Золото батьки Махно

С полковником в отставке Вадимом Львовичем Зиньковским я познакомился во время командировки в Геленджик. Разговорились, вспомнили общих знакомых в офицерской среде. Вадим Львович пригласил меня к себе в гости. В его квартире в рамочке под стеклом я увидел показавшуюся очень знакомой фотографию. Ба, да это же фотокадр из фильма «Александр Пархоменко» с изображением небезызвестного анархиста Левы Задова!

— Батя, — пояснил Вадим Львович...

То, что он в тот вечер рассказал о своем отце, оказалось крайне неожиданным. Поэтому, вернувшись из командировки в Москву, я отправился в Генеральную прокуратуру с просьбой ознакомить меня с уголовным делом Льва Задова, впервые возбужденным в 1924-м, а закрытым всего несколько лет назад.

Имя этого человека нам хорошо известно по литературным и кинематографическим произведениям о гражданской войне. В романе Алексея Толстого «Хождение по мукам», кинофильме «Александр Пархоменко» и других Лева Задов показан как уголовный тип, правая рука батьки Махно. Эти произведения создавались во времена жестокой борьбы с «врагами народа», поэтому образ Левы Задова не выходил за рамки первоначальных выводов из уголовного дела. На самом же деле судьба этого человека была более сложной и в чем-то до сих пор загадочной.

Лев Задов родился в 1894 году в Юзовке (нынче Донецк) в семье извозчика. В 15 лет стал рабочим-металлургом, примкнул к революционному движению. В марте 1918 года, когда на Украину вступили немецкие оккупанты, молодой революционер пошел добровольцем в Красную гвардию, где дослужился до должности начальника штаба отряда. Красная гвардия отступала, а в это время на Дону и на Украине разнеслась слава об успешных боевых операциях отряда под командованием анархиста Нестора Махно. В октябре 1918 года Левка Задов покинул Красную гвардию и отправился на поиски гуляйпольцев.

Из автобиографии Задова: «В составе группы в 5 — 6 человек мы направились к Махно, находящемуся со своим отрядом в селе Гуляйполе. Махно вел тогда бои с австро-немецкими частями и гайдамакскими отрядами. Мне поначалу было поручено вести пропаганду среди крестьян для втягивания их в махновские отряды, позже меня назначили в контрразведку.

В августе 1920 года Махно подписал соглашение с регулярной Красной Армией о совместных действиях. Все наши части, кроме небольшого отряда, оставшегося вместе с Махно в Гуляйполе, направились на Крымский фронт против Врангеля. После ликвидации Врангеля красные приказали нам сдать оружие. Мы отказались и начали прорываться в Гуляйполе. Под станцией Федоровка вся наша группа была разбита буденновцами. В августе 1921 года с небольшим отрядом мы пробились в Румынию».

В Советский Союз Лев Задов возвратился через три года. В 1924 году он уже работал в иностранном отделе управления НКВД по Одесской области. Почему он не был расстрелян? Как и когда стал чекистом? На этот вопрос нет четкого ответа даже в материалах многотомного уголовного дела на Задова. Точно можно говорить лишь о том, что в 1924 году Лева Задов стал Львом Николаевичем Зиньковским и до ареста в 1937 году служил в органах госбезопасности.

Из протокола допроса Зиньковского (Задова) Л.Н. от 3.09.37 г.:

— Чем вы занимались, проживая в Румынии?

— Занимался отдельными черными работами.

— Поддерживали вы связь с Махно в это время?

— Нет. Мне было известно, что Махно в 22-м году румынскими властями был отправлен в Польшу, где был арестован и содержался под стражей около полутора лет и после освобождения по суду поселился в Берлине. Это я узнал из писем Аршинова-Марина, который также находился тогда в Берлине.

— Была ли попытка со стороны румынской разведки к обработке и последующей вербовке вас?

— Нет. Я предполагаю, что румынская разведка имела свою агентуру среди белых для освещения деятельности махновцев, так как к нам румыны относились подозрительно.

— При каких обстоятельствах вы возвратились в СССР?

— У меня и у моего брата всегда были мысли о возвращении в Советский Союз. Но осуществить это не представлялось возможным ввиду отсутствия у нас каких-либо документов, дающих право передвигаться по Бессарабии. Работая на стройках в Плоешти, мне доводилось сталкиваться с бывшим петлюровским сотником Запорожченко. Он высказал настроение о создании боевой группы, которая могла бы уйти за кордон и совершать налеты на советской стороне с целью грабежа и тем самым улучшить свое материальное положение.

Такую группу я организовал. В нее вошли мой брат, Запорожченко, Шанкала, Бойченко. Кроме меня и моего брата, никто не знал о намерении явиться на советской стороне к органам советской власти. Вместе с Гулием и еще одним мне не известным лицом мы отправились на границу в местечке Водрашков и в ночь с 5 на 6 июня 1924 года были переправлены лодкой на советскую сторону. Километрах в 25 от границы я объявил всей группе о необходимости явки к советским властям и сдаче оружия. Запорожченко стал уговаривать меня возвратиться обратно в Румынию, обещая улучшение моего положения там. Но уговоры его не подействовали, и я вместе с группой в с. Паштанки явился к председателю сельсовета и сдал оружие.

Дальше в судьбе Льва Задова — загадочный кульбит. Бывший контрразведчик армии Махно вдруг всплывает в декабре 1924 года в Одесском управлении НКВД, как уже упоминалось, под фамилией Зиньковского. Причем в приказе о поощрении: благодарность и денежная премия от коллегии ГПУ УССР. За что, если он только что поступил туда на работу? Можно предположить, что за информацию о кладе Махно. Хотя, конечно, могут быть и другие варианты.

Интересно и то, что в документах тех лет нет упоминаний о каких-либо претензиях к Льву Николаевичу за прежнюю службу у Махно. В послужном списке есть лишь одна запись о том, что в комиссию партийного контроля при ЦК ВКП(б) поступила жалоба о том, что Зиньковский (Задов) служил у Махно, и т.д. Эта жалоба была «закрыта» довольно лаконичным ответом из НКВД: об этом органам известно. И все! Для тех времен достаточно странно!

И тем не менее во время разоблачительного бума в 1937-м Зиньковский все-таки попал на наковальню НКВД. По надуманному обвинению он был расстрелян, как иностранный шпион.

Не так давно Главная военная прокуратура, проведя скрупулезное расследование, признала обвинение многолетней давности необоснованным и направила дело в суд, который полностью реабилитировал Л.Н.Зиньковского (Задова).

Жена Левы Задова — Вера Ивановна Зиньковская, после расстрела мужа переехала в станицу Белореченскую Краснодарского края, работала учительницей, воспитала прекрасную дочь, которая геройски погибла в 1942 году в боях за Севастополь. Подняла младшего сына, который в 1948 году закончил высшее военное командное училище, дослужился до командира полка, а после увольнения в запас долгое время работал на руководящих должностях в управлении туризма Краснодарского края, а потом директором турбазы «Солнечная» в Геленджике.

— Я был совсем мальчиком, когда расстреляли отца. По рассказам его бывших сослуживцев и по публикациям в СМИ, знаю такую версию: наиболее весомую часть сокровищ составляло золото известного атамана Григорьева. Его отряды в 1919 году, освобождая от белых Одессу, захватили ценности Одесского государственного банка. Якобы они составляли124 килограмма золота в слитках, 238 пудов серебра, и 1 285185 рублей золотыми монетами царской чеканки. Разбогатев, Григорьев «кинул» красных и начал собственную игру, очень быстро захватив территорию от Херсона до Кременчуга. Вскоре его войско вошло в зону действия махновцев. Григорьев начал склонять хлопцев Махно на свою сторону, обещая золотые горы. Батько предложил созвать съезд повстанцев, который состоялся 27 апреля 1919 года в селе Сентове близ Александрии. Григорьев явился на съезд почти без охраны. После непродолжительного общения с делегатами съезда он был вызван в сад, где его собственноручно расстрелял батько Махно. Не мешкая, Махно произвел налет на станцию Александрия, на путях которой стоял эшелон Григорьева с одесским золотом.

— В архиве ФСБ хранится дело бывшего махновского командира Федора Каретникова, вернувшегося в Россию в конце 20-х годов. В показаниях Каретникова, касающихся ухода Махно за рубеж, всплыла и тема «золотого арсенала». Каретников показал, что золото атамана Григорьева было зарыто в ночь с 27 на 28 августа 1919 года в одном из курганов неподалеку от Днепра, в районе Никополя. Но привезенный на описанную местность Каретников не смог точно указать место клада. А в конце 50-х годов это место было затоплено водами Каховского водохранилища.

Другая версия разработана поисковым отрядом курсантов Луганского института внутренних дел во главе с преподавателем майором милиции Валерием Снегиревым, которые считают, что казна батьки Махно до сих пор хранится в городских подземельях города Старобельска.

Якобы в 1920 году в очередной раз объявленный Советской властью вне закона раненый батька выбил из Старобельска красных. В городе до сих пор ходят слухи, что именно здесь Махно оставил казну своей армии. Проведя собственное расследование, курсанты пришли к выводу, что она скорее всего укрыта в городских подземельях. Когда именно появились под городом подземные ходы, для чего они были построены и кем — можно только догадываться. Самые большие из них имеют выход в Старобельский женский монастырь.

— Вроде бы курсанты пробовали, но не нашли. А не так давно вокруг поисков этого золота возник скандал в западной прессе. В Интернете появился на пару месяцев сайт Nestor. com.

А потом исчез. Причем вместе с владельцем сайта неким американцем со славянским именем Григорием Федорчуком. Сайт объявлял о наборе охотников в частную исследовательскую группу для выезда с экспедицией в Европу. Условиями набора волонтеров являлись безупречное владение украинским языком, знание современных украинских реалий, топографии, хорошая физическая подготовка, навыки самообороны. А вскоре после закрытия сайта бостонские газеты известили о таинственном исчезновении его 54-летнего владельца и хозяина сети предприятий автосервиса Григория Федорчука — внука Симона Федорчука, который прибыл из Канады в Бостон в 1926 году, бежав пятью годами раньше с Украины вместе с Махно. Григорий Федорчук явно что-то знал, во всяком случае собирался искать золото Махно на Украине. А вот куда делся — загадка. Хотя, конечно, может быть, просто инкогнито отправился по местам боевой славы своего деда.

— Несомненно одно — деньги у Нестора Ивановича были. Для ведения борьбы сначала с австро-немецкими оккупантами, затем с белыми и красными требовались немалые средства. Они изымались в банках и ломбардах, а также у богатых слоев населения. Но они и тратились. На приобретение оружия, боеприпасов, фуража, продовольствия. Ведь махновцы ничуть не грабили простой народ, как о них врут писаки. Махно за все рассчитывался деньгами или экпрорприированными у богатеев драгоценностями. Вполне возможно, что к 1921 году какая-то казна оставалась и ее не успели взять с собой в Румынию. Что с ней, знать не могу. Уверен лишь в одном — мой отец не имеет к этому никакого отношения. Если бы он, как утверждают некоторые, сдал сокровища НКВД, и ими воспользовались чекисты, то это уже где-то и как-то всплыло. Сокровища надолго не утаишь — воспользуешься, а значит — засветишься.