Срывание покровов с «избранных» продолжается

Сегодня что ни публикация — то бальзам на душу. Несколько запоздалый ролик по Сёмину — но он всё-таки появился, а тут ещё и разбор философии Стругацких!

Вот я восемь лет назад даже в профиле своём указал, что к НФ (научной фантастике, а равно и... к теории Носовского с Фоменко!) неравнодушен. И в ранней юности много её перечитал.

Брался и за Стругацких, да каждый раз откладывал: не идёт это чтиво! Тогда не мог себе сформулировать — а отчего не идёт? Да и задачи такой не ставил. Просто срабатывала интуиция: неправильно что-то тут пишут...

Потом С. Е. Кургинян, если не ошибаюсь, также публично высказал своё неприятие Стругацких. Ну, я ему, конечно, засимпатизировал)

В общем, ниже — пример критики философии тех иудейских братков. И поделом!.. Не могут «избранные” предложить нормальным людям хорошее: как ни поверни — всё одно... получается.

Философия Стругацких: внутренняя гниль

Что, если однажды человек, благодаря научно-техническому прогрессу станет богоподобным в своих возможностях? Чем мы займемся? Ответ на этот вопрос попытались дать Аркадий и Борис Стругацкие в своей повести «Трудно быть богом».

В книге авторы рисуют нам именно такого человека — могущественного, сверхсильного, которому покоряется сама Вселенная. Научный прогресс идет рука об руку с прогрессом нравственным — люди этого мира не только умны, но и добры; в почете не только сила, но и милосердие.

И такое в буквальном смысле слова райское общество осуществляет экспансию к далекой планете — где живут люди, похожие на нас когда-то давно — в эпоху средневековья. Мудрые и добрые сверхлюди, разумеется, стараются насаждать мораль и тягу к знаниям...

Но у них ничего не получается. Главный герой — русский парень Антон, который в составе разведгруппы отправляется на эту самую планету — наблюдать, записывать, внедряться. Он берет себе имя одного из погибших местных — Руматы Эсторского (так же поступают и остальные разведчики — а их примерно двести сорок человек на всю планету).

Разведчикам хочется по возможности поддерживать порядок и насаждать какое-то подобие цивилизации, той, какую они себе представляют. Долгое время и Антон пытается этим заниматься. Вступается за слабых, проповедует знание (по мере сил, конечно). Но все — тщетно.

В конечном итоге Антон понимает, что он бессилен перед непробиваемой тупостью и недальновидностью целого народа. В диалогах мы понимаем, что земляне — буквально всесильны, они могут истребить этих существ и заселить планету другими, могут даже загипнотизировать их и привить тягу к знаниям... Но они не делают этого, дабы не лишать людей этого мира свободной воли и собственной истории.

А люди «этого» мира не отзывчивы на «мудрость» Стругацкого Антона-Руматы. Не хотят её перенимать. Силой он им вдолбить мог бы, но не хочет, а добровольно и сознательно — «оне не согласные». Оканчивается все предсказуемо — благородные порывы Антона завершаются неудачей, а животное начало в людях оказывается значительно сильнее, нежели мысли о «добром» и «светлом».

❝ Казалось бы, типичная повесть советского прогрессизма, в чём гниль философии? Что такое, современникам незаметное, насадили в эту повесть коварные Стругацкие, деформировав мышление значительной части своих сверстников и молодёжи моего поколения?

+++

Всё слишком очевидно — но, к сожалению, только сейчас, когда уже поздно обозревать очевидности. Если бы я на машине времени перенёсся бы в прошлое, и причём в роли цензора от КПСС, знаете что я бы на основании современных своих знаний сказал Стругацким?

— Не врите! — первые два слова, которые я бы сказал этим братьям. — Всё хорошее, если оно по-настоящему хорошее, очень легко усваивается людьми на любом уровне дикости и варварства.

❝ Деревенский парень, предки которого, да и он сам, веками ходили в лаптях — одевает фабричные ботинки, и уже через день в них, как влитой. Электрические лампы, трактора, удобрения, радио, телевизор — сколько времени понадобилось, чтобы к ним привыкнуть тем, кто тысячи лет жил без них? Вы позавчера провели интернет, вчера подросток научился им пользоваться, а уже сегодня он себе жизни без интернета не мыслит!

— Поэтому не врите! Хорошее — когда оно хорошее — усваивается «на раз». И если бы ваш гнилой Антон давал людям действительно хорошие, подлинно-позитивные вещи — люди бы их приняли моментально.

— А в чём проблема?

— А проблема в том, что вы внутри гнилые, и герой у вас получился внутри гнилым. И под видом «великого счастья» он пытается впихнуть средневековым людям не электрическую лампу, не трактор марки «Сталинец» — а свою гнилую интеллигентскую либеральную рефлексию. Которая отторгается средневековыми (и любыми здоровыми людьми) ИМЕННО по той причине, что никакой мудрости в ней нет, а есть лишь лжемудрствование и блудомыслие.

Если бы вы грязным и оборванным средневековым людям подарили «Сталинца» с табуном лошадей в движке — они бы совсем иначе это приняли и к вам бы иначе относились. Но вы им пихаете в голову лишь заносчивые мысли о своём превосходстве над ними, которое заключается лишь в том, что вы можете их убить. Но от доброты не убиваете. Что из этого они должны принять, и как они могут это применить к своему средневековью?

+++

Либералы давно уже исподволь готовили общество к своим гадостям. В неудаче Антона-Руматы они предсказывают неудачу либеральной идеи в России. Они почуяли уже тогда, что основную массу людей не вдохновит «великое счастье» быть обобранными ради обжорства кучки «избранных» воров. И они стали загодя ныть, что люди тёмные, плохие, средневековые, что они не понимают своего счастья быть обокраденными самим Собчаком, самим Ходорковским!

Людям на блюдце несут счастье поездок обокравших их в Европу, в лучшие отели — а люди морду воротят! Почему? Потому что люди — дрянь. Они, вместо того, чтобы радоваться, как эстонцы, что дядя, закрывший их завод и укравший их зарплату с пенсией, поехал в Монте-Карло рулетку крутить — подло и средневеково не видят в этом радости.

Ещё раз: если вы приносите что-то по-настоящему хорошее и доброе, без задней мысли и «скрытых пунктов», без подвоха и подставы — то это принимается быстро и весело.

И совершенно не важно — средневековые ли люди, или современные: человек есть человек. Он живёт без удобств, пока их нет, но моментально привыкает к удобствам, как только они явились. Любой элемент нашего бытового комфорта однажды появился внезапно, как дон Румата-Антон. Наши мамы и папы, что, 200 лет привыкали к телефону? Или триста лет им нужно было, чтобы научится включать телевизор? Или кто-то из «отсталых людишек» злобно сломал водопровод, предпочитая, в силу отсталости, носить воду с колодца, по старинке?

Всё это вздор, ребята-фантасты. И если бы ваш Антон давал то, что дают отсталым племенам нормальные и добрые, честные люди — побеждена была бы отсталость, а не Антон.

Но в том-то всё и дело, что под видом прогресса и просвещения, под видом светлого будущего Румата даёт средневековцам какую-то сомнительную и двусмысленную дрянь, вызывающую массу вопросов, на которые Румата не может ответить.

❝ И выступает прообразом обиженного Явлинского — который весь из себя умный, прогрессивный, всё знает, всё понимает — только людям объяснить не может. Но не потому, что Явлинский (или Румата) плохой, а потому что люди плохие!

Вся драма в повести Стругацких — в предчувствии, что народ России не примет и не поймёт мухоморного варева либерализма и гнилой интеллигентской, напрочь оторвавшейся от жизни, рефлексии. И вот тут Стругацкие угадали на все сто!

Русский народ не оценил этой мухоморной похлёбки, не «заторчал» от неё, как почти вымершие от неё же эстонцы и латыши. Тёмный народ стал по-деревенки рассуждать, что это наркотическое варево, от которого пользы никакой, а вреда — премного.

❝ Интеллигенция, уже во времена Стругацких живущая в своих недоразвитых аутистских фантазиях, в каких-то выдуманных, и дурно выдуманных мирах — заранее обиделась на народ.

На самом деле разведчики Стругацких прилетели не из коммунистического завтра, а из либерального тупика. У них нет чётких представлений о добре и зле, нет проекта, по которому строят общество. Если бы на их месте были бы отчаянные конкистадоры, ничуть не задумывавшиеся, насаждать ли католицизм или нет; или сталинцы, твёрдо знавшие, каким должно быть идеальное общество — то интеллигентских соплей бы не вышло.

Цивилизация терпит варварство только когда слабее его. А как только технически сильнее — особых рефлексий не испытывает: вижу, что есть, знаю, как надо, отсекаю лишнее, добавляю недостающее. Все средневековые — построились в колонну, и в колхоз! Вот вам трактор, вот вам ссуда на посевные работы, вот вам ГСМ, ну и всё прочее, для зачина передового хозяйства. Чем богаты, тем и рады!

Либерализм же начинает свою заунывную и загробную песнь, о том, что строем в колхоз гнать не надо, даже если трактор есть (а если нет — тогда тем более), что «все формы равноценны», что у каннибала есть своя правда — как и у сожранного каннибалом, и т.п.

❝ Поэтому по части созидания либерализм — ноль. Ноль без палочки. Антон-Румата, искалеченный латентным либерализмом через своих родителей, братьев Стругацких, не организовывает ни индустриализации, ни коллективизации, ни ликбеза, ни партячеек, ни изб-читален. Он не разворачивает репрессий против «врагов народа» — не видит и самого народа, только быдло противное.

Всё это грязные и отсталые средневековцы должны сами сделать, без Антона. А ему потом, наверное, налоги уплатить — как мечтают либералы. Чтобы всё без них делалось, а налоги со сделанного им уплачивались...

Все мысли либерала Руматы сводятся к трём вещам: мысли о том, что ему под силу уничтожить всех этих грязных дикарей. Соблазн так и сделать. И сладкий трепет, когда он намекает на это дикарям.

Никакой созидательной программы у Руматы нет, потому что нет её и у Стругацких, уже отравленных ядом либерализма.

Их идеал — не замаранный никаким делом посторонний с отсутствующим взглядом, добру и злу внимающий равнодушно. Иногда тешащий себя своей технической сверхсилой, приписанной в рамках фантастики, но ни на что путное либералами не расходуемой. Так, «вещь в себе»: могли бы уничтожить всё население планеты, но не станем, потому как мы добрые!

И как-то обходится стороной, что уничтожение и бездействие — не есть единственно возможные состояния сверхсилы. Ведь, казалось бы, она может заняться чем-то созидательным... Но только не в руках либералов, утративших базовые представления о добре и зле!

Вообразите, Попов изобрёл радио, его просят дать аппарат на флот или в академию, а Попов, такой, модный сноб, говорит им:

❝ — Которое я собрал — оно только моё, а вы себе сами придумайте и соберите радиоприёмник!

Менделеев же таблицу свою припрятал — и говорит: я-то создал, для себя, а вы теперь сами таблицу периодических элементов без меня для себя откройте! А изобретатель велосипеда заставляет каждого самому изобретать себе велосипед...

Ни фига себе логика?! Но ведь это и есть логика невмешательства, которую демонстрируют Стругацкие, как высший гуманизм. Мы там, на Земле, создали коммунизм, но только для себя. А вы свой сами стройте, со стадии Средневековья...

Книга вроде бы советская — а если подумать, то совсем не советская. СССР не предложил Монголии и Тыве пройти все формации с первобытно-общинной! Он их сразу из родо-племенного строя взял в соцлагерь. И не стал СССР жадничать с электроприборами для жителей тундры, оленеводов, дожидаясь, пока они сами изобретут транзисторы и карманные фонарики!

Что же такого случилось в советском обществе, что во глубине советских руд два очень популярных советских фантаста выдумывают бредовейшую концепцию «невмешательства» и наблюдения за корчами мук отсталого общества? Зачем тогда весь советский путь борьбы — всякий человек дойдёт когда-нибудь до того, до чего дойдёт... И борьбы никакой не нужно! Посмотрели на фашистов, рожицу презрения скорчили — мол, не комильфо, и отвернулись...

А это приключился с советской интеллигенцией либерализм головного мозга. В нём Добро уравнивается с недеянием.

Мол, я хороший человек, потому что я никого не убил... А что хорошего в том, что ты НЕ СДЕЛАЛ? Ты хвались делами, а не их отсутствием! Настоящее-то Добро, каким знает его человеческая история — прежде всего яростная и вооружённая борьба со злом. А не лёжки на диване в гордом осознании «абсолютной доброты» своей абсолютной неподвижности.

Румата не может ничего доказать средневековцам — прежде всего потому, что ему НЕЧЕГО им сказать. Будь на его месте герой Шолохова или Булгакова, красный или белый — уж они бы нашли, как выражаться в этой толпе. А герой Стругацких — изнутри пуст, как пересохший орех. У него и высшее добро в бездействии, и высшая мудрость в невмешательстве...

Он в точности предваряет грядущих либералов, проповедуя какую-то дрянь и околесицу «европейского выбора» и огорчаясь до слёз, что массам это неинтересно, непонятно и через какое-то время раздражать начинает.

❝ «Европейский выбор» — это не тогда, когда у тебя европейцы последние твои гроши вместе с землёй спёрли. «Европейский выбор» (если уж на то пошло, поганым их языком выражаясь) — это Европа у тебя дома, а не в Европе. Это когда ты из землянки переехал в городскую квартиру со всеми удобствами, когда ты от сохи перешёл на трактор и комбайн, это когда ты стал получать на своей работе больше (а не меньше).

И получается, что настоящий «европейский выбор» — это сталинизм. Не пресмыкаться перед агрессивной и самовлюблённой Европой, а закрыться, защититься от неё и её поборов, сперва догнать, а потом перегнать! Сама Европа так сделала: она не под Индию, ни под Китай не подстраивалась! Она у них заимствовала, что было полезно, и сама себя выстроила.

А ваш «европейский выбор» — это чистой воды колониализм. Компрадорщина. Низкопоклонство перед «белыми сахибами», перед пробковыми шлемами колонизаторов. Ваш выбор — азиатский и африканский, в самом худшем смысле этих слов. Вы повторяете «путь в Европу» самых отсталых и продажных азиатских и африканских племенных вождей, обалдевших от вида английских кораблей, а особенно от их пушек...

+++

Что должны были перенять от дона Руматы средневековые варвары — коли он им ничего не давал? И никуда не вёл? И никак не организовывал? Идею его непреодолимого превосходства, ничем не подтверждаемую, кроме регулярных намёков — «всех вас могу испепелить»? У Руматы ведь нет ничего, кроме снобизма и беспочвенной заносчивости, его колоссальные возможности расходуются только на наблюдения да на сетования — мол, какие же тут люди несовершенные...

❝ Это — предсказанная, а отчасти и сформированная модель поведения либерала в русском окружении. Либерал считает «высшим знанием» тот онанизм мозга, который лично ему приносит великое удовлетворение, и обижается, что другие так не делают.

Либерал полон до краёв чувством собственного превосходства — которое не может проявить ни в чём, кроме разрушения и снисходительного растления «умом малолетних». Но либерал врёт себе, что проявлять собственное превосходство перед этими «трефными свиньями» — просто ниже его достоинства. И свою интеллектуальную, духовную импотенцию — записывает в подвиг воздержания: мог, да воздержался!

+++

И получается: они ничего не дают, и обижаются, что у них ничего не берут. Они ничего сами не знают, даже на уровне «что такое хорошо — и что такое плохо», и обижаются, что у них не учатся. Они ничего не делают — и обижаются, что никто не воспевает величие их дел. Они говорят банальные глупости, свойственные уму тунеядцев и иждивенцев — и обижаются, что эту банальность не высекают в мраморе благодарные слушатели...

Им трудно быть «богами» — потому что они не Творцы мира, как Бог и благодатные обожением люди, по образу и подобию Бога. Они — паразиты в мире, созданном другими. Он потому им так и противен — что создан не их руками, не их умом, во всём чужой, в любой детали — им посторонний.

❝ «Мы бы создали мир совсем иначе» — говорят эти зазнайки. И фантастика им даёт такую возможность! Делайте, ребята! Техника позволяет, она у вас «уровня Бога» по условиям задачки... Творите! Свой мир вместо этого!

А они ничего не делают... Либералы, что с них возьмёшь!

* * *