самому нравится, но попал под оптимизацию.

К.: И последний вопрос тогда. Медицина, конкретно нейрохирургия — что она лично для тебя значит?

А.Ш.: Сложно сказать... Я до сих пор очень удивлен, что стал нейрохирургом. Вот в детстве врач для меня был почти подобен богу, а особенно — хирург. До сих пор удивляюсь!

Мне кажется, так случилось потому, что я застал последнее советское образование. Следующий после нас курс — там уже начинались разные нововведения. А я получил последние советские, фундаментальные знания.

Нейрохирургия для меня — это призвание. Я в ней нашел себя. Я знаю, умею, научился, есть результаты. Мне нравится эта работа.

И меня до сих пор удивляет, что после небольших действий с инструментами — какой-нибудь просверленной дырки в черепе — у больных возвращается речь, руки начинают работать. Когда ты видишь это — это какое-то чудо. И ты это чудо делаешь своими руками.

Это чудо — вот что можно сказать про нейрохирургию. Это одна из самых молодых и активно развивающихся медицинских наук.

Напомним, ИА Красная Весна ведет онлайн трансляцию «Возможно ли вылечиться в российских больницах и поликлиниках?» — о том, как выглядит российская медицина глазами ее непосредственных и активных участников.

* * *