Реакция Вассермана: «Сироты, шлюхи и детское насилие» - ВИДЕО

Здравствуйте, с вами я, Егор Холмогоров, и вместе с Анатолием Вассерманом мы обсудим острые темы недели. Когда я спросил нашего шеф-редактора, какие от нас на этот раз ожидаются сюжеты, тот ответил лаконично: «сироты, шлюхи и детское насилие». Вот так и живём.

Подписание президентом США «Акта Магнитского» вызвало у российских депутатов желание дать адекватный ответ.

Для этого есть все основания, учитывая бесстыдство американского акта. Дело не только в том, что это вопиющий вызов понятию государственного суверенитета, и не в том, что история с Магнитским вызывает немало вопросов. Дело в том, что именем Магнитского американцы замаскировали удар совершенно в другую цель и защиту совсем иных лиц. Значительную часть списка тех, чьи права человека якобы нарушены в России, составляют ваххабитские экстремисты. Достаточно назвать Нустапа Абдурахманова — его ликвидировали, когда он отстреливался от ОМОНа — или «похищенного» Ислама Умарпашаева. Мало кого удивит, если на основе подобных списков жертв в список российских должностных лиц, подпадающих под санкции, включат тех, кто борется с терроризмом на Кавказе. Характерно и то, что сами Соединённые Государства Америки переполнили военную базу Гуантанамо подобными персонажами, объявив их опять же ваххабитскими террористами. Для них там построили специальную тюрьму, их держат и пытают уже второе десятилетие — без всякого судебного приговора. Вывод очевиден — СГА борются с радикальным терроризмом, когда он направлен против них, и приветствуют, когда он направлен против России.

В общем логично было бы переименовать «Акт Магнитского» в «Акт ваххабитского». Это будет куда ближе к истине. Однако ответ нашей Госдумы на этот акт вызывает смешанные чувства. Совершенно справедливо ввести санкции против тех в США и по всему миру, кто нарушал и нарушает права граждан России — будь то усыновлённые американцами дети, чьи смерти оказались безнаказанными, или Виктор Бут и Константин Ярошенко, по сути захваченные в США в заложники. Этот симметричный ответ был бы абсолютно оправдан. А вот желание депутатов пристегнуть к этому ответу запрет на усыновление российских детей американцами вызывает массу вопросов.

Запрет на усыновление российских детей гражданами Соединённых Государств Америки или других стран, где совершаются аналогичные преступления местных усыновителей против российских усыновлённых, представляется мне слабо обоснованным. Судя по доступной мне части статистики, такие преступления за рубежом случаются не чаще, чем в нашей собственной стране. Причём и в абсолютном исчислении, и в пересчёте на одного усыновлённого. Если депутаты располагают другой статистикой — её следовало бы довести до всеобщего сведения, чтобы снять, как говорят в англосаксонской юриспруденции, всякое разумное сомнение. Кроме того, сама процедура усыновления за рубеж не раз совершенствовалась, наши дипломаты и прочие уполномоченные лица добиваются всё большей возможности следить за судьбой усыновлённых и защищать их права.

Именно внешнеполитический контекст этого решения — самое в нём проблематичное. Я в течение многих лет выступал за принятие этой меры. И потому, что усыновлённые дети за рубежом часто остаются беззащитны. И потому, что они утрачивают свою национальную идентичность. Я жёстко спорил с теми, кто прибегает к гнусноватому аргументу: мол, жизнь в России ад, так пусть хоть детки усыновлённые поживут по человечески. По этой логике нам проще вообще распустить свою страну и всем эмигрировать. Я уж не говорю о торговле живым товаром, усыновительном бизнесе, развёрнутом вокруг желания иностранцев получить детей из России. Но именно потому, что такое решение в принципе справедливо, его надо принимать не на скорую руку и не в качестве мести США за акт Магнитского, а в контексте реальной защиты сирот в наших детдомах и в наших семьях. Облегчить условия усыновления, сделать его если не выгодным, то хотя бы не обременительным для принимающих семей, покончить с таким явлением, как незаинтересованность администрации детдомов в том, чтобы детей оттуда забирали в семьи. Впрочем, посмотрим сюжет о сложностях сиротской жизни в России.

Если депутаты не озаботятся проблемой сирот в самой России немедленно — их обязательно обвинят в использовании детей в качестве заложников большой политики. Собственно, это уже происходит. После откровенного провала несанкционированной акции оппозиционеров на Лубянке, превратившейся из «Марша свободы» в хоровод у камня, белоленточная общественность явно ищет: где новое правое дело, чтобы за него побороться? Именно поэтому весь интернет переполнен истеричными криками, что «депутаты мучают детей, лишая их будущего». И что характерно: о противозаконности действий нашей думы кричат те же самые люди, которые неделю назад потирали руки, приветствуя куда более циничный американский акт.

Годовщину протестов российская оппозиция вообще отмечает в явном упадке. Дело не только в катастрофическом падении численности участников акций — его уже не спрячешь никакими манипуляциями с разницей между цифрами, называемыми ГУВД, и цифрами, называемыми самими организаторами. Дело в потере политического чутья. То высокопоставленный патрон нашей оппозиции, экс министр финансов Алексей Леонидович Кудрин заявляет, что России нужны мигранты, как можно больше мигрантов, поскольку наше население якобы нетрудоспособно. То оппозиционная тусовка по сути игнорирует студенческую забастовку Российского Государственного Торгово-экономического университета против составленного минобразом чёрного списка «неэффективных вузов». Поддержать студентов приехали лишь некоторые «левые» оппозиционеры.

Другими словами, реальные проблемы народа — затопляющий страну миграционный поток, разрушение нашего высшего образования — оппозицию, похоже, больше не интересуют. Зато интересует то же, что тревожит международных финансистов и американскую внешнюю политику.

Заметание под ковёр[/i]

Впрочем, торопливость наших депутатов в запрещении всего и вся может ещё сыграть оппозиции на руку. Вполне возможно, что скоро новость о громком убийстве в московском метро двадцативосьмилетнего Андрея Клочкова будет выглядеть так: «Группа тех, кого нельзя называть, сделала с кое-кем понятно что». Именно такое будущее готовит нам законопроект о запрете называть национальность преступников, внесённый в Государственную думу Московской городской думой. Глава комитета Госдумы по делам национальностей Гаджимет Сафаралиев, поддержавший законопроект, даже пообещал, что он может стать частью новой концепции межнациональных отношений.

Идею запрета упоминания национальной принадлежности преступников охотно поддерживают представители нескольких северокавказских республик — как раз тех, откуда вышла заметная доля российских преступников. Точнее, доля этих национальностей среди преступников заметно выше, чем среди населения федерации в целом. Почему преступников там много — понятно. Уничтожение нашего хозяйства под красивым лозунгом рыночных реформ сказалось на Кавказе особо болезненно: практически все тамошние производства завязаны в длинные технологические цепочки, а с обрывом этих цепочек вовсе замерли. Увы, люди, оставшиеся без средств к существованию, ищут эти средства где угодно и как угодно — в том числе и на противозаконных путях.

Ну, не надо забывать и то, что на этом фоне нищеты, расцвета ваххабитского терроризма, попыток от него откупиться с помощью сверхдотаций воскресают, казалось бы, забытые архаические нормы поведения и ценности. Мол, настоящий мужчина не работает, берёт всё силой, если что — пускает в ход нож. А уж когда безнаказанность поощряется на уровне республик — отключаются видимо всякие тормоза. На этом фоне впечатляет требование уполномоченного Чеченской республики по правам человека Нурди Нухаджиева к Верховному Суду России смягчать меру пресечения выходцам с Кавказа — мол, к ним относятся предвзято.

Да, конечно, сказываются и клановые традиции, особо устойчивые в любых горах — от Пиренеев до Гималаев. Даже если член клана совершил преступление, другие члены клана обязаны скрывать это от посторонних — хотя в своём кругу могут и осудить, и покарать. Но если мы замалчиваем национальность преступников — мы тем самым не уничтожаем подлинные причины преступности. Наоборот, мы тем самым способствуем их сохранению и даже усилению. С кавказской преступностью надо бороться, возрождая всё наше народное хозяйство как единое целое. Если же мы просто будем делать вид, что преступники взялись ниоткуда — это не только помешает устранять причины преступности, но и будет плодить ненависть и возмущение у людей. Ведь на каждый роток не накинешь платок. И закончится всё разрывом страны. Преступность в целом не имеет национальности. Каждый конкретный преступник — имеет. И пока мы это скрываем — преступников будет всё больше.

Нелёгкое поведение[/i]

Горячее обсуждение вызвала на этой неделе и ещё одна инициатива, которую давно отстаивает депутат Сафаралиев. Широкой публике он стал известен как сторонник вывода интимных услуг из сферы криминала с целью пополнения региональных бюджетов. Или, проще говоря, как сторонник легализации проституции. С тех пор инициативу поддержали ещё немало политиков. А вот среди самих работниц этой отрасли эту инициативу, как оказалось, поддерживают не все. Лидер Ассоциации секс-работниц России Ирина Маслова в интервью «Московскому комсомольцу» заявила, что легализация проституции может привести к прямо противоположному результату. «Легализация может привести к тому, что женщина будет лишена права отказать клиенту, как продавец в магазине не может отказать покупателю что-то продать», — считает Маслова. Помимо превращения проститутки в «безотказного» работника, легализация также раскрывает анонимность, ставя на женщину позорное клеймо на всю жизнь. Впрочем, на эту проблему есть разные точки зрения, посмотрим сюжет.

Сразу отмечу: я ещё в юности дал сдуру обет целомудрия, а посему судить о проституции могу только теоретически. С моей точки зрения, качественное различие между нею и просто беспорядочным половым поведением — именно в экономической стороне дела. Если работать не ради удовольствия, а за деньги — очень скоро они оказываются смыслом жизни. Насколько я могу судить по прочитанной мною части сведений о проституции, в наши дни безысходность приводит в неё куда реже, чем личная склонность к халяве. Разве что в лихие девяностые массированное истребление хозяйства выбросило миллионы людей просто на улицу. Теперь же найти место, позволяющее жить не впроголодь, может в нашей стране почти каждый. Проститутки же, как доказывает весь мировой опыт, очень скоро теряют большинство рабочих навыков и вернуть их в сферу нормального производительного труда оказывается довольно сложно. А вот довод, что женщина будет лишена права отказать клиенту, как продавец в магазине не может не продать что-то покупателю, нелеп. Те же продавцы вправе — а в определённых законом случаях даже обязаны — отказывать некоторым категориям потенциальных покупателей. Соответственно и продавцы собственного тела могут в рамках процесса легализации предусмотреть порядок защиты своего товара от возможных злоупотреблений. Вообще же декриминализовать это занятие и впрямь стоило бы просто потому, что порок, загнанный в подполье, куда разрушительнее явного и нескрываемого бедствия.

А мне вспоминается старый анекдот. Сын спрашивает папу: «что такое теоретически и практически». «Сейчас объясню», — отвечает папа и спрашивает маму с дочкой: «А вы бы отдались за сто долларов?» «Нет», отвечают те. А за тысячу? Нет. А за миллион? «Наверное да». «Ну вот смотри, сынок, теоретически мы с тобой миллионеры, а практически у нас дома живут две шлюхи». Теоретически запрет называть в СМИ национальность преступников направлен на укрепление межнационального мира, а практически — это маскировка безнаказанности и неподсудности для преступников из определенных регионов. Теоретически даже в православных странах в былые времена не запрещали желающим торговать собой женщинам делать это легально, зная, что исправлять людской нрав надо не с запретов, а с нравственного перерождения, как его исправила, к примеру, святая Мария Египетская. А вот практически в условиях значительной степени коррумпированности нашей правоохранительной системы подобная легализация может привести не к легализации дам, торгующих собой, а к легализации рабского труда, принуждения и торговли живым товаром. Это будет легализация не столько проституции, сколько сутенёрства.

Жестокость и дети[/i]

В любом случае вопрос о проституции явно не входит в число первоочередных задач наших депутатов. Есть проблемы гораздо острее. В связи с обсуждением закона об усыновлении в прессе приведено немало фактов ужасающего обращения родителей в нашей стране со своими родными детьми. Сравнение, конечно, некорректное — ведь если выкатить статистику чудовищного обращения с родными детьми в американских семьях, список будет ровно настолько длиннее, насколько больше людей живет в СГА по сравнению с Россией. К тому же слишком часто такими фактами пытаются оправдать введение у нас ювенальной юстиции и распространение отбора детей из семей, лишь плодящего число сирот. Но за этими фактами часто забывают ещё одну сторону вопроса — насилие детей друг против друга.

Российский интернет накрывает волна записей избиений, пыток и унижений, которым наши дети подвергают сверстников. Очень часто избивают лишь для того, чтобы заснять это на видео. Как себя вести в таких обстоятельствах и как избежать опасности? Посмотрим сюжет.

Насколько я могу судить, коллективная травля существует в школе с незапамятных времён. Я сам был предметом такой травли в младших классах, так что к концу пятого дело дошло до коллективного избиения. После этого перевёлся в другую школу, а там, к своему стыду на всю остальную жизнь, стал соучастником травли одноклассника — именно из страха вновь оказаться предметом массовой ненависти. И очень часто виноваты в подобных историях не только дети, но и педагоги — они иногда тайно, а иногда и открыто натравливают учеников на тех, кого недолюбливают. Сейчас это традиционное для школ несчастье стало предметом всеобщего внимания только потому, что появилось множество средств привлечения такого внимания. В каждом мобильнике — фото— и видеокамера. Интернет доносит любой выложенный туда кадр до всего мира. Но есть и обстоятельство, прямо связанное с сутью школы и немало способствующее развитию тамошней жестокости. С нелёгкой руки либертарианцев — поборников неограниченной экономической свободы личности — образование объявлено частью сферы услуг. Это выхолащивает смысл образования. Его превращают в дрессировку, а то и вовсе объявляют главной задачей школы содержание детей, пока родители работают. Если пребывание в школе оказывается бессодержательным, люди пытаются хоть как-то придать этой потере времени смысл. Даже зверство многие предпочитают толчению воды в ступе.

Этот выпуск нашей программы — последний перед новым годом. Я надеюсь, что этот новый год не станет последним, который мы встречаем в компании новогодних ёлок. А вот для жителей многих европейских городов это, увы, именно так. Власти Брюсселя заменили новогоднюю ёлку абстрактной композицией, поскольку она якобы оскорбляет чувства верующих мусульман. Датский город Коккедал отказался от ёлки, поскольку исповедующие ислам лица уже составляют большую часть его горсовета. В Англии три четверти компаний запретили украшать офисы к Рождеству, поскольку боятся оскорбить те или иные религиозные чувства. Эта мода начала, увы, доходить и до нас. В Казани на днях разгорелся громкий скандал, когда начальница — мусульманка — указала, что новогодние и рождественские украшения задевают её религиозные чувства.

Такое поведение нелепо, помимо прочего, ещё и потому, что ислам почитает Иисуса — хотя и не как бога, но как одного из величайших пророков. Те, кто мешает рождественским праздникам, невежественны и в христианстве, и в исламе. Но паническая боязнь задеть религиозные чувства мусульман связана с тем, что во многих странах Европы количество мигрантов из исламских стран превзошло разумные пределы. Приезжие очень часто пытаются силой или числом навязать принимающей стране свои порядки, не понимая, что вредят прежде всего самим себе. Эмигранты, как правило, едут туда, где жизнь лучше, чем у них на родине. А лучше она не в последнюю очередь благодаря местным обычаям. Далеко не все они непосредственно влияют на благополучие. Но ломка даже нейтральных обычаев неизменно притормаживает жизнь. А уж ломка в угоду пришельцам, не знающим местных условий, неизменно и гарантированно бьёт во все стороны одновременно. Мусульмане, бежавшие из бедного Алжира в богатую Францию, при попытке превратить Францию во второй Алжир добьются прежде всего распространения в ней алжирской бедности.

Именно этого часто не понимают те, кто возмущается, когда москвичи во многих районах встречают в штыки попытки строительства там мечетей. Недавно мэрии Москвы в очередной раз пришлось опровергать информацию, что она согласовала строительство исламских центров в Бутово, в Люблино и на Шоссе Энтузиастов. Некоторые мусульманские деятели заговорили об исламофобии москвичей. Хотя стоило бы, наверное, задуматься о другом. Мусульмане и христиане последние столетия жили в России мирно и дружно. Но сегодня, когда жители крупных российских городов слышат слово «мечеть», то думают, увы, не о прекрасной архитектуре и не о мелодичном чтении корана, а о скоплениях десятков тысяч нелегальных мигрантов, то есть людей, уже нарушивших наш закон и готовых нарушить его ещё раз. Мы вынуждены принимать в расчёт и горький опыт Евросоюза, рискующего остаться территорией без Нового года и Рождества. Поэтому, чтобы победить исламофобию нужно, сперва устранить реальные поводы для страха, а уж затем медленно и с любовью преодолевать иррациональные предрассудки.

А пока до свиданья, до встречи в Новом Году, в котором, я надеюсь не погаснет ни одна новогодняя ёлка.